Друзьям стоило больших усилий не отставать от Беллы. Им постоянно что-то мешало: корень дерева, большие камни или ветки, а для девушки словно не существовало никаких преград. Она безмятежно шла, можно даже сказать, плыла по лесной чаще.
- Неудобно как-то, - шепнул Август товарищу. - Чувствую себя шпионом.
Ролан его не слушал. Мужчина наблюдал, изучал каждое движение девушки.
«Потрясающе! Она так легко двигается в кромешной темноте. Быстро и одновременно бесшумно».
Когда Ролан с Августом дошли до реки, Белла только-только исчезла за входной дверью.
- Они живут здесь? - ужаснулся Август.
- Филл в своем репертуаре: всеми силами пытается оградиться от общества. - Охотник отряхнул с кудрявых волос сухие листья.
- Если не о себе, то хотя бы о Белле подумал! Писал, что...
- Помолчи! - зашипел Ролан, отряхивая грязь с кожаных брюк, спрятал оружие под пальто и настойчиво постучал в дверь.
Повисла пауза. Потом за дверью послышались медленные шаги. Дверь приоткрылась, и друзья увидели полусонного отца Беллы.
- Ну, здравствуй, Филипп, - почти торжественно произнес Август, протягивая руку товарищу, - сколько лет...
- Что вы здесь делаете? - со страхом и злобой в голосе спросил Филипп, вмиг сбросив остатки сна.
- Папа? Кто там? - девушка удивленно посмотрела на путешественников.
- Белла, иди к себе. - Сухо сказал отец.
Красавица послушалась и скрылась за дверью. Филипп схватил потрепанную куртку и оттолкнул друзей от двери.
- Даже в дом не пригласишь? - обиженно и с досадой спросил Ролан, потирая озябшие руки.
- Нечем угостить, - мужчина грустно улыбнулся, - тем более незваных гостей.
- Или ты не хочешь, чтобы Белла слышала?
- Молчите! - взмолился Филипп, еще на несколько шагов отдаляя их от дома. - Зачем вы приехали?
- Поговорить надо. О тебе и... о Белле...
- Нет! Дочь не впутывайте в это!
- Филин, - Ролан остановил друга, положив руку ему на плечо, - ты не кипятись. Выслушай, просто выслушай.
Филипп задумался. Глубоко в душе он был счастлив снова увидеть старых друзей, но страшно боялся предстоящего разговора.
- Ладно. Только не здесь. Давайте пройдемся.
Август и Ролан согласились, и трое друзей пошли в деревню. Они сели в таверне в самый дальний угол и заказали вино.
- Давненько я здесь не был. - Сказал Филипп, оглядываясь по сторонам.
- Почему? - спросил Август, принимая у девушки кружки.
- Не хочу больше подвергать жителей опасности.
- Больше? - переспросил Ролан, сделав глоток. - Хочешь сказать, что жители видели тебя в... «мохнатом» обличье и раньше?
- По словам Берты, местной целительницы, меня видели близ деревни почти 11 лет назад. Я сказал «близ»? Нет, в самой деревне. Тогда я чуть ее не разрушил. Но самое страшное, что Белла тоже там была.
Друзья с опаской переглянулись.
- Ты сам-то что-нибудь помнишь? - не унимался охотник.
- Только чувства и ощущения... - мужчина опустил голову и заговорил шепотом. - Волчьим нутром чувствовал, что передо мной... родная душа, хотя видел человека.
- Значит, девочка... - начал Ролан, поправляя шляпу. Он всегда так делал, когда затрагивал больную для друзей тему. - Давно ли ты проводил исследования?
- Белла не станет такой! - вскрикнул Филипп.
- Тише, друг. - Попросил Август, но музыка играла громко, люди смеялись, и никто особо внимания на друзей не обращал.
- С самого детства пред... циклом Берта давала дочке особый состав...
- Если ты говоришь про настойку из волчьей ягоды, то теперь она Белле не поможет. Это очень слабое средство. Сейчас ее... второе «я» сильнее и с каждым полнолунием будет крепнуть.
Филипп отпил еще вина и опустил голову так низко, что его лоб чуть-чуть касался стола.
- Что же делать?
- Для начала расскажи ей правду. - Посоветовал Август.
