На одном из островов Индийского океана живут аборигены, которые категорически отказываются общаться с внешним миром. Время от времени учёные пытаются установить с отшельниками-островитянами контакт, но в ответ на любезное приглашение к разговору, в них летят копья и стрелы.
Отважный католический миссионер попытался обратить чёрствые сердца аборигенов к вере Христовой, но едва он сошёл на берег, как десятки копий и стрел пронзили его христианское тело. Тут же бедолагу и закопали и даже креста не поставили.
Столь не гостеприимное поведение не остановило учёных-энтузиастов. В очередной раз, подбираясь на катере к острову, учёные и команда судна, были немало изумлены необычной картиной; на берег высыпала толпа аборигенов, они пели и танцевали, среди аборигенов выделялся высокий мужчина европейской внешности. Он тепло попрощался с туземцами, зашёл в воду и поплыл к катеру. Мужчину подняли на борт, попытались выяснить кто он и откуда, но на все вопросы он отвечал, на ломаном английском, одно и то же : "не понимаю".
Попробовали приблизиться к острову, но в сторону катера полетели стрелы и копья. Покружив вокруг острова и не добившись хоть какого-нибудь успеха в установлении контакта, было принято решение возвращаться в порт приписки, в Сидней. Во время перехода разговорить загадочного пассажира так и не удалось. Капитан решил, по прибытию в Сидней, сдать его властям и пусть уж они сами разбираются. Но после возвращения в порт оказалось, что пассажира на борту нет.
Примерно через месяц, после описываемых событий в советское посольство в Канберре пришёл человек похожий на бродягу и потребывал встречи с послом. Посол, Александр Васильевич Басов, поговорил с мужчиной и немедленно связался с Москвой. В дальнейшем были подключены работники спец.служб и мужчину благополучно вернули домой, в Советский Союз.
После известных событий девяносто первого года, были обнародованы многие дела из архивов спец.служб, среди них было и дело мичмана тихоокеанского флота Сергея Петровича Кузнецова, но оно никого особо не заинтересовало. А дело, надо сказать, довольно-таки интересное. Мы не будем приводить полностью многочасовые допросы, а воспроизведём лишь самую суть событий от лица Сергея Кузнецова.
- Как я уже говорил; служил я шифровальщиком на крейсере "Дмитрий Пожарский" вышли мы в Индийский океан, присматривали за американским авианосцем, ну и в шторм попали, хороший такой штормяга, баллов десять. В общем, смыло меня с палубы за борт, хорошо - в спас.жилете был, а то бы утонул. Долго по волнам швыряло, я уж и счёт времени потерял. Кончился шторм, утром рассвело, вокруг - вода, вверху - небо, солнце жарит, пить хочется... всё ждал и надеялся, что за мной вернутся, найдут..., но там, видимо, течение сильное... не нашли, унесло далеко. Думал, помирать придётся, сил всё меньше... страшно было, что уж там говорить... А тут, вдруг землю увидел, ну и поплыл... вроде и не далеко и сил прибавилось, а пока доплыл сил совсем не осталось, на берег выполз кое-как, ноги не держат... и тут в меня стрелы и копья полетели. Ну, я за валун спрятался, тельняшку снял и давай ей махать как флагом, не ну, не белым флагом, не то чтобы - сдаюсь, а в смысле - не стреляйте, свои. Куда там, свои... ещё сильнее стали стрелять, по руке мне попали, которой махал. Не сильно, но больно. Ну, я и загнул от души, военно морским трёхэтажным матом. Стрелять сразу перестали. Подходят ко мне папуасы, осторожно идут, луки, копья на готове держат, а потом один из них говорит:
- А ты откуда наш язык знаешь?
И удивляется так... да, на чистом русском. Вот тут-то я совсем ох... удивился очень. Он папуас папуасом, а я, оказывается, на его языке говорю! Я уж подумал, что с ума сошёл. А этот меня спрашивает:
- Ты русский?
- Ну, да, - говорю, - русский.
Они меж собой пошептались и говорят:
- Пойдём, нада тебя нашему царю показать.
Да, так и сказали - царю. Пошли мы в глубь острова, недалеко от берега, вышли к деревушки. Как они там все вскочили, за копья, топоры, ножи схватились..., а те, что со мной шли говорят:
- Успокойтесь, это - русский, к царю ведём!
Привели к большой хижине посреди деревни, там мужик на циновке спит, разбудили его, он поначалу тоже вскинулся: "почему не убили"? Ему говорят:
- Русский это.
Он на меня посмотрел и спрашивает:
- Ты, точно, русский? А как здесь оказался?
- Ну, да русский, - говорю. - Моряк, во время шторма за борт упал, течением сюда принесло...
Он спрашивает:
- Как тебя зовут?
- Кузнецов Сергей Петрович, - говорю. - Мичман с крейсера Дмитрий Пожарский.
- А я - Петров Степан Иванович. Местный царь. Что же мне с тобой делать?
Потом подумал, подумал и говорит своим:
- Накормить, напоить, в баньке попарить и спать уложить.
Вот вам честное комсомольское, у них там русская баня есть! Правда веники не берёзовые, а из веток пальмы. Да, ничего... неплохо так парят. Пока я спал, они, видимо, поговорили, обсудили, что со мной делать и оставили у себя жить. Полтора года я у них там прожил. Интересно было. Вот что узнал; к ним на остров попал наш, русский мужик, видимо так же как и я, но это давно было, сразу после революции или после гражданской. Белоэмигрант какой-нибудь. Звали его - Петров Степан Иванович, папуасы тогда мирные были, его не тронули. Петров там долго жил и стал папуасов учить, учил тому, что сам знал, прежде всего - русскому языку. Целую школу организовал для местных детей, видимо, хороший учитель был, да и развлечений там особых нет, вот детишки и учились... У них там и история, и география, и математика... всему учил. Они себе и имена все русские взяли, сплошь все Пети, Васи, Маши, Кати... поначалу для меня это дико было, - папуас Вася, а потом ничего... привык. А Петров Степан Иванович - это у них теперь царский титул, каждого вождя теперь так зовут. Свой язык они почти забыли, ну как забыли..., старики ещё помнят, да и то, половина слов на своём, половина - на русском, а те, что помоложе, только по-русски говорят. Царь Степан хорошим мужиком оказался, мы с ним о многом разговаривали, там всё племя собиралось меня послушать, очень любознательные ребята. Ну, я им, конечно, о нашей стране, о подвигах, о космосе... в самом лучшем виде. И о капиталистах, империализме, об угнетателях пролетариата, о колонизаторах..., о том, какие они гады. Очень внимательно слушали, а потом, как-то в разговоре, царь Степан сказал:
- Прав был наш учитель, нельзя к себе чужаков пускать, они весь наш мир разрушат. Жадность и ненасытность человеческая безгранична.
Я думал, что они меня с этого острова не выпустят, чтобы их тайну никто не узнал, да они предлагали остаться там навсегда, а у меня здесь семья... жена, дочка маленькая... родители, родственники... не мог я у них остаться. Отпустили. А на том судне, что к острову подходил, я дурачком прикинулся, дескать не понимаю по-английски. А как в Сиднее к порту стали подходить, тихонько за борт выскользнул и до берега доплыл, а там, где пешком, где на попутках, добрался до Канберры и сразу в наше посольство, а дальше вы знаете.
Я вот думаю; не надо к этим папуасам лезть, живут себе люди спокойно и пускай живут, нам там делать нечего.
Это дело датировано 1977 годом. Дальнейшая судьба мичмана Кузнецова неизвестна.