Щёлк!
Мои глаза расширились, мутно-коричневые шары залитые страхом вернулись на тропинку, по которой я пришла, уши искали признаки движения, кроме слабой болтовни диких животных, щебета одинокой пролетающей птицы. Я задыхалась, сердце бешено колотилось в ожидании, но все, что я могла слышать, - это собственное неровное дыхание, переполненное ужасом и тревогой.
У меня не было времени. Я должна была продолжать двигаться.
Отчаянно пытаясь заглушить дрожь, я двигалась по лесу быстро и низко, босые ноги перелетали через бревна, скользили по гравию. Нижняя кромка моего платья, когда-то белая и аккуратная, теперь была грязной и рваной. Земля подо мной хрустела и трещала. Я продолжала идти, пока трава не превратилась в травянистый песок, а потом просто в песок. Я выбежала из-под прикрытия леса, легкие жаждали воздуха, конечности молили об отдыхе, но я видела его; лодка ждала, чтобы увезти меня. Мне оставалось преодолеть несколько сотен метров, но теперь я была открыта.
Это было моей погибелью. Я услышала пронзительные, громкие крики, возвещающие об обнаружении моего местонахождения, а затем - шум тел, приближающихся сзади. Я закричала раз, два, а потом меня схватили, набросившись сзади. Все дыхание покинуло мое тело в едином крике поражения. Запах грейпфрута, эвкалипта и алкоголя подсказал мне, что меня прижимает к себе Участник Церемонии.
"Пожалуйста!" взмолилась я, трясясь, пытаясь приподняться, оторваться от навалившегося на меня шлакоблочного тела.
Вдруг на обеих моих руках появилось больше рук, и меня подняли на ноги, в то время как тело надо мной отсоединилось.
Я поняла, что плачу, беззвучные слезы текли по моему лицу. Я подняла голову и посмотрела в глаза человеку, который, в конечном счете, должен был нести ответственность за то, что сейчас произойдет.
*
"Церемония - это дар". Мисс Дельгадо щебетала, расхаживая по классу вверх и вниз по рядам парт. Ее неуклюжие серые каблуки стучали по кафелю. На ней была черная юбка и облегающая белая кофта с высокой горловиной и черными пуговицами - униформа для учителей. У нее были тонкие губы и водянистые голубые глаза, прятавшиеся за остроконечными черными очками. Ее серебристые волосы были завязаны на макушке в очень тугой, чопорный узел, ни одной прядки.
Студенты, с которыми она разговаривала, не обращали на нее внимания. Все они либо разговаривали по мобильным телефонам, либо отстукивали карандашами бессмысленные ритмы. Две девушки в последнем ряду болтали без умолку, их головы были близко друг к другу, голоса низкие, тема была пустой и декоративной, как и их внешность.
"Если вам повезло, и вас позвали, ваш долг, ваше почетное удовольствие - довести дело до конца".
Я слегка повернула голову и посмотрела на стол, когда-то принадлежавший Шейну Беннету. Я постаралась, чтобы моя голова была повернута в основном вперед. Нам не разрешалось смотреть, жалеть, скучать по тем, кто был частью Церемонии. Вы были бы наказаны. Я вздрогнула, вспомнив, как лучшую подругу Шейна, Миранду, вырвали из класса, когда она узнала, что Шейна больше нет. Она закричала в агонии, и мисс Дельгадо немедленно вызвала охрану.
Миранда до сих пор не вернулась.
Мисс Дельгадо прочистила горло, и я перевела взгляд вперед - испугалась, что меня поймали. "Время пришло, еще раз. Уделите все свое внимание телевизору и помните: Церемония - это дар".
Она выключила свет, и внимание всех перешло от беззаботного к зачарованному. Тон в комнате изменился. Мы все пытались притвориться, что до Церемонии ничего страшного не произошло, но я была уверена, что желчь поднималась у всех в горле. Люди зашевелились на своих местах, и я услышала, как несколько человек шепчут себе под нос, вероятно, все они умоляли какую-то потустороннюю силу защитить их. Пожалуйста, только не я, пожалуйста, я буду таким хорошим.
Телевизор, закрепленный в самом правом верхнем углу класса, мерцал и показывал длинный белый стол, за которым сидели четыре человека - Губернаторы.
"Привет всем!" начал самый старый и самый морщинистый. Это был приземистый мужчина без волос и с обвисшей кожей, которая не доходила до костей. Несмотря на почти шокирующую внешность, он говорил любезным тоном, как будто обращался к каждому из нас в отдельности, как дедушка, вручающий миску карамельных конфет и беззубо ухмыляющийся.
"Спасибо, что присоединились к нам сегодня!" Как будто у нас был выбор, как будто мы не были пленниками в собственных домах, как будто угроза насилия не существовала. Я увидела, как кто-то прошел по коридорам, мимо окна на двери. Мужчина в каске, с АК-47 в руках. Патрули ходили, следя за тем, чтобы люди не разбегались. Холодная дрожь и тугой ужас, которые обычно охватывали меня, не поднимались внутри, как обычно. Они стали таким же фоном, как плакаты, украшающие школьные холлы, рекламирующие акции по сбору крови и школьные танцы.