- Что угодно, только не это. Представьте, как она отреагирует на то, кем она возможно является?
- Рано или поздно все равно придется. Иначе, как потом ты объяснишь, почему у нее заостряются когти или появляется шерсть?
- Дело ведь не только в этом. Я ей врал и о том, кем сам являюсь... и что мы с ней не... Черт! Она меня возненавидит!
Друзья не знали что сказать, чтобы утешить и подбодрить Филиппа. Когда часы пробили час ночи, они встали, расплатились за вино и вышли на улицу.
- Ладно. Я попробую поговорить с Беллой. - Решился Филипп. - Но чувствую, что разговор будет не из легких.
Его товарищи одобрительно улыбнулись. Вместе они пошли по освященной улице. Однако Ролану и Августу не хотелось прощаться с товарищем на такой грустной ноте.
- Ребята, - заговорил Август, подражая своей манере разговора в студенческие годы, - а помните на курсе третьем во время экзамена по античной истории...
- Это то, который мы чуть не завалили? - спросил Ролан, широко улыбаясь.
- Говорите за себя, - съязвил Филипп, - я-то готовился. А вас чуть не исключили тогда. За шпаргалки.
- Ой, - поморщился Ролан, опустив шляпу на глаза, - кому нужна эта история? Скука смертная! Я больше люблю охоту.
- Ты обо всех предметах так говорил. - Улыбнулся Филл. - А история важна для нашего общего развития. Мы должны знать о стране, в которой живем.
Путешественники остановились, посмотрели на друга с большой досадой, а потом Август заключил:
- Как был ботаником, так ботаником и остался.
И троица залилась смехом. Как же это было приятно! Их студенческие годы были счастливейшими в жизни каждого. Все трое были сиротами: родители погибли у кого от страшной болезни, а у кого на войне. В первый же год обучения мальчики стали друг другу, как братья. Один был опорой, защитой и семьей для других. Все достижения, трудности делили на троих. Ролан и Август были отчаянные сорвиголовы, а Филипп наоборот старался не ввязываться в потасовки, но за друзей всегда был готов заступиться перед учителями. Девушки толпами бегали за этой неистовой троицей по пятам, но любовь не в силах была разрушить их дружбу.
После учебы судьба разбросала молодых людей в разные стороны. Казалось бы, на этом дружба могла закончиться, но приятели придумали способ общаться даже на расстоянии. Август был весьма талантливым алхимиком, поэтому сделал себе и друзьям что-то вроде голографического устройства: если друзьям необходимо было связаться друг с другом, один брал в руки голограмму и мысленно произносил имя товарища, и через особый кристалл ему передавалось изображение. Август подарил друзьям эти голограммы по окончании академии. Естественно, чтобы никто не узнал об изобретении, парень замаскировал кристаллы: для Ролана под пулю, для Филиппа под тетрадь, а свой сделал в виде песочных часов. Многие годы друзья использовали подарки по любому поводу: удачная охота, поиск работы, женитьба...
- Филин, ты еще хранишь ту книжку, которую я тебе подарил? - спросил алхимик.
- Конечно! - заверил его Филипп. - Жаль только, что мне нечем было хвастаться. В отличии от некоторых.
- Эй, не дрейфь! - Ролан похлопал друга по плечу. - Ты же знаешь, что мы всегда тебя поддержим. К тому же, у тебя такая замечательная дочь!
- Да, - согласился мужчина, - Белла - единственный лучик света во тьме моей души. Я очень люблю ее.
- А раз любишь, расскажи всю правду.
С самого начала их встречи Филипп думал лишь о том, как ему осмелиться на этот разговор, но теперь был полон решимости и надежды на то, что Белла выслушает и все поймет.
- Спасибо, друзья! - поблагодарил он Августа и Ролана.
- Да не за что, Филин! Ладно, мы пошли. - На прощание друзья крепко обнялись.
- И помни, - сказал Август, - мы всегда будем рядом.
Филипп улыбнулся, пожал друзьям руки и отправился домой. Но думая о предстоящем разговоре с дочерью, он не предполагал, что он начнется именно так.
