Криминальный Куйбышев. "Горчичники", которых так ненавидел Алексей Толстой

Город Куйбышев. Конец 70-х. Район Авроры-Гагарина. Мы, куйбышевские пацаны 10-12 годов, с ужасом наблюдали как наши старшаки-однодворники рубились с залетными пацанами, которые пришли устанавливать свои порядки... Драка была массовая. В ней участвовало по 20-30 человек с обоих сторон (всем было 16+). Тогда я впервые услышал: "Фураги пришли с Толевого". Прошли годы и уже в 80-е весь наш район сами были "фураги". Но я сейчас не о "фурагах". Самарская шпана всегда имела свои особенности. Особый прикид, особое мировоззрение и свои цели. Но мало кто знает, что исторически это постоянно. Просто тенденция меняла название, где то трансформировалась под влиянием эпохи, но истоки где то там... в далеком прошлом. Не утверждаю, что начиналось все с "горчичников", но след в истории они оставили. По крайней мере, в самарской истории.

Тема самарских "горчичников" (некоторые авторы употребляют термин "горчишник") наиболее громко была затронута у "красного графа". Если ознакомиться с описанием Самары первой четверти ХХ века у Алексея Николаевича Толстого в первом томе романа-эпопеи «Хождения по мукам», то интригуют следующие строки:

- «У нас все по-старому. Очень жарко. Кроме того, Семена Семеновича Говядина вчера в городском саду избили горчишники, но за что – он скрывает. Вот и все новости».

— Так вот, — «богоискательство» прежде всего начинает с разрушения, и этот период очень опасен и заразителен. Как раз этот момент болезни Россия сейчас и переживает… Попробуй выйти вечером на главную улицу — только и слышно — орут: «Караууул!». По улице шатаются горчишники, озорство такое, что полиция с ног сбилась. Эти ребята — без всяких признаков морали — «богоискатели». Поняла, кошка? Сегодня они озоруют на главной улице, завтра начнут озоровать во всем государстве Российском. А в целом народ переживает первый фазис «богоискательства» — разрушение основ.

Между длинных дощатых бараков с хлебом, бунтов леса и целых гор из тюков с шерстью и хлопком бродили грузчики и крючники, широкоплечие, широкогрудые мужики и парни, босые, без шапок, с голыми шеями. Иные играли в орлянку, иные спали на мешках и досках; вдалеке человек тридцать с ящиками на плечах сбегали по зыбким сходням. Между телег стоял пьяный человек, весь в грязи и пыли, с окровавленной щекой, и, придерживая обеими руками штаны, ругался лениво и матерно.

– Этот элемент не знает ни праздников, ни отдыха, – наставительно заметил Семен Семенович, – а вот мы с вами, умные и интеллигентные люди, едем праздно любоваться природой.

И он перешагнул через огромные босые ноги грудастого и губастого парня, лежавшего навзничь; другой сидел на бревне и жевал французскую булку. Даша слышала, как лежащий сказал ей вслед:

– Филипп, вот бы нам такую.

И другой ответил с набитым ртом:

– Чиста очень. Возни много.

Так кто же такие "горчичники"? Почему то многие самарские краеведы и историки считают, что "горчичники"- явление Революции 1917 года и последующих лет разрухи и голода, которое было в итоге искоренено в середине 30-х... На самом же деле история "горчичников" намного древнее, а факт их искоренения достаточно спорен ( достаточно упомянуть, что ареал обитания "горчичников" в Самаре- Запанской и "старый город"- впоследствии по прежнему являлся ареалом обитания молодежных банд, но просто уже с другими названиями- "черная кошка", "фураги" и т.д.)

Вот что пишет самарский журналист Артемов в статье "Фураги — домотканая субкультура рабочих окраин":
"В конце XIX — начале XX веков уже непосредственно самарцам давали «жару» горчичники. Выходцев, преимущественно из поселков располагавшихся по берегам Самарки , можно было встретить и в самом центре города — на Панской, на Дворянской и в Струкачах. Хотя лучше было бы их не встречать.
В 1930-х годах власть хорошенько взялась за молодежные банды. Самарские горчичники потеряли былую силу, перекочевав в места не столь отдаленные, а также в городские легенды и фольклор".

А вот цитата из заметки о Самаре "Института музыкальных инициатив. Журнал":
"На улицах в это время звучала совсем другая музыка. В Самаре сложилась уникальная субкультура «горчичников» — так называла себя полукриминальная молодежь, которая использовала в битвах пакеты с молотым красным перцем. Эти ребята на свой манер исполняли на гармони популярные в те годы песни:

Я с детства был «горчишник»,
Носил я брюки клеш,
Соломенную шляпу,
В кармане — финский нож… ".

А это уже "Комсомольская правда" от 04.10.21:
"Крестьяне из Рождествено продавали в Самаре свою сельхозпродукцию – переправиться через Волгу было дешевле, чем везти молоко и яйца в Симбирск. Горожане переправлялись на тот берег ради прогулок. Но особенно любили Заволгу самарские бандиты – «горчичники».

- Правый берег был территорией другой губернии, самарские полицейские не имели права там действовать, поэтому совершив, например, ограбление, преступники благополучно переправлялись за Волгу и отсиживались там, - рассказал историк и краевед Игорь Махтев. – Ходили даже слухи, что