оглавление канала
Охотовед криво усмехнулся.
- Ну, здорово, если не шутишь. Хотя, крепкое здоровье тебе вряд ли пригодится. – Его ухмылка стала шире, и он поднял карабин.
- Я как погляжу, карабин то мой тебе по руке пришелся. Но, вещь чужая. Вернуть придется.
Ухмылка не сходила с его лица, а глаза сверкнули лютой злобой, но, он пока еще сдерживал себя. Я лихорадочно думала, что можно предпринять. Умирать сегодня, как-то не хотелось. Спокойно. Голос должен звучать спокойно. Он сейчас, как дикий зверь. Если почувствует страх, то все, мне конец. И я продолжила. В народе это называется «зубы заговаривать». А сама сделала маленький, едва заметный шажок, вроде, я просто переступила с ноги на ногу, в сторону сарайчика, где бушевала Матильда.
- Что ж ты, не простился тогда даже. А дружок то, Игнат, с тобой? Или все так по лесам и бегает? – Еще маленький шаг в сторону конюшни.
Он зло прищурился. А я с облегчением поняла, что он один. Хотя, честно говоря, мне и его одного за глаза. Но, с двумя совсем было бы грустно.
- А я смотрю, ты не пугливая, сучка! Жалко тогда в подвале, не дождалась меня. Я бы то с тобой ужо поговорил бы. Думаю, тебе бы понравилось. – И он заржал, запрокинув голову вверх. Но, в голосе уже звучали визгливые истеричные нотки.
Это плохо. Очень плохо. Успокойся, мужик. Я в твоей власти. Ты полностью владеешь ситуацией. Деваться мне некуда. Спокойней, спокойней … Воспользовавшись моментом, шажок я чуть увеличила.
- Так что ж. Мы поговорить и сейчас можем. Отчего ж не поговорить, коль охота есть.
Он перестал смеяться и опять, оценивающим липким взглядом посмотрел на меня.
- Охота то она всегда есть. На то она и охота. Да, времени нет. – И, сразу, без перехода. - Золотишко то ты куда дела? Сама скажешь, или как?
У меня так и вертелось на языке, ответить ему: «Или как». Но, этого делать не следовало. Он и так на пределе. А время сейчас – мой лучший друг. Я опять «перемялась» с ноги на ногу. Конюшню открывать нельзя. Пальнет сразу. Не могу я так свою подругу под пулю подставить. Но, даже не глядя, я знала, что рядом с воротами стоят вилы, оставшиеся там с того времени, как мы с Михалычем сено кидали. К моему несчастью, до них было еще довольно далеко. Конечно, вилы против карабина – это так, безделица. Но, все же это был малюсенький шанс. А, в моем положении, даже хвост от ежика – хорошая закуска, если другой нет.
Я пожала плечами, при этом опять «переступая».
- Так откуда у меня золото то? С чего ты взял, Ефимыч? – Я постаралась вложить в голос немного душевности.
Он сердито рявкнул.
- Ты дуру то из себя кончай строить!!! Вся деревня гудит, что Олька с заимки золото нашла!!
Я про себя подумала: «Так, так, так … Кто же это такой у нас информированный? Что нашла знает, а что в милицию отдала, не знает. Хреновый у тебя стукач, Степан Ефимович». Но, это все шло каким-то фоном, помимо моей воли. А вся воля была направлена только на одно. Сделать еще один шажок в сторону сараюшки.
- Так пойдем в дом, там в тепле и поговорим. И про золото, и про все остальное. – И я ему зазывно заулыбалась.
Он сплюнул на снег себе под ноги. Сейчас у него естество боролось с разумом. К моему несчастью, выиграл разум. Совсем он дураком не был, это точно.
- Ты мне сейчас скажешь, куда золото спрятала. Я тебе ногу прострелю, чтобы далеко не убежала. Ты бабенка шустрая, я знаю. А потом мы с тобой поговорим, по душам. Ты мне еще за сыночка, за Ваську, ответишь, так твою рас так … ! – И он выдал такой разухабистый мат, что впору хоть уши затыкай.
А, вот это было совсем плохо. Я попробовала сделать еще один маленький шажок. Но, тут, события стали развиваться с бешенной скоростью, так, что я не успевала даже их зафиксировать в своем мозгу.
Из леса, взвихряя снег, метнулась серая стрела. Айра! Молча, без звука, она со всех четырех, по волчьей повадке, заскочила на охотоведа. Матерые волки так валят добычу, чтобы потом, одним движением нижних клыков вспороть вену на горле жертвы. Но, беда была в том, что Айра была еще слишком мала. Ее веса не хватало, чтобы свалить здорового мужика, каким был Переделкин, даже учитывая ее внезапность и скорость, с какой она на него налетела. К тому же, он был очень опытным охотником, который всю свою жизнь прожил в тайге. Он увидел ее в самый последний момент. Но, реакция у него была очень быстрой. Он выронил карабин, и, молниеносным движением достал большой охотничий нож из-за пояса и со всего маху всадил его волчице в бок. Она тоненько взвизгнула, оскалив клыки. Но, дотянуться до горла врага, уже не сумела. Одним сильным движением, он отбросил ее в сторону. И она упала серенькой тряпочкой под самую стену сарайчика, и затихла там. Я почти задохнулась от злости. Красная приливная волна отчаянной ненависти накрыла меня, выжигая начисто остатки разума. Ярость, одна звериная ярость, овладела мной, заполняя все мое существо с ног до головы. Как будто, я уже не была человеком, как будто, я была в серой шкуре волка. Хотелось только одного, вцепиться в глотку этому нелюдю и рвать, рвать, рвать ….!!!! Пока последняя капля жизни не вытечет из его тела и не угаснет в его глазах. Умники, пишущие книги в разных институтах, называют это «состояние аффекта». Когда, все человеческое в тебе исчезает, испаряется под всепоглощающем наплывом чистой и острой, как клинок, ярости.
