РАССКАЗ - БЫЛЬ.
Посвящается мужикам Уйского района, которые в начале 10-x работали на благо Родины на РЦ в Есаулке.
Шёл 2011-й год. Ритейл "Малахит" рос и "продвигался" по стране бешеными темпами. Этот темп отражался и на наших пяти-семидневных вахтах, поспать удавалось мало.
На погрузке я уронил голову на руль. Было около часа ночи.
В дверь затарабанили. Сонными глазами, в окно, я посмотрел на здоровенного эсбэшника. Он занудил равнодушно: "Ну? И чего спим? Объяснительную написать захотелось?"
Я заблокировал дверь и так же равнодушно послал его подальше.
- Пишу докладную, - он потопал к следующему МАНу на соседних воротах.
На ходу обернулся:
- Фамилия?
Обойдёшься.
- В базе найдёшь... п-др, - чертыхнулся я.
Всё-таки на "штуку" раскрутили. Да и хрен с ними, "спасибо, Боженька, что взял деньгами".
Позвонил дежурный колонный, сейчас прибудет напарник. Говорил-же ему, никого мне не надо, доработаю один. Так нет - "приказ вышел", потому что засыпАем на трассе. Невдомёк им , что рвутся мужики за заработком, а рейсы дешёвые. Отсюда и гонки и сон за рулём... Да всё они знают. Просто хозяин - барин. А кто они, колонные? Просто прихвостни... Тут ещё эти штрафы грабительские.
Ну, ладно перегнул малость, не прихвостни. Все сейчас выживают. Но факт есть факт - начальник колонны лет двадцать пять назад комбатом для шоферов был, отцом родным... а эта молодёжь (коллоные) прошлой зимой ставки между собой сподобились делать, у кого под Пермью больше машин в снегу увязнет, ну или выберется... букмекеры хреновы... у мужиков соляра заканчивалась, нервы, а они...
Явился тщедушный Володька. Не знаю я его. Так, "здорОво-здорОво". Нас ведь сто человек на выезде давятся за документами. С земляком встретишься - посудачишь ещё о том о сём, а остальные - крикливая масса, спешащая умчаться, каждый с двадцатью тоннами продуктов, в Ё-бург, Пермь, Омск, Оренбург.
Володька залез, закинул на спальник курточку, сумку. Полспалки занял. Даже в июне ночи на Урале прохладные, на вахту приезжаем не в маечках, да и снедью домашней сумка набивается под завязку. Некоторые даже двенадцативольтовые холодильники с собой берут. Это нормально.
Поздоровались. Володька с ходу о себе начал рассказывать. Как он на БАМе работал, как первоклассным прорабом был. Я слушал, потом глаза опять начали слипаться. Ну ладно, болтай себе на здоровье. Свеженький, отдохнувший, вот и "полопатишь" первые двести вёрст.
Нас грузили на Свердловск. Теперь это Екатеринбург. Е-бург, по-нашему, а проще "Катя".
Грузчики застучали по воротам - погрузка окончена. Мы "затарены" под завязку. Отъехали, закрыли ворота, опломбировались. Пристроились в хвост гружёной колонне. Скорей бы вырваться за кпп - это для нас уже как полрейса. Механика, я исхитрился, и отметил ещё с вечера, а Володьке предстояло проявить мастерство и побыстрее выцыганить в бухгалтерии накладные, потом прорваться к окошечку Любани-диспетчера, и получить маршрутный лист, не забывая выдохнуть на неё с табачным перегаром пару комплиментов. Любаня от этого уже морщится и щурит дремотные глаза, но ничего не поделаешь, два часа ночи - самый ажиотаж.
Я достоял очередь к медику, и с запыхавшимся Володькой мы ввалились в кабинет к Людмиле.
- Признавайтесь, пили?
- Никак нет.
- Жалобы есть?
- Зарплата маленькая, - я подмигиваю Володьке.
Людочка устало качает головой, глаза опущены:
- Ну, хоть что-то "оригинальное"... Дышим, - она вскрывает целофановые пакеты и подаёт мундштуки.
- Уволь, Людочка. Лучше давление померь - побудь с нами подольше.
Я пододвигаю к ней шоколадку.
- Смирнов... Паша, - она пригвазживает меня чёрными азиатскими глазами. Башкирочка она. Да. Нравится. И ни мне одному. И шоколадок у неё уже набралось... - как раз чай попить с девчёнками. Это, когда мы, черти, наконец, "рассосёмся".