Пока мужчины были в деревне, Белла читала книгу, которую нашла. Очевидно, это был какой-то учебник, потому что, во-первых, он был разбит на большие разделы с несколькими параграфами, а во-вторых, все было изложено научным языком. Когда девушка дошла до раздела «Волшебные существа», сердце ее забилось сильнее. Она быстро пролистала страницы и остановилась на последнем параграфе: «Оборотни». Данный параграф, похоже, интересовал не только Беллу, но и ее отца. Некоторые абзацы были выделены, несколько было вычеркнуто. От этого читать оказалось весьма проблематично.
- Оборотень... вервольф, человек-волк — существо, соединяющее в себе черты животного и человека, - прочитала Белла, - человек, по средствам укуса вервольфа, принимающий облик зверя только в ночь полнолуния. Почему папа обвел слово «только»? А, вот, - девушка провела пальцем по странице и прочитала замечание, написанное отцовской рукой, - «необходимо проверить сведения. Вероятность существования «свободных» вервольфов равна 20 процентам. Ф. О. Стоун, стр. 25 Кристальный дневник». Странно... зачем ему сведения об оборотнях? И что это за кристальный дневник?
Пролистав книгу до корки, Белла увидела небольшое углубление в ней, что-то вроде тайника. В нем лежала еще одна тетрадь в мягком переплете из темно-коричневой кожи. Девушка вытащила ее и быстро пролистала. Страницы были пронумерованы, но абсолютно пусты. На задней корочке тетради была надпись, написанная большими и корявыми буквами:
«Филину от Алхимика»
- У отца в молодости было весьма... милое прозвище. - Заметила Белла. - Вот только почему папа ничего не записывал в эту тетрадь?
Девушка наугад открыла страницу. Листы были слегка сероватого цвета. Проведя пальцем по странице, она почувствовала, что тетрадь начала дрожать. Секунда, и из тетрадного листа возникло изображение. Так неожиданно, что Белла чуть не выронила ее: она увидела себя маленькой, смеющейся девочкой. Она играла на поляне в лесу, собирала цветы. Но вдруг послышался голос Филиппа:
«12 апреля 1899 года. Время... около полудня. Настроение Беллы меняется со скоростью ураганного ветра. Всего 15 минут назад она порвала своего любимого медвежонка только потому, что игрушка постоянно зацеплялась за ветви деревьев, пока мы шли сюда. Не удивлюсь, что когда пойдем назад, дочка подберет медведя и попросит прощения. Причин такого поведения пока не могу выявить...»
Картинка исчезла. Словно под порывом ветра, листы шумно переплеснулись. Появилась новая картинка. На этот раз Белла увидела свой дом. Судя по догорающей свечке был поздний вечер. Сама Белла, все еще маленькая девочка, мирно спала в своей кровати, а отцовская рука гладила ее по голове.
«Видимо я вижу картинку глазами папы». - Догадалась девушка.
Потом Филипп осторожно встал и подошел к окну. Небо было затянуто тучами, но среди этой черной массы можно было четко рассмотреть серо-белое пятно.
«Луна растет. Через два дня... - отец повернулся к спящей дочери, - кажется, настойка Берты помогает. Белла, волчонок мой... Сегодня 2 июня 1900 года. Примерно в восемь часов вечера у нее поднялась температура, тело дрожало. На русых волосах четко проявились белые пряди. Очередной приступ истерического смеха, который тут же сменился злостью... Как я сейчас могу ее оставить? Нет, надо идти. Если с ней что-то случится... Господи, защити мою девочку. Защити ее от меня... Когда луна пойдет на убыль, надо будет написать директору в академию...»
Белла больше не могла это слушать и захлопнула тетрадь. Ужасная мысль, ворвавшаяся в ее голову, была причиняла страшную боль. Она вспомнила и слова Берты:
«Он всегда уходит перед полнолунием...»
Девушка села на кровать и упала лицом в подушку. Слезы душили ее. Воздуха не хватало. Но плакала Белла вовсе не от того, кем оказался ее отец, а от того каким страданиям он подвергается каждый месяц. Теперь она знала куда он уходит и почему всегда возвращается в ужасном состоянии. Луна резко стала Белле ненавистна. Но она быстро оборвала поток плохих мыслей и стала думать, как ей помочь отцу. Так увлекшись своими мыслями и идеями, что уснула и не услышала даже, как вернулся Филипп.
