***
…отставив гундосые речи
и реки сезонных соплей,
включить электрический вечер,
чтоб стало немного теплей.
туристом, заблудшим в пустыне,
смотреть, протянувши ладонь,
как быстро поленья в камине
игрушечный лижет огонь,
как вяжется змейками в узел,
где каждая искра видна,
и вечную прелесть иллюзий
запить суррогатом вина,
забыв, что за окнами осень,
совсем не июль-весельчак,
и тени моей остроносой
боится фальшивый очаг.
***
вот и зима ноябрю в ушко
что-то своё скулит,
за ночь припудрив худым снежком
бурую шерсть земли.
и, ничего не оставив нам,
кроме пустых небес,
выглядит жизнь, как дешёвый хлам
с сайта «алиэкспресс».
кто и кого предавал в сердцах,
кто там кого любил?
время пойти, наварить супца
из магазинных крыл,
вспомнить о радио, где поют
те, кто давно забыт,
встроив какой-никакой уют
в этот вселенский быт.
***
осень в самом эпилоге,
город светится воскресно,
это время одиночек
в общем корпусе жилом.
я сижу в своей берлоге,
а душа летит, как «цессна»,
мимо всех радиоточек,
с переломленным крылом.
тень остра, как рыбий хрящик,
скоро ветер, старый сыщик,
в снеге истину обрящет
вместо пыли дождевой.
не забудь, вперёдсмотрящий,
если кто сигнал услышит,
откопать мой чёрный ящик,
самописец бортовой, –
неубойный, негорящий,
несмолкаемо живой.
***
...ни адресатом, ни адресантом,
ни постоянным твоим десантом,
ни кашеваром в твоём полку,
лучшим из всех на твоём веку,
ни королевой твоей гостиной,
ни оживленьем твоей рутины,
ни знаменосцем твоих знамён,
ни украшеньем твоих времён,
даже не птицей в твоей руке,
можно я стану тебе – никем?
***
у меня в крови –
небеса кучевые,
племена кочевые,
лошадиные всхрапы,
ястребиные крики.
у меня в крови –
земляные бараки,
сибирские буераки,
рассохшиеся арыки,
русские да поляки.
у меня в крови –
ветхий и новый заветы,
восточные минареты,
уральские самоцветы
брошенных шахт и штолен.
…так с чего ты решил,
что слово твоё непреложно,
что такую можно
посадить в клетку,
поставить метку, –
бессмертный, что ли?