- В ухажёры набиваетесь?.. Свободны, - она ставит штампики, расписывается и делает жест ладошкой "давайте, давайте, на выход".
- Ну что ты вечно так, по-военному? - не унимается Володька. - Хоть бы хорошей дорожки пожелала.
Людмила взглянула помягче и произнесла прохладно с расстановкой:
- Ни фуражки, ни шиномонтажки.
- Другое дело, - мы отправляемся восвояси.
Иду, думаю: "А ведь помнит имя... или в путёвке увидела?"
Ночная трасса завораживает. Проплывают огни заправок. И звёзды за городом очень яркие. Фары встречных машин пролетают где-то за ограждением - двухрядные потоки километров сорок в сторону Е-бурга будут разделены. Володька поставил круиз на восемьдесят, положил руки на руль и напевает что-то негромко. Гружёный МАН идёт мягко и легко.
За восемьдесят "заваливать" нельзя - прилетит штраф. За рацию тоже штрафуют, но мы с Володькой сразу за кпп остановились, водрузили антенну, воткнули приёмник, и сейчас перекидываемся инфой со встречными "Малахитами". Прошли километров десять. Скоро газпромовская заправка, где я всегда останавливаюсь, грею на газовой плиточке чай и ублажаюсь пятнадцатью минутами отдыха. За газ и плитки начальство нас вообще чуть не убивает. Штраф пять штук. Сатрапы.
Останавливаюсь я здесь всегда. Сто пудов... Но не сегодня. Володька категорично заявил, что чай пьёт на девяностом километре, у следующей газпромовской заправки. Я подумал и согласился, всё-таки он капитанит сейчас, флаг ему в руки. Отодвинул я для себя чувство голода ещё на какое-то время. Слегка потревожился за невольно сбитый ритм движения, но быстро всё забыл. Я не суеверный... Может быть зря.
За ограждением навстречу промчался "Малахит", в рации щёлкнуло:
- Малахит, в канале? Пашка, ты? Туземец.
Я взял тангетку:
- На связи... С кем общаюсь?
- Игорь. Борода.
- О. Привет, бродяга. Как узнал?
- Табличка с позывным заметная, на лобовухе, блестит.
- Это мне мастер, дома в деревне делал. Могу посодействовать. Прикинь - "Бо-ро-да", и светится. Только бриться не вздумай - это пожизненно... Как там обстановка?
- Рабочая обстановка. Туман за восьмидесятым... Как обычно. А гайцОв только под "Катей" видел... Пашка, я бороду сбривать буду... Такую деваху в "Транзите" охмурил - закачаешься. А борода ей не нравится. Так что, как-то вот так...
- Ну смотри, сбреешь - узнавать перестанем. Эх, верно говорят "рулим мы грузовиками, а девчёнки рулят нами".
- Что на базе? Зверствуют?
- На базе всё по-старому..."... На "воротах" не спи, я влетел на штуку... Болтают, Орск тольяттинцам отдают... "толкаться" ещё теснее будем.
- А говоришь "всё по-старому". Хорошее было направление, шестьсот вёрст по ровненькой. Только в городе улицы с большими старыми деревьями... Плохо... Будки царапают... Давай, Туземец, удачи, я вахту "отлопатил", через пару часов дома буду, не на воротах, в кроватке нежиться.
- Давай...экс-Борода... ровной дорожки тебе.
- Не обзывайся. Конец связи.
...К девяти утра нам надо стоять на первом магазине в "Кате", в городе их у нас будет два, ещё один в Верхней Пышме и ещё один, под занавес, в Арамиле. Управиться надо до восемнадцати часов, а в ноль часов мы должны быть на базе в Челябинске. Всё реально, но темп и нервозность... - день будет состоять из грохота выгружаемых телег по кузову и "толканием" по городским пробкам. А когда, наконец, закончим, то выберемся из города, остановимся на обочине и оба с напарником "вырубимся". На целый час. Блаженный час. Под охраной будильника...
...Оказалось, что я дремал, и вся эта будущая дневная расстановка, мне только приснилась. Реальность случилась раньше и оказалась страшнее.
... Мы прошли километров восемьдесят. Начинались низинки и, обещанный Игорем туман. Володька отменил круиз и сбавил скорость...
