Итак, Емелюшка несоизмеримо своей провинности страдал. Он-то и не думал в такие неприятности вляпаться, просто зов души у него: истории разные расписывать. А вот надо же! Кому-то свыше что-то приспичило, и его мирное домашнее существование враз закончилось. Теперь он тоже государев человек, а ведь его даже не спросили! Но мысли были хуже мух: Емеля, постояв некоторое время у позорного столба, испытывая жажду, несколько переосмыслил реальность и даже начал сильно сомневаться в собственном решении отстоять независимость.
«Во дворце, наверное, неплохо кормят», - вздохнул он и стал мысленно представлять царское меню.
Он уже хотел расспросить обо всем Степана, как тут во двор влетела распаренная от гнева праведного Аксана. Талантливого молодого человека, ею почитаемого Емелю на казнь привели! Как тут не заболеть сердцу девичью?! Тем более, когда в мозгах фантазии эротические, а под грудью китайская эротика. Кнут в руках Степана как нельзя точно дополнил бредни маркиза де Сада. И Аксана, подойдя к Степану, стала напирать своим молодым телом. Степан оторопел немного. Потом невозмутимо сказал:
-Червонец!
-Что - червонец?
-Червонец – мне, и делай с ним что хошь! Хошь - на ремни его режь, хошь - собакам скорми, хошь - царем сделай. Мне червонец гони!
-Ну, Степа, дождешься ты у меня! - вскипела Аксана. - Ты просто бандит, ты мародер какой-то! И чего тебя батюшка в конюхах держит?
-Сам не знаю. Червонец дашь?
-На, подавись! И дуй отсюда. Я со всем этим разберусь. Отвяжи только его.
Вытащив из корсета десятку (корсет, видно, был бездонный и много секретов, как секретер, в себе хранил), Аксана рассчиталась с конюхом и взялась за Емелю: стала водичкой его отпаивать, потом повела его под белы рученьки ходом потаенным в спаленку потаенную и там принудила практиковаться в сексе бесстыжем, подарив обалдевшему Емеле невинность, жемчужные серьги и материал жуткого эксклюзива.
Емеля был в шоке от такого крутого виража в своей судьбе, и мысли-мухи приняли новое направление: как бы этим жутким эксклюзивом безнаказанно воспользоваться. Но увы! На ум ничего не приходило. Емеля был еще в своем уме и не посмел бы рискнуть, во всяком случае, до тех пор, пока не случился бы госпереворот или революция не произошла. От того Емеля страшно мучился. Мухи-мысли его, конечно, стали атаковать уже после любовных баталий. Ведь он вначале сам был атакован страстной, как тигрица, девицей. Тут уж не до размышлений! Он, как мог, на совесть ублажал Аксану. Килограмма три с потом потерял, мозоли на коленях натер; проспал с ней крепко до рассвета.
Вот утром-то и налетели мухи-мысли. Осознав, чем ему такая связь грозит, он сдрейфил от гнева батюшки-царя и, с болью в сердце сожалея о бесполезном эксклюзиве, задумал в лесах временно спрятаться. Осталось только сбежать из плена своей царственной поклонницы.