Предыдущая глава здесь
Они не виделись четыре месяца. Он редко приезжал в универ. Его родители были чуть ли не родственниками проректора, и сессию ему обычно проставляли просто так. Последний раз Катя видела его девятнадцатого июня. Она запомнила дату, потому что был день рождения Паскаля и день смерти Мерлин Монро, и студенты-сокурсники добросовестно нажирались, приветствуя тезку языка программирования и самую известную в мире блондинку. Марат брезгливо относился к общажным пьянкам, поэтому, когда он приехал, пошли гулять. Марат должен был подыскать для них квартиру, и Катя ждала об этом новостей. Но вместо этого начал говорить о другом:
— Ты, возможно, меня не поймешь. Но… Ведь это на всю жизнь. А я еще молод. И у меня впереди такие возможности. Тут нельзя ошибиться.
Катя не понимала, о чем он. Если про квартиру, то, конечно, они посмотрят несколько вариантов, выберут лучшую.
— Как я смогу чего-то добиться, если буду думать, что сделал неправильный выбор. Я не чувствую энтузиазма. Понимаешь? Все это как-то неправильно. На меня будто повесили гирю, я стараюсь ее волочить, но вру сам себе.
Катя не понимала, но у нее пугающе холодели руки.
— Мне надо побыть одному и все обдумать.
— Ты бросаешь меня?
— Блин! Ну что значит, бросаешь? Это вообще не имеет отношения к тебе. Дело во мне самом. Мне просто нужно как следует все обдумать.
— А что делать мне?
— Откуда я знаю! Живи, тусуйся. Учись.
— Но я беременна.
— И что теперь? Я должен на тебе жениться?
Катя сглотнула нарастающий в горле ком. Она смотрела перед собой: резиновое покрытие детской площадки — веселенькие красно-желтые квадраты, качели-перекладина, игровое сооружение из башенок, лесенок и гнутых труб. Фанерный ёжик зеленого цвета пучил пластиковые глаза. «Господи, какое уродство!» — подумала Катя перед тем, как картинка поплыла.
— Я только хотел сказать, что беру тайм-аут. А ты смотри сама. Если у тебя кто-то появится, я не буду против. Блин, ты че, ревешь? Вот только не надо. Не выношу, когда девушки пытаются манипулировать с помощью слез. Ладно, тебя подвезти до общаги? Нет? Ну, пока.
Он оставил ее одну в парке, на детской площадке. Был уже вечер, и парк пустел. На дальней лавке матерились и включали музыку подростки. «По-прежнему ничей, я по-прежнему ничей…», — доносилось оттуда. Катя сморгнула слезы, они покатились по щекам. «Нормально. Все нормально. Нормально. Я справлюсь. Все будет нормально». Она сидела на скамейке и повторяла это свое «нормально». На губах ощущалась влага. Катя облизнула их. Они оказались одновременно потрескавшимися и солеными, кожу защипало. Мокрое лицо холодило от ветра. И живот, еще маленький, почти незаметный, вдруг напрягся, будто Катя падала с высоты, и все внутренности подтянулись от страха.
И вот он здесь, стоит напротив деканата, прислонившись к стене. В груди у Кати будто провернули железный винт, и от него через какой-то передаточный механизм боль пошла по всему телу. Накатила слабость, и Катя схватилась за ручку аудитории, но рука соскользнула, и она чуть не упала. Но все же устояла. И медленно пошла. Может, он приехал к ней? Обдумал все и приехал?
Марат посмотрел не нее, будто не узнавая. Он же не видел ее такой, располневшей. Вдруг он резко развернулся и пошел в другую от Кати сторону, юркнул на лестницу. И пропал. А был ли он? Может, Кате показалось. Был ли он вообще в ее жизни? Возможно, все это сон. И боль, и тяжесть, и живот, и даже мокрые ноги – все это сейчас кончится, Катя откроет глаза у себя в детской, она приехала на каникулы, задремала в жаре и ей приснился кошмар.
Катю затошнило. Нет, он не может вот так уйти. Он же ее заметил! Видел и сбежал... Она догонит и спросит, что он решил. И скажет, как ей тяжело, как нужна помощь. Ведь он должен, если не ей, то хотя бы ребенку.
Торопливо пройдя коридор и придерживая живот, она спускалась. Между пролетами стояла компания парней, они знали Марата, и казалось, смотрели с усмешкой, будто только что обсуждали что-то похабное про нее.
Второй этаж, первый. Лестница, холл, тяжелые двери, улица. Солнечный день будто ударил ее в лицо, после сумрака холла она на некоторое время ослепла. Остановилась, заморгала. Со стоянки выезжала красная спортивная мазда: наглые фары, хищные, обтекаемые линии, мощные шины. Родители подарили Марату на двадцатилетие. С тех пор как они не виделись, на ней появился тюнинг: спойлер и хромированные колпаки. Боковое стекло медленно поднималось, скрывая салон перламутровой тонировкой. Но Катя успела заглянуть Марату в глаза. И в этом коротком мгновении вместилось все: вопрос, страх, чувство вины, отстраненность и равнодушие. Ему было все равно. Он отворачивался, сбегал, отгораживался тонированным стеклом. Он закрывал этим стеклом их историю, как скучный надоевший ему сюжет.
Мазда выехала за поворот, скрываясь из виду. Катя стояла. Что это было? Может, действительно, бред беременного воображения? Нет, она ясно видела его. Он пришел поставить какой-то зачет или экзамен. Случайно встретил ее и сбежал. И все он решил. Еще тогда, девятнадцатого июля. А Катя, что ж, она просто с самого начала была недостаточно хороша. Приезжая. Не москвичка.
— Хоть бы этого ребенка не было, — со злостью подумала она. Стоило бы расплакаться, но слез не оказалось. Наоборот, в носоглотке пекло и саднило. Она будто заболевала. Но ей уже было все равно. Ни жалости к себе, ни плаксивости. Она заразилась равнодушием от него, от отца своего ребенка. Если ему все равно, почему она должна относиться к этому по-другому. Безразличие – это так просто. Живешь будто за глухой стеной.
Катя подошла к аудитории, где уже закончилась пара. Илья Сергеевич, уходя, холодно скользнул по ней взглядом и ничего не сказал. Катя тоже ничего не стала ему объяснять, зачем. Ей было безразлично. Ленка с Наташкой ждали ее.
— Где ты была? —набросилась на нее Танька. — Илья Сергеевич тут рвал и метал. Сказал, что не поставит тебе зачет.
— По-фиг, — Катя медленно клала в рюкзак тетрадь, пару ручек, пакет с баранками, который оставила на сидении.
— Он разозлился, что ты не вернулась.
— Тебе плохо? — Ленка обеспокоено положила руку ей на плечо и погладила.
— Я домой.
— Но у нас еще физика.
— Мне все равно. Я не буду учиться.
— С дуба рухнула? В каком смысле?
— Отстань от нее. Хочешь я с тобой поеду?
— Не надо.
Выйдя к дороге, Катя поняла, что ноги ее не держат. Тянуло в сон, лицо горело. Болела голова. Она не сможет сейчас ждать автобус. Да и ехать на метро, а потом идти полчаса. Катя подняла руку. Она ловила такси. «По-фигу, доеду на последние деньги, а дальше, может, вообще умру», — вяло подумала она. Остановилась старенькая «Дэу Нексия». Катя рухнула на заднее сиденье, назвала адрес и, едва тронулись, прикрыла глаза. Сил не было, одна усталость, скука и равнодушие.
Продолжение здесь
#рассказ #чтение #литература #литературное произведение #отношения #беременность #университет