...В четыре часа утра мы по долгу своей работы обязаны "лопатить". Так-же, как пилоты, машинисты, шахтёры, операторы атомных станций... там, где нужен непрерывный труд. Но никто, как шофёр, не связан с непредвиденными ошибками. Так сложилась жизнь. Трасса на всех одна, и ты на работе, как в гуще жизненной толпы. Никак не разделить у шофёра работу и жизнь.
Володька поехал ещё тише. Но всё было бесполезно. Если ангелы покинули свой пост, то и предусмотрительность окажется напрасной. В четыре часа утра восемьдесят второй километр остался без пригляда "сверху". Какое наказание от своего "начальства" понесут ангелы- я не знаю, но для нас с Володькой случился кошмар...
С Володькой мы почти не пострадали...
...А Дима погиб. Он ехал на "двенашке" из Алапаевска в Челябинск. Перегонял кому-то машину. Его, как магнитом, притянуло на встречку, в левую сторону нашего двадцатитонника. Никто теперь не узнает, отвлёкся он, или замотанный дневной сменой на стройке, уснул от усталости.
Ему было двадцать три. Молодая жена, младенец... В секунду они потеряли своего любимого человека.
...Он умер не сразу. Когда мы с Володькой выползли из своего перевёрнутого, в кювете, МАНа и прихромали к тёмному силуэту легковушки на обочине, мужчина с хрипом ещё выдавливал слова. Они были неразборчивы, но я их слышал. Эти слова невозможно не услышать... или почувствовать: "мама-мама".
Потом я узнал, что в эту-же минуту в далёком городе, в частном доме загорелся свет, и женщина в ночнушке, вглядываясь в окно, в безлунную ночь, держала в нервной руке стакан с водой, и долго не могла отпить, отказывалась слушаться рука...
Это кощунственно к смерти Димы, но когда я шёл к "двенашке", я молил Бога, чтобы там не оказалась убитой семья... Я бы просто ушёл из профессии... Любой бы ушёл... или свихнулся.
...С начала столетия, когда дороги наводнились автомобилями, наш кошмар выглядел уже обыденно. Можно себе представить - дороги оставались прежними, а трафик вырос. Трафик круглосуточный, почти безконтрольный.
"Обыденный кошмар, уносящий жизни". Нет-нет. Умом понимаю, что такого не должно быть. Чувства, да, свыкаются, ум - нет. Даже долгая война - вещь не обыденная. Человек никогда не привыкнет к такой обыденности. Свыкнется, но будет протестовать. Ум всегда ищет выход. И он находится, даже, если нужен подвиг. Подвиг - штука осознанная. И, если нет разумного движения, нет подвига - значит не хватает осознанности.
Осознанность. Она, как хмурая облачность, нарастает в грозовой час и нависает над тобой, и начинает чего-то от тебя требовать... сначала поражаясь увиденному... я потом не раз прокручивал в голове эти картинки.
"...Встречные фары метнулись в нашу сторону. Сильнейший удар. Димина "двенашка" улетает на обочину. У нас разорвано колесо, мы теряем управляемость и нас разворачивает вправо. После удара обрубает свет, всё происходит в темноте. "Споткнувшись", сцепка ложится на бок. Со страшным скрежетом, фургонами, полными гружёных телег, "скребёт" асфальт. Я за что- то цепляюсь руками, под ногами правая дверь, Володька уже почти на мне, видимо, как клещами, держится за баранку. Сцепка ещё раз "спотыкается", переваливается, нас с Володькой обрушивает вниз. Низ теперь это крыша кабины... Всё останавливается...
...Ещё осыпАется и хрустит стекло, наверху бурчит двигатель. Я шарю над собой, ищу в темноте руль и ключ зажигания, надо заглушить мотор. Всё тщетно. Он глохнет сам. Этого я и боюсь. Неужели заклинил? Нет, так быстро не должен. Просто, из перевёрнутого бака не поступает соляра.
Тут-же забываю всё - в секунду может произойти возгорание. Мы с Володькой выползаем наружу. Наша сцепка "валяется" на "спине" во встречном кювете, в обратном направлении..."
...Останавливается несколько машин. Рассвет всё не наступает. Мы стоим в круге фар и переговариваемся с очевидцами.
Подходит парнишка. Медленно и спокойно.
- Мужики, живые? Я вон, с того "супера". Чуть в вашу заваруху не попал. Шёл за вами... Я оставлю координаты... Я всё видел.
