Миниатюра из серии «Читая Хармса…»
Епифан Маркизович Красноложкин-Гугиеношвили (У него папа был кутаисский грек. Отсюда и такая фамилия — Гугиеношвили. А мама — крестьянка из-под Тамбова, Аграфена Красноложкина. Хотя в первом браке она была Краснопёркина. Да какая разница — Ложкина, Пёркина, Гугенотская-Унитазова… Главное, чтобы человек был хороший. Не фамилия красит человек, а он её. А уж потом она его… Если захочет… Чего непонятного-то? Чего экзотического?)… Так вот шёл он от здания райпотребсоюза к складу «Сельхозхимии», когда из кустов рододендрона, росших (не так. Обильно разросшихся) вдоль переулка имени Победившей Демократии (бывший Старых Большевиков), его негромко, но властно окликнули.
— Ну, ты и гусь! — было окликнуто из кустов. — Настоящий гусяра!
Епифан Маркизович остановился и повернул голову.
— Чего молчишь-то, волк тамбовский? — продолжил голос явно вызывающе (а может, даже издевательски. Да, издевательски! Конечно, издевательски!). — Сказать нечего? Или правда глаза колет? Нет, ну какая же ты всё-таки свинья!
— Понял, — сказал Епифан Маркизович совершенно спокойно и достал из кармана мобильный телефон.
— Маня, — сказал он в трубку. — Слушай внимательно. Сейчас к тебе подойдёт гражданин в лыжной шапке, тёмных очках и с бородавкой на носу. В правой руке он будет держать поводок, на противоположном конце которого будет привязана средних размеров, с грязными копытами коза. Дашь ему… сколько? — спросил он кусты.
— Ну-у-у… — засмущались те, шелестя. — Половины, наверное. хватит…
— …полторы. Нет, лучше три. Или даже пять. И ещё два мешка с третьей полки… Да-да, те самые, которые остались с прошлогоднего замеса… И обязательно добавь в каждый мешок по две чайные ложки глутамата натрия. А то ему далеко везти… Что? Я не знаю, как он их будет транспортировать. Это его личные транспористические трудности, и коза здесь совершенно не при чём. Всё! — и сунул телефон обратно в карман.
— Ну, ты и чмо! — задохнулись в кустах от восхищения и изумления. — Моментально всё обделал! В полсекунд! Настоящий козёл!
— Не стоит благодарностей, — сухо ответил Епифан Маркизович. — Каждый из нас на своём месте своим ежедневным трудом. А потом сложить, поделить, отцедить, заклеить — и всеобщими усилиями на благо горячо любимой Родины. Расписку оставите в кассе. Я потом завизирую и приколю.
И походкой совершенно уверенного в себе человека (совершенно! Без единой капли!) проследовал дальше. Но, увы, далеко не ушёл: на повороте от цирка к мясокомбинату на него упала сосна.
Откуда она там взялась — чёрт её знает. Ещё вчера там было совершенно голое место, ну, совершенно! Ни кустика, ни пенёчка, ни былиночки, я уж не говорю о травиночках! Голое как коленка в бане — и на тебе! За ночь, что ли, она там выросла-проросла, достигнув просто-таки циклопических размеров? Мистика какая-то… Загадка природы… Очевидное — невероятное в местном исполнении. Тем более, что нашлись умники, которые уверяли, что это была не сосна, а гигантский папоротник, и рос он там то ли с доисторических времён, то ли не со времён монголо-татарского нашествия. Под бременем лет подгнил, а подгнивши, рухнул ….
Упала сосна (или всё-таки папоротник?) Епифану Маркизовичу прямо на макушку, так что он даже крякнуть не успел. Скончался без мучений. Его, понятно, тут же подхватили под белы рученьки, пощупали пульс и карманы, обмыли, закопали, помянули… А чего ж не помянуть, если хороший человек?
Алексей КУРГАНОВ