"Сегодня еще один памятник вам, людям, которые помогают нам жить". Женщина, моложе и с копной роскошных волос, улыбнулась змеиной ухмылкой, губы слишком сильно оттянуты назад над зубами. Она, вероятно, пыталась быть теплой и ободряющей, но вместо этого получилась мерзкой и злодейской.
"Без лишних слов", третий - высокий, деловой, с гелем в волосах и в дорогом костюме, "представляем сто тридцать седьмую Церемонию".
Последний губернатор, еще один пожилой человек, ничем не примечательный, кроме огромного фурункула на левой щеке, встал и подошел к огромному колесу. На колесе были написаны имена всех жителей города, каждое крошечное пятнышко было другого цвета. Они были слишком малы, чтобы прочитать их на экране, но я знал, что каждый щурится, чтобы узнать свое имя.
Все студенты затаили дыхание, когда мужчина резко, агрессивно повернул колесо, превышающее то, что можно было ожидать от его физического роста.
Оно вращалось, каждый штифт стучал по указателю.
Прошло сто лет, или так казалось, прежде чем колесо остановилось.
"Поздравляем участницу этого года: Шарлотту Тернер".
Мое имя.
Это было мое имя.
По моей спине прокатилось ведро льда, а лоб вспыхнул от жара.
По всей комнате раздались вздохи. Головы повернулись в мою сторону, а затем отпрянули назад, чувство вины и страха просочилось в комнату, как густой дым.
Я поняла, что не дышу, и выпустила глоток воздуха.
*
Прогулка домой была спокойной. Теперь я была отмечена. Нежелательной. Никто не смел со мной общаться. Каждый шаг казался мне маршем навстречу смерти, будто земля разверзнется, и я упаду вниз, рассекаясь по зазубренным камням, пока не провалюсь в темную, всепоглощающую жару.
Я слышала, как ученики вокруг меня перешептывались, словно в плохой школьной пьесе.
"Я слышал, они тебя убивают".
"Я слышал, что они занимаются с тобой этим, а потом убивают тебя".
"Никого не убивают, я видел ту пухлую девушку с пары Церемоний назад в продуктовом магазине в прошлом месяце!"
"Нет, это не так! Они определенно убивают тебя".
"Я слышала, что они лишают тебя молодости!"
"Прекрати смотреть "Мурашки"!"
Дома было многолюдно. Вдоль моей улицы были припаркованы машины, разноцветная металлическая дорожка вела к моей входной двери.
Ах. Вечеринка. Всегда следовала вечеринка.
В доме было шумно. Мои родители даже не дождались, пока я вернусь домой из школы. Никто не разговаривал со мной, только орали друг на друга под музыку, дико хлопая ртами между горстей чипсов с гуакамоле и глотков мохито в пластиковых кувшинах райского цвета - зеленых и розовых.
На моей кровати лежало платье и предполагалось, что я его надену. Оно было полностью белым с маленькими пришитыми цветочками в голубых, фиолетовых и красных тонах. Если бы это не было униформой Абитуриента, оно бы мне понравилось.
Захлопнув дверь, я наконец-то позволила плотине чувств прорваться. Я дышала неглубокими, гортанными вздохами, открыто всхлипывая и вибрируя от страха.
Я упала на колени и ухватилась за край кровати, пытаясь успокоиться. Если бы я этого не сделала, меня бы немедленно увезли.
Я сказала себе, что мне отведено две минуты на слезы, прежде чем я переоденусь, заплету волосы и спущусь вниз на свою адски счастливую прощальную вечеринку.
В дверь постучали, и я едва разобрала голос мамы, говорившей с другой стороны.
"Лотти?" Она продолжала стучать, пока открывала мою дверь. "Лотти? Что ты делаешь?"
Я уже вытерла лицо насухо и повернулась, на моем лице была улыбка. "Уронила телефон, вот и все! Платье красивое, мам!" сказала я, надеясь, что по какой-то неземной случайности она вдруг прочитает мои мысли:
Спаси меня! Ты моя мама! Я твой ребенок! Помоги мне, пожалуйста!
Мои мысленные крики остались незамеченными, и мама помогла мне переодеться, двигая моими руками и ногами, как будто я была куклой, поворачивая меня к своему туалету и заплетая мне волосы. Она говорила все это время, бормоча поздравления и ободрения, в ее глазах стояли слезы благодарности, на губах играла самодовольная улыбка; она будет хвастаться этим, своей собственной дочерью, неделями. Месяцы. Родители всегда так делали. Они всегда были так горды, так благословлены. Это было отвратительно. Как будто случайное колесо дало тебе элитный статус. Она наверняка была кошкой, съевшей канарейку, воображаемые перья вылетали у нее изо рта между скользкими комплиментами.
Изнурительная печаль застряла у меня в горле, но восковая улыбка украсила мое лицо. Мама одобрительно кивнула, и меня выпроводили из моей комнаты.
*
Продолжение в следующем посте