- Добро, - Володька пожимает ему руку.
Парнишка отходит. Возвращается, отдаёт нам клочок бумаги, добавляет:
- Будь вы на КамАзе, вас бы уже расплющило... "немец" крепче в разЫ... Не забудьте напомнить гайцам, чтобы в протоколе указали столкновение на вашей полосе.
Мы подходим к масляному пятну на дороге. Рассвет потихоньку забрезжил и мир вокруг начинает угадываться. Пятно растекается на полосе нашего движения. Тут-же валяются куски бамперов, МАНа и "двенашки".
- Ну, давайте, выкарабкивайтесь, - парнишка с нами прощается.
- Спасибо , брат... Видать ты бывалый...
Он взмахивает нам ладонью, поворачивается, уходит. Медленно и спокойно, так-же, как и появился.
В ворохе вещей в перевёрнутой кабине я нахожу трубку корпоративного телефона. Набираю МЧС. Там принимают звонок. Сразу я набираю своего дежурного колонного.
- Выезжаю, - коротко бросает он, - всех вызвали?
Уже через час колонный нервно ходит по обочине с телефоном и докладывает в Краснодар обстоятельства аварии, говорит что-то об одном "двухсотом", о дтп четвёртой категории, о нашей скорости по джипиэс.
Мы с Володькой понимаем, что над нами нависают санкции. Володька уже подписал протокол и побеседовал с сердобольной женщиной-фельдшером, пожаловался на ушибленное плечо. У меня тоже кое-где оказались ушибы, они тупо ноют.
...Начал накрапывать из серых утренних облаков дождь, и мы поплелись в свою перевёрнутую кабину. Как две дворняги в случайном укрытии, устроились, собрали разбросанные одеяла, накинули их на себя. Дремали в ожидании машин для перегрузки того, что уцелело, в ожидании тягача для буксировки. Сверху, из мотора ещё капал антифриз.
...Тело Димы лежало на обочине. Маленькая женщина-фельдшер чем-то его накрыла. Серое утро и дождь. Он лил и лил. "Краник в небе" открыт был всё утро. Уже часов в восемь подошла "таблетка"- УаЗик. На машине угадывалась надпись "Ритуал". От нас это было метрах в сорока, шумел дождь и плач женщины не был слышен. Она стояла на коленях, одной рукой держась за худого высокого сгорбленного мужчину, другой рукой возле губ сдерживала рыдания... Тело ритуальщики погрузили, следом с трудом забралась женщина, мужчина на две минуты подсел в машину ДПС, затем вышел, широко и решительно дошёл до "таблетки", в руках был небольшой пакет. Видимо, там было всё - документы и телефон. Дверцы хлопнули. "Таблетка" тихонько, в один приём, развернулась и исчезла в серой сетке ливня. "Двенашку" ближе к полудню увезёт Газель-эвакуатор, наверное, в Кунашак.
В "Малахите" работа происходит собрано и организованно, этому надо отдать должное. Часам к одинадцати уже и солнце сверху жарило и машины подошли для перегрузки. Подъехали слесари с РаспредЦентра и ребята-шофера, не попавшие с вечера в наряд. Подходили, здоровались, выражали сочувствие и подбадривали. Серёжка из Учалов, водила, подошёл и потрепал нас с Володькой за плечи, на его бандитском лице вдруг растянулась улыбка, излучающая оптимизм:
- Не ссыте, парни. Щас мы вас на колёса поставим.
Мы с Володькой были мокрыми и выглядели жалко.
А у Серёги на самом деле прозвище "Бандит". Он здоровый и инициативный мужик, и балагур отменный, глаза навыкате, большой с горбинкой нос, рот сердитый, вниз скобочкой. Подойдёт вразвалочку к курилке и сходу:
- Строиться всем, машина с колёсами пришла на склад, все на выгрузку... Отставить.
Те, кто его не знает, в недоумении, а некоторые уже привстали со своих мест. Он расплывается в своей позитивной улыбке:
- Что, шуток не понимаете?
И начинает рассказывать, как на прошлой вахте по-хитрому прошёл весовой контроль в Тобольске, или как гаишников в Каслях переубедил и отстоял право заезжать под знак. Даже, как подрался на трассе, и уже почти был побит, но тут подтянулись другие два "Малахита", и оппоненты на внедорожнике быстро ретировались.
- Вот братва,что значит взаимовыручка, - убедительно звучит его тенор в курилке.
