5 октября
БДТ на сцене Александринского театра
Спектакль, поставленный эстонскими режиссерами и художниками Тийтом Оясоо и Эне-Лийс Семпер, весьма интересен. Спектакль представляет собой как бы репетицию спектакля по Шекспиру. Рефлексивно проигрываются основные сцены трагедии в двух параллельных измерениях: на сцене и в жизни. Джульетта в спектакле одна, а Ромео раздвоился: с одним она играет на сцене, с другим она живет в жизни и, этот, последний, ревнует. Благодаря почти не останавливающемуся видео, снимаемому на сцене и транслируемому на занавес-экран, соединяются общий план и крупные планы — многолинейность и многоаспектность происходящего разрастается. Все это сопровождается музыкой, исполняемой вживую — с очень приличным вокалом Муси Тотибадзе (заглавная роль) и Рустама Насырова (Парис).
Зал полон студенческой молодежью, это их спектакль. Хороший, интересный, добрый, просветительский. Однако для взрослого зрителя действо такого рода несколько наивно. Местами даже становится скучно.
И в этот именно момент отчетливо понимаешь, что в последнее десятилетие происходит с БДТ. Андрей Могучий и сам и силами приглашенных режиссеров делает из театра высококлассный ТЮЗ. И если бы его назначили руководить Петербургским ТЮЗом, это было бы прямым попаданием. Но руководит он академическим театром с такой великой историей, какой редкий русский театр может похвастать. И вот этот великий театр он практически убил.
Имя Товстоногова можно снимать с афиш. Это такая же культурная катастрофа, как если бы Комеди Франсез перепрофилировали в кабаре, а Берлинский ансамбль — в модный ресторан со стендаперами. Каких только чудес не преподносит российская культура! Вот так же поколение наших прадедов увлеченно разбивало храмы и штукатурило в них фрески 12 века, а мы теперь исступленно молимся перед тем, что от этого погрома осталось. Широк русский человек, как говаривал Федор Михайлович Достоевский. Ничего ему не жалко из своих культурных сокровищ.