Все следующее утро отец с дочерью провели в молчании. Филипп все ждал подходящего момента, чтобы поговорить, но все надеялся, что Белла первая заговорит с ним. Однако девушка ничего не говорила, думая о чем-то своем. Мужчина попытался отвлечься чтением, но это не помогало.
- Белла, - позвал он дочь, откладывая книгу.
- Да, папа?
- Сядь, - резко сказал Филипп, но, испугавшись своего тона, поспешно добавил, - мне надо тебе кое-что рассказать.
Белла от неожиданности чуть не выронила тарелку, но быстро справилась с нахлынувшим волнением. Она вытерла руки о полотенце и села в кресло.
- Я... не мастер рассказывать подобные вещи, Белла. В общем...
... Декабрь 1897 года. Молодой человек, закутанный в зимний затертый плащ, держал в озябших руках письмо. С самого утра погода была абсолютно противоположна его состоянию: в молодом сердце уже таилась злоба, а душа черствела. В такие моменты он любил зиму, потому что ее пустота и холод были так похожи на его жизнь. Тот цветок, красивый, с большими разноцветным бутоном, который цвел в его душе пока он учился в академии, проводил время с друзьями, теперь поник, покрылся инеем, умер.
- Здравствуй, Филипп, - поздоровался с ним пожилой человек, одетый в дорогой серый костюм. Из нагрудного кармана у него выглядывали часы на золотой цепочке. Одно из стекол пенсне треснуто.
- Добрый день, сэр. - Без особой радости в голосе ответил мужчина. - Я получил ваше письмо. Зачем вы хотели меня видеть?
- Август и Ролан несколько месяцев подряд писали мне. Просили найти тебя. Они переживают.
- Сэр, я не хочу сейчас об этом говорить. Многое случилось после окончания академии...
- Мне известно твое нынешнее положение и я очень сожалею, что направил тебя в ту горячую точку. Я виноват, прости....
- Господин директор, - Филипп поспешил прервать этот поток извинений, - что случилось, то случилось. Я не могу изменить своего прошлого. А братья... Не хочу, чтобы они знали и потом жалели меня.
- Филипп, мой мальчик... Они уже знают.
Молодой оборотень резко обернулся и впился глазами в бывшего учителя:
- Зачем вы рассказали!? Вы же их знаете: теперь эта безумная парочка будет искать способы как мне помочь, захотят всегда быть рядом... - его затрясло от гнева. В глазах заблестел животный огонек, - а я этого не хочу!
Казалось, сейчас он даст волю своим эмоциям, своей злости, которая нарастала с каждым днем, и станет крушить все вокруг. Директор это понимал, но ничего не говорил. Пусть Филипп выпустит пар. Через минуту молодой человек перестал яростно вдыхать слегка запертый воздух и опустился в кресло перед директорским столом. Его учитель прошел к шкафу со стеклянными дверцами и извлек оттуда бутылку вина.
- Пей. - Это был почти приказ.
Филипп послушно взял бокал и отпил немного. Но вкуса напитка так и не ощутил: все в этой жизни потеряло для него вкус, цвет и запах.
- Ты всегда был примером стойкости и силы. Ты говорил, что в любой, даже самой сложной ситуации важно оставаться человеком. Помнится многие студенты брали с тебя пример. И что теперь я вижу перед собой? Ты - молодой, перспективный, не лишенный дарований парень...
- Представьте себя на моем месте, - с горечью проговорил Филипп. - Вы не представляете, каково это: бояться лунного света и одновременно ненавидеть его. А уязвимость воли в момент превращения... - он на удивление спокойно поставил пустой бокал на стол. - Я ненавижу себя за эту... беспомощность.
Настенные часы пробили десять часов вечера.
- Господин директор, это все, что вы хотели мне сказать? - с надеждой спросил юноша, поднимаясь со своего места.
- Нет, еще не все. Я пригласил тебя по очень важному делу. - Загадочно проговорил старый академик. - Нудна твоя помощь.
- Готов помочь, чем смогу.
- Вот и славно! - улыбнулся директор, убирая бокалы и бутылку на место. - Сейчас уже поздно. Оставайся на ночь здесь. К сожалению, на ужин ты уже опоздал, но я распоряжусь, чтобы тебя накормили. Комната уже готова.