...Серёга встал с нами в цепочку и мы с перекурами часа за четыре перекидали продукты из аварийных фургонов в машины припаркованные на обочине. После опрокидывания почти всё уцелело.
Когда на перегрузке попадались сильно мятые коробки с соком и кого-то уже одолевала жажда, мы вскрывали коробки и припадали к ним, как на водопое. Дежурный колонный, Миша, оставался всё это время с нами, где-то что-то помогал. Не преминул он и в Краснодар отзвониться по поводу нагло вскрытых коробок. Там проявили человечность и великодушно разрешили посвоеволить.
Серёга уже командовал зацепкой тросов, и, когда слесари открутили форкоп, фургоны пришлось "переваливать" дважды... Малахитовский МАН не потянул.
На трассе тормознули "Урал", водила помог нам бескорыстно, "Урал" натужно "поревел" и почти без пробуксовки справился с задачей. Серёга отцепил от тягача трос, махнул шофёру, прощаясь, растянув на лице свою благодарную улыбку.
Мужики умотались сильно. Умотались и мы с Володькой. В "ноль". Машины ушли, наш прицеп тоже с трудом вытянули из кювета и утащили. Осталось дождаться грузового эвакуатора. Он уже был вызван. Мы собрали с земли все свои уцелевшие вещи и сложили в легковую машину, к Мише-колонному.
Ясный день с солнышком заканчивался. Мы на корточках сидели на асфальте, на котором недавно валялись перевёрнутыми. Да-да, это был асфальт, это была старая узкая, с наглухо заросшими обочинами дорога. Она проходит рядом с современной трассой и образует широкий пологий кювет. Я даже успел по этой дороге поездить, мальцом, с батей-дальнобойщиком. На этой старой дороге, проезжая месяца через два, я увижу памятный камень с прикрученной табличкой. И потом я всегда буду на этом месте поворачивать голову...
На М5 не осталось ни одного километра без памятника. Потом их будет только больше.
Я посмотрел на Мишу.
- Миша, что Краснодар говорит?
- Да Краснодару что? Отчёты принял - вынес резолюцию. Разгребать нам. Самое главное - скорость у вас была семьдесят. Это - на руку.
- Понятно. Нам-то с Володькой что делать? Ты с начальником АТП говорил?
Миша помолчал.
- Говорил... Домой поедете.
На душе заскребло... Миша продолжил:
- Через неделю приедете. Машину списывать будем... Ещё через пару недель порожняком сюда в Кунашак в ГАИ заедете, здесь недалеко, километров двадцать, это их зона ответственности. Заберёте справку о дтп и решение.
На душе стало полегче. Значит, поработаем.
Спускаясь с трассы, перегазовывал эвакуатор. Он сам произвёл все манипуляции, подъехал, завёл сцепку под мост нашего тягача, приподнял его.
На базе в гараже МАН поставили в "калашный" ряд. С болью в сердце я оглядел его напоследок.
Володьку я отпустил, а сам пошёл закрывать путёвку - документ требовал порядка. Володька был чёрный, измотанный, "провалился" в свою "девятку" и умчался. Жил он где-то недалеко, километров пятьдесят. А я приехал на вахту на перекладных, и мне надо было идти на маршрутку, добираться до вокзала в городе.
Я поднимался по ступенькам в здание администрации когда входная дверь распахнулась. В белом халате в проёме, уперев в меня тревожные восточные глаза стояла Людмила. Она навстречу мне согнула руки в локтях и повернула вверх ладошки, как будто что-то от меня требовала.
- Паша, ты в порядке?
- Ну, да.
- А напарник?
- Ну, да, - я не удивился её переживательности, я был уставший до равнодушия... Нет, лукавлю... Что-то цепляло в её голосе.
- Ты уезжаешь?
- Ну, да, - я протянул ей помятую путёвку.
- Ну, что ты "нудакаешь"? Ты на машине? .
- Нет.
- Тогда посиди в столовой, попей чай, я отмечу и передам путёвку Любе... А через час я поменяюсь - тебя отвезу... Я на "Калине".
- Это сто семьдесят пять километров... В один конец... Ты готова к этому?
Лицо у меня было непроницаемым, но в душе зашевелились, казалось бы, в конец ухайдаканные чёртики.
- Не беда, - глаза её чёрные потеплели, а уголки губ чуть-чуть раздвинулись.
Октябрь 2021г.