Гоша ( не Куценко ) был внуком палача. Наверное, казённым языком и в документах, должность деда называлась по другому, но сути это не меняло — во времена Большого террора и после, он был штатным исполнителем смертных приговоров. Гоша узнал об этом в 15 лет, получил эмоциональный шок, перевернувший его жизнь, и не общался с дедом до самой его смерти. Как-то уцелев в мясорубке тех лет, дед докоптил до 90 лет и умер за месяц до ГКЧП. Отец, сообщивший сыну о его прошлом, столько не прожил : в 2001-м, на остановке общественного транспорта, он получил заточкой в печень от недавно освободившегося зека — сказалась работа в УФСИНе.
Гоша давно жил и работал в городе, в доме отца оставалась сестра с семьёй, а дедовский, на другом конце села, простоял забитым 15 лет. Но, наконец, и на него нашлись покупатели. Москвичей, впрочем, интересовал участок, а не старая изба, подлежащая слому. В выходной Гоша поехал посмотреть на месте, что и как.
Ничего ценного в доме не было — дед, хоть и получал хорошую пенсию, жил аскетом. В чулане, правда, обнаружился обитый железом сундук с навесным замком. Гоша принёс из машины молоток и, подсвечивая себе фонариком, сбил его. В сундуке было несколько комплектов формы — от довоенной до почти современной, хромовые сапоги, два нагана без патронов, несколько синих томов из собрания сочинений Сталина. Ни бумаг, ни наград. Только жёлтый конверт поверх всего этого добра. Гоша забрал оружие, выбросил его в пруд, и уже в машине распечатал послание. Внутри конверта была половинка от тетрадного листка и написанные от руки координаты : широта, долгота…
В топографии Гоша не разбирался, но хорошая карта района, из закромов Генштаба, у него по случаю была. Знакомые на работе помогли определить искомую точку, научили, как самому определяться на местности. Через неделю он опять поехал в родное село. Заверил в администрации сделку с москвичами, получил деньги, отдал половину сестре и отправился на поиски. По лесной, уже зарастающей дороге, добрался до места. Координаты, оставленные дедом, привели его на небольшую поляну, примерно в трёх км от села. Но небольшую — это в обычном масштабе, а здесь территория с огород и где именно дед прикопал на ней свой таинственный клад, без металлоискателя было не разобраться. Размышляя, стоит ли продолжать поиски и возвращаться на поляну с аппаратурой, Гоша скользнул взглядом по окружавшим её вековым соснам. Неожиданно, глаз зацепился за дупло на одном из деревьев. Мелькнула мысль…
Дупло находилось высоко, метрах в трёх от земли, просто так не достанешь. Гоша сходил к машине и принёс стремянку : он работал в частной типографии, занимавшейся изготовлением рекламных материалов и стремянка постоянно использовалась при монтаже вывесок, баннеров, наклеек. Невероятно, но он оказался прав — рука нащупала в дупле металлическую коробку. Это была квадратная жестянка из под чая, немного запачканная засохшим помётом, скорее всего, довоенная, с челюскинцами на крышке и по бокам, тяжёлая. Но крышка поддалась. Увидев ее содержимое, Гоша едва не свалился на землю : жестянка была полна тусклыми золотыми коронками. Догадаться, кому они принадлежали прежде, труда не составило….
Гоша долго сидел в машине и курил сигарету за сигаретой. Хотелось забыть обо всём и о палаче-деде в первую очередь. На обратной дороге, он заехал в маленькую деревушку, где осталось домов двадцать. Прежде это было большое село, захиревшее ещё в поздние советские времена. Церковь там порушили в 1930-е и теперь на ее месте возводили деревянную часовенку. Батюшка, узнаваемый по длинной рясе, работал вместе с бригадой строителей. Ничего не объясняя, Гоша протянул ему коробку…
Принял ли священник этот неоднозначный дар или поступил с ним как-то иначе, неизвестно. Гоша Грищук, внук палача, об этом не рассказал.