Почему-то в Латвии светило солнышко, а небо над Псковской областью было непатриотично забито тучами, похожими на клочья грязной ваты. Дождь начинался почти от границы. Мы с приятелем возвращались победителями с турнира в маленьком уютном городке Резекне. Призы приятно оттягивали рюкзаки. Миновав очередь из грузовиков, ехавших в Россию до ближайшей заправки за дешевым бензином, мы добрались до станции Себеж, где в ожидании поезда коротали время, играя в шахматы. Никто из нас не заметил, как из потоков воды появился старик. Его белесая фигура в полумраке станции казалась полупрозрачной. Увидев шахматную доску, он сразу заковылял к нам. Разбитые башмаки шамкали беззубыми ртами, и были аккуратно, будто конфетные коробки, перевязаны бечевкой. Такая же бечева связывала дужки очков, да и вся его фигура казалась наспех соединенной – так портной схватывает живой ниткой костюм для примерки.
Он сделал несколько замечаний – не советов даже, а полунамеков, и сразу стало ясно, что старик – мастер, уровня которого никто из нас никогда не достигнет. На прямой вопрос он горделиво усмехнулся в драные усы:
– Я ведь чемпионом был. Лучшим шахматистом Балтийского флота.
Чемпион жадно следил за нашей партией, убегая далеко вперед по паутине ходов, о которых мы еще даже не помышляли. Он глядел на путь, который нам предстояло пройти, а сам медленно, капля за каплей, ронял фразы о своем собственном пути.
Жизнь разнообразнее шахмат. В ней и король зачастую превращается в пешку. Выйдя в отставку и став слишком старым для игры, он вдруг выяснил, что не нужен даже собственным детям. Дочь, которой квартира была важнее, чем папа, выставила его на улицу, и с тех пор бывший моряк наугад бороздил Россию на электричках, благо проезд для него был бесплатным. Десятки городов сливались в один, безликий, а старик ехал все дальше, метался обезумевшим шахматным конем, делал петли и попадал в тупики, словно пытался отыскать выход из лабиринта.
Партия закончилась. Незнакомец, казалось, выиграл у нас обоих сразу. На минуту он гордо выпрямился, и глаза его сверкнули отблеском былых побед. Потом суетливо посмотрел на часы, забормотал, что ему пора садиться в очередную электричку, и бесследно растворился в той же непроглядной пелене, из которой недавно возник. Через пару часов должны были подать поезд на Москву, и становилось зябко от мысли, что скоро нам тоже придется вслед за ним идти в дождь.