- Но почему..? - начал Филипп.
- Утро вечера мудренее, дорогой ученик. Иди. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, сэр. - Молодой человек, немного придя в себя, вышел из кабинета. Хорошее вино все таки немного подействовало на него. Он медленно брел по знакомым, любимым с детства коридорам. Боже, сколько приятных воспоминаний! Смеющиеся задаваки мальчишки, сияющие глаза девочек. Даже сварливые, назидательные голоса учителей, раньше наводившие тоску, теперь стали такими родными. Филипп ел, но пища казалась пресной. Мягкая перина, теплое одеяло не грели. Засыпал мужчина долго и мучительно. Вокруг лишь пустота, которая сводила его с ума. Когда сон, наконец, сжалился над ним, откуда-то со стороны, совсем рядом, послышался детский плач.
На следующее утро директор встретился с Филиппом в библиотеке.
- Любовь к книгам не исчезла, дорогой ученик. Доброе утро.
- Доброе утро, сэр, - ответил Филипп, поставив книгу по алхимии на полку.
- Идем со мной, - позвал его директор, - хочу тебя кое с кем познакомить.
Учитель и бывший ученик не спеша пошли по коридорам. Молодой человек чувствовал себя немного окрепшим после сытного обеда и теперь более ясно рассуждал о предстоящем деле. Старый академик повел его наверх, на четвертый этаж, в сторону больничного отсека. Тяжелые скрипучие двери открылись, и мужчины сощурились от яркого света, который отражался от накрахмаленных простыней на кроватях. В помещении, как и положено, было ослепительно чисто, постели аккуратно заправлены. Кроме одной. На ней сидела целительница с какой-то игрушкой в руках и озадаченно смотрела куда-то в угол.
- Доброе утро, Салли, - поздоровался директор. - Пожалуйста, оставьте нас.
Женщина, одетая в белое платье, положила игрушку на подушку и скрылась за дверями своего кабинета. Старик, как и целительница, подошел к кровати обратился куда-то в сторону.
- Выходи, милая. Поздороваемся.
Послышалась возня. Филипп оторопел: в углу, в который так встревожено смотрела Салли, стояла босая, крепко сжав подушку в руках, в белой сорочке из хлопчатника маленькая девочка.
- Здравствуй, Белла, - улыбнулся директор.
Девочка настороженно посмотрела по сторонам, но увидев пожилого человека, улыбнулась и сделала несколько шагов ему навстречу. Утреннее солнце освятило ее личико, и Филипп поразился еще больше: дитя было очень красиво. Светлые густые волосы, слегка спутанные, большие зеленые глаза. Девочка перевела свой взгляд с директора на Филиппа и остановилась на нем. Кажется, она ничуть не испугалась, увидев незнакомца.
- Белла, познакомься, это Филипп Стоун. Он когда-то учился в этой академии. Филипп, это Белла.
Девочка сделала еще шаг, теперь уже навстречу молодому человеку и вдруг улыбнулась, да так лучезарно! Филиппу показалось, что появилась радуга. Она преобразилась в лучик света, который распространился по его давно почерствевшей и темной душе. Что это за тепло? Такое ласковое, а самое главное такое... ощутимое. Ни пища, ни огонь в камине так не согревали, как улыбка этой девочки. Все нутро оборотня дрогнуло. Он опустился перед Беллой на корточки, чтобы ей было удобнее смотреть.
- Доброе утро, Белла, - Филипп протянул девочке руку.
Она внимательно рассматривала мужское лицо, потом аккуратно убрала прядь темных волос с его лба и пальчиком провела по небритой щеке.
- Вам больно? - Белла скорее утверждала, чем спрашивала.
Мужчина еле заметно улыбнулся. Это было непривычно его губам, словно они совершенно забыли, как совершать подобное действие. Оно и понятно: на тот момент в жизни Филиппа больше не осталось причин улыбаться.
- Нет, дитя, эти раны старые. Сейчас они не болят.
Эта новость видимо обрадовала Беллу, потому что на маленьком личике снова появилась улыбка.
- Как тебе спалось, Белла? - подал голос старый академик.
- Плохо. - Честно ответила девочка. - Я так и не смогла заснуть.
