Первая часть здесь.
Я остановилась в магазине Хоум Депо и встала перед стеной с краской. Я уставилась на цвета, пурпурный Верри Берри и зеленый Дербишир. Я достала обрезки ковра и положила их поверх серых.
Цвет ковра был "Рок Кенди".
*
Я была в обшарпанном, желто-лютиковом, обветшалом доме, который давно не красили.
Дверь открыл пожилой мужчина в старом красном свитере. Он плохо слышал, а его глаза были так глубоко посажены на лице, что я решила, что он тоже плохо видит. Я сказала, кто я, Альма Сэвидж, частный детектив, и спросила, не назначил ли он встречу, чтобы его дом покрасили. Он рассказал о том, как этот милый парень красил его дом, как они пили пиво и говорили о бейсболе. Я растерялась лишь на мгновение, когда молодая женщина с вьющимися волосами прервала нас.
"У моего отца болезнь Альцгеймера". Она объяснила. "Дом был покрашен очень давно".
Я спросил ее, говорил ли кто-нибудь из них с полицией. Она выглядела озадаченной. Старик был тем, кто говорил по телефону с Гербертом.
*
Я припарковалась перед домом Шарпов и снова обзвонила людей, прося их рассказать мне то, что они помнят о Ноэль и Магнусе. Воспоминания были единственной уликой, на которую можно было опереться.
Кэти Грин была лучшей подругой Ноэль. Она не смогла поговорить со мной, когда я позвонила в первый раз. Теперь она была мрачной, ее голос дрожал, но она говорила со мной.
"Я ужинала с ними каждый месяц. Магнус готовил лучшие блюда".
"Магнус." повторила я. "А как же Ноэль?"
"Нет. Ноэль не любила готовить. Когда мы оставались одни, мы всегда ели вне дома".
Кэти продолжала говорить, явно радуясь, что есть с кем поговорить. "Они так хотели детей, но у Ноэль случился выкидыш, и они больше не пытались. Магнус не смог этого вынести. Сделал вазэктомию".
Я спросила ее, когда это произошло. Она сказала, что четыре или пять лет назад. Я повесила трубку и вернулась в дом, вошла в комнату для гостей и уставилась на нее, понимая, что она идеально подходит для детской.
Стены цвета "Синяя шхуна", которые были перекрашены в белый цвет "Акадия".
Недостающие картины.
Ковер цвета Рок Кенди.
*
Я легла на диван в гостиной и решила, что он слишком неудобен для того, чтобы на нем кто-то ночевал. Никто не оставался с Шарпами.
Я позвонила Герберту, все еще лежащему на диване. "Мне нужно, чтобы ты кое-что проверил для меня".
"Альма?"
"Да. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, была ли она беременна".
"Ноэль?"
"Да."
"Я тебе перезвоню".
*
Я прошла в главную спальню и осмотрела комод, где лежали квитанции, мелочь, долларовые купюры и серьги. Я посмотрела в их шкафу на всю удобную одежду Ноэль для письма и одежду Магнуса, покрытую краской.
Я нашла фотоальбомы и пролистала их. Ничего, кроме счастливых улыбок. Я искала лекарства в ванной - ничего.
Я копалась в ящиках и заглядывала в шкафы.
Наконец, в гараже я нашла коробки - без этикеток. Я знал, что это то, что я искала.
Я открыла их. Там было семь коробок, ни одной одинаковой, все разного размера. В каждой были ярко-розовые или ярко-голубые игрушки, одеяла, пеленки, пустышки. В каждой лежал вышитый крестиком прямоугольник, самодельный.
Флора Шарп.
Теодор Шарп.
Мейси, Купер, Рейчел, Кевин.
Были фотографии готовых комнат. Стены каждый раз разные. Розовые - "Цветок азалии", "Тиберри"; голубые - "Нежный аквамарин" и "Захватывающий дух".
Я смотрела вниз на коробки, на все попытки. Все выкидыши. Кэти Грин не знала об этом. Ее статус лучшей подруги был слабым, приниженным, потому что Ноэль была слишком разбита, или смущена, или просто считала, что это никого не касается. Никто не спал на диване. Никто не спал в комнате для гостей.
Я осмотрел остальную часть гаража и увидела несколько больших фотографий в рамке, засунутых в угол, за газонокосилкой, которая была накрыта брезентом. Я подошла и отодвинула газонокосилку. Это были отпечатки обложек книг Ноэль. Пропавшие фотографии. А на краю одной из них, ее третьей книги "Опасная иллюзия", был кровавый отпечаток большого пальца.
У меня зазвонил телефон. Я ответила, руки дрожали. "Она была?" спросила я, в горле пересохло.
"Она была беременна".
"Черт." пробормотала я.
"Что?"
"Магнус сделал вазэктомию несколько лет назад".
"Мы подтвердим это с нашей стороны".
"А если подтвердится?" спросила я.
Мы оба знали ответ. Если он сделал операцию, это означало, что Ноэль изменила.
Это был мотив.
*
Я нашла квартиру Леонарда на следующий день. Когда он открыл дверь, он был в помятой футболке и боксерах. Было 3:30 дня. Его глаза были красными, а волосы неухоженными.
Я сказал ему, кто я, и он впустил меня. Он дал мне пиво. Оно было теплым. Я выпила половину одним глотком.
Когда я проглотила, я спросила: "Так как долго ты спал с ней?".
Леонард притворился, что выглядит смущенным. Я ждала. Затем, после четырех с половиной минут молчания, он закрыл лицо руками и начал плакать.
"Я любил ее. Так сильно. Магнус всегда жаловался, а я... она приходила, проветрится, и мы пили, и... мы никогда не хотели..."
"Ноэль была беременна." Я сказала ему.
Его слезящиеся глаза стали меньше, как бусинки.
"Ноэль узнала об этом в тот день". Я продолжила. "Она оставила тест на беременность в мусорном ведре, и Магнус нашел его. Ты знаешь, что он сделал вазэктомию - " Я не стала ждать, пока он подтвердит. "Ноэль была в комнате для гостей, смотрела на детскую, которую она так и не получила, надеясь, что на этот раз все получится. А Магнус нашел ее, убил и убрал фотографии ее книг, не в силах вынести их, все ее достижения. У нее были деньги, ее имя что-то значило, а теперь его собственный брат спал с его женой".
"Как ты узнал, что... что мы..."
"Магнус не остался с тобой. Он ненавидит тебя."
"Нет." Он задохнулся, тряся головой, как будто это могло вытрясти из него слова.
"Она готовила только для тебя. Когда она приходила сюда, чтобы проветриться, выпить и переспать, она готовила для тебя. С ним она этого никогда не делала".
"Что мне делать?" спросил он, утопая в том, как сильно он себя ненавидит.
Я оглядела унылую квартиру, прежде чем перевести взгляд на него, и пожала плечами. "Ты когда-нибудь думал о том, чтобы покрасить это место?"