Я утратила контроль над собой, и сделала ошибку. Вместо того, чтобы кинуться к вилам, которые были совсем рядом, я бросилась к, лежащему в снегу у ног охотоведа, карабину. Но, не мне было тягаться с опытным таежным охотником в скорости реакции. Одним мощным пинком ноги, обутой в тяжелую унту, он заехал мне под дых. Я отлетела к стене сарайчика, стукнувшись о бревенчатую стену, и на мгновение утратила интерес ко всему окружающему. Только одно было в голове, как сделать хотя бы малюсеньки вдох. Странно, но сознания я не потеряла, хотя головой к бревнам стены приложилась основательно.
Матильда уже не ржала, а хрипела внутри, грозя разнести маленькую конюшню по бревнышкам. Но ворота были сделаны из крепких досок и запор был надежным. Поэтому, избушка тряслась, но не поддавалась лошадиной силе.
Когда мне удалось сделать судорожный вдох, отозвавшийся резкой болью во всем моем теле, Переделкин, утирая кровь с лица (Айре все же удалось его зацепить, впрочем, не нанеся ему серьезного урона), уже стоял опять напротив меня с карабином в руке. По его глазам я поняла, он сейчас выстрелит. Но, мне было уже все равно. Перед собой я видела только серый неподвижный комок, лежавший в снегу, который в лунном свете казался черным, от окрасившей его крови. Странное безразличие овладело мной. Как будто, я уже умерла, и отстраненно наблюдала за всем происходящем со стороны.
- Ну, что, сучка! Не помогла тебе твоя подружка?! А знаешь, что я сделаю? Я пристрелю тебя, найду в доме золото, ты не должна была его далеко упрятать, а потом подожгу конюшню вместе с твоей лошадью! – Он радостно заржал, представляя эту картину.
Едва сумев разомкнуть губы, я прохрипела:
- Не надорвись …
Он не услышал. Но, по неведомой причине, ему захотелось услышать, что я сказала.
- Повтори, что ты там проквакала?
Усмешка искривила мои губы. Во рту был противный привкус железа. Я сплюнула кровь, и чуть громче проговорила:
- Не надорвись, говорю. А то, шибко много дел себе наметил.
Он собрался мне что-то ответить, и уже, было, открыл рот. Но его прервал протяжный волчий вой. Он быстро оглянулся. На опушке появился матерый серебристый волк. Луна играла искристым светом на его шкуре. Я его сразу узнала. Глаза в лунном свете отливали зеленью. Моему воспаленному сознанию даже показалось, что это ожил медальон Аграфены. Волк осторожной походкой вышел из-под полога леса и стал приближаться к Переделкину. А я ехидно прохрипела.
- Это тебе не маленькая Айра. Ты же только с бабами, да щенками привык воевать.
Он даже головы не повернул на мой голос. Охотовед сейчас следил за передвижением волка, не отрывая от него глаз, со сноровкой опытного охотника. Потом, с легким пренебрежением проговорил.
- Ну куда ты лезешь, бестолочь?! Разве ж против пули твои клыки устоят? Ну, иди сюда, получи кусок свинца в пузо! – И приложил приклад карабина к плечу.
Но, тут произошло то, чего не мог предвидеть ни он ни я. На краю опушки зажглась еще одна пара зеленых глаз. Потом еще одна. Вскоре из леса стали по одному выходит волки. Их было много. По крайней мере, мне так показалось. Грозное рычание уже доносилось со всех сторон. Вожак привел с собой всю стаю.
Волки, по всем правилам охоты, стали окружать дичь. И этой дичью был охотовед. Надо отдать должное его самообладанию. Не целясь, он выстрелил. Но, в то же мгновение, вожак, высоко взвился, играючи уходя от пули. И тут, не дав ему сделать повторного выстрела, волки набросились на бывшего охотоведа. Первый из нападавших волков, выбил карабин из его рук. Переделкин выхватил нож и со всей силы вонзил его в волчье тело. Но, это не помогло ему. Кровь человека брызнула фонтаном, окрашивая белый искристый снег в черный цвет.
Но, мне уже было все равно. Не глядя на этот рычащий клубок из тел человека и волков, я подползла к лежащей на снегу Айре. Она тяжело дышала. Кровь толчками вытекала из раны, и я попыталась зажать ее руками. Волчица посмотрела на меня глазами, полными муки и тоски. Слезы катились по моим щекам, застывая ледяной коркой на моем лице. Последнее, что я услышала, был протяжный торжествующий волчий вой. И темнота накрыла меня своим спасительным покровом.