И Филипп неожиданно заметил большие багровые синяки под ее глазами, а сами глаза были красные. Кожа была бледной, как простынь.
«Но почему, - думал мужчина, - я заметил это только сейчас?»
- А разве мисс Салли не давала тебе сонной настойки? - удивился директор.
- Давала. Но она не помогла. Стало только хуже. Она... не дала мне спать. Все тело болело.
«Значит, вчера ночью мне не показалось, когда слышался детский плач». - Вспомнил Филипп.
- А что это случилось с медведем? - пожилой человек взял в руки игрушку, которая лежала на подушке.
- Я его порвала. - Виновато произнесла девочка. - Я разозлилась, потому что Салли не хотела отпускать меня на улицу... - Белла чуть не плакала. - Я не хотела, правда!
- Ничего, дитя, - улыбнулся Филипп, погладив девочку по голове, - Салли его зашьет.
- Нет, пусть лучше она меня научит это делать. Я сама хочу его зашить.
Мужчины переглянулись, а потом директор посмотрел в окно:
- А действительно, погода сейчас идеальная для прогулок. Иди, Белла, одевайся. Чего тебе в четырех стенах сидеть?
- Ура! - пропела девочка с фарфоровым личиком и забегала по комнате, словно метеор.
- Спасибо... - запыхавшись, выпалила она, натягивая шерстяную шапку. Потом девочка посмотрела на Филиппа: - А вы пойдете со мной?
Молодой человек растерялся.
- Я? Ну... эээээ... это... - он смутился. - Может, лучше Салли...
- Нет, я хочу, чтобы вы пошли со мной! - Белла подошла к мужчине вплотную и с надеждой посмотрела в его серые глаза. - Пожалуйста.
Филипп, пораженный этим взглядом, словно громом, кивнул. Белла просияла. Вдвоем они вышли из больничного отсека. Девочка припрыжку шла впереди. Сколько безмятежности и наивности, такой милой наивности, было в ней! На первом этаже Филипп с ней, наконец, поравнялся, но прежде чем они вышли на улицу, вдруг почувствовал, как ее маленькая ручка касается его холодных пальцев... Нутро опять дрогнуло. Только теперь мужчина осознал, что это была его волчья натура. Волчьим нутром он чувствовал родную душу в лице этой девочки. Но как это может быть?
Погода была совершенно иной, нежели вчера вечером. Солнце ярко светило, мороз отступил. Снег искрился в лучах солнца и хрустел под ногами. Белла бегала по глубоким сугробам, увязая в них почти по пояс, смеялась, подбрасывала комки снега с воздух, радуясь свободе, словно отпущенный на волю дикий зверек. Филипп просто ходил по двору академии, наблюдал за ней. Молодой человек стал все чаще и чаще улыбку на губах. Ужасные мысли о предстоящем полнолунии перестали для него существовать. Эти ярко зеленые глаза, полные искренности и тепла... исцелили его израненную, как тело, душу. Гуляли они долго. После полудня, заметив, что пухлые губы девочки почти посинели, мужчина повел ее обратно в академию. Она возражать не стала. В больничный отсек они вошли держась за руки. Филипп больше не стеснялся этого. После обеда Филипп все еще был с Беллой. Ему было невероятно легко и спокойно с ней: девочка была одновременно как открытая книга, и как самая большая загадка мира.
- Хочешь чем-нибудь заняться? - спросил ее Филипп.
Девочка подошла к кровати и зачем-то погладила подушку
- Знаете, вчера мисс Салли принесла мне весьма... - она широко улыбнулась, - весьма забавную книгу. В ней были какие-то нелепые, смешные картинки, а текст - абсолютная бессмыслица.
- Наверно, это были сказки. - Предположил мужчина.
- Не люблю такое! Слишком просто и скучно. - Скорчила рожицу Белла.
- А что ты хочешь почитать?
Белла убрала подушку и извлекла из под нее толстенную книгу.
- «Алхимия и философия». - Прочитал Филипп. - Зачем тебе это?
- Мне нравятся картинки... Ой! - книга оказалась для Беллы слишком тяжелой и упала бы ей на ногу, если бы Филипп вовремя не поймал том.
- Тяжелый. - Улыбнулся он. - Ты точно хочешь это почитать? Тут столько непонятных слов...
- А вы объясняйте мне. - Девочка забралась на кровать и похлопала по ней рядом с собой, приглашая молодого человека сесть рядом. Удивленно подняв брови, Филипп присел на край кровати и раскрыл книгу.
И часы полетели один за другим. Способность мужчины к преподаванию дала о себе знать: он читал Белле параграф за параграфом, объяснял непонятные и сложные для нее слова. Девочка внимательно слушала, а потом пыталась повторить все сказанное более простыми словами. Молодой учитель поражался способам ее мышления.
Мисс Салли суетилась, бегала по комнате, делая вид, что чем-то занята. На самом деле , девушка краем глаза следила за Филиппом. Ей была известна «проблема» молодого человека, поэтому ее беспокоило, что Белла находилась слишком близко к нему. Но эти двоим было все равно. Когда интерес к чтению чуть ослабел, Филипп стал рассказывать Белле всякие забавные истории из своей студенческой жизни, о друзьях и их шалостях. Белла хохотала, не переставая. Мужчина слегка забеспокоился:
- Дитя, что с тобой? Боже, - он посмотрел на часы, - сколько времени! Детям пора спать.
- Не смогу... - ее пробила дрожь. - Не усну.
- Хочешь, я посижу с тобой пока не уснешь?
Белла тихонько спрыгнула с кровати, расстелила ее, а мужчина осторожно взял ее на руки. Маленькое тело было очень горячее. Филипп сел на кровать, все еще держа девочку на руках, и как младенца начал покачивать. Первое время Белла все дрожала, но вот зеленые глазки медленно закрылись. Девочка заснула с улыбкой на губах. А молодой человек все смотрел и смотрел на нее, не в силах оторвать глаз. Что этот ангел делает с ним? Он был готов вот так держать ее на руках и не отпускать всю жизнь, но все же аккуратно, словно девочка была хрустальной, опустил ее нам кровать и укрыл одеялом.
- Ну, как? - поинтересовался старый академик, когда Филипп вышел из больничного отсека.
- Уснула. - Улыбнулся молодой человек.
- Первый раз за последние три дня.
- То есть?
- Скажи, мой мальчик, ты ничего особенного не заметил, пока был с девочкой?
- Она словно маленький ангел. Но в ней есть что-то... - Филипп не договорил.
- Что-то волчье? - догадался директор. - Садись, сейчас объясню.
Они сели друг напротив друга, директор снял пенсне, потер усталые, слезящиеся глаза, а потом заговорил:
- Четыре дня назад наши смотрители нашли на крыльце академии человека. Он был серьезно ранен, а на руках держал ребенка. Неизвестного сразу принесли в больничный отсек, но помочь бедняге уже не удалось: была слишком большая кровопотеря. А вот девочка, к счастью, не пострадала. Умирая, мужчина попросил меня найти для его девочки настоящую семью, в которой ее будут любить.
Филиппу стало страшно: он понял, к чему ведет его учитель.
- Вы... специально... - большой ком подступил к его горлу.
- Филипп...
- Нет! - вскричал молодой человек и вскочил со стула. - Вы... Как можно? Это же ребенок!
- Успокойся, мой мальчик. Это непростой ребенок. Я и другие учителя не смогли выяснить что с ней, а ты - человек умный и большой любитель исследований. Кроме того ты, - академик всмотрелся в глаза ученику, - я вижу, проникся к ней.
- Вы сами себя слышите? Вы хотите отдать невинное дитя на воспитание... - Филипп осекся, смущаясь своего повышенного тона.
Но старый академик, кажется, не обратил никакого внимания на это. Он протер целое стекло пенсне, достал часы из нагрудного кармана, поднес циферблат к пламени свечи, а потом сказал:
- Я понимаю, ты боишься. Но хотя бы подумай. Ты первый, с кем девочка так спокойно вела себя. Подумай, Филипп. Как говорится, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.
Своим тоном он дал понять, что разговор окончен, и бывшему ученику ничего не оставалось, как уйти. Молодой человек был обескуражен и не понимал стремление учителя обрести такое чудного ребенка на нищенскую, полную боли и опасностей жизнь. А вот волчье начало сопротивлялось здравому смыслу. Филипп не знал кого слушать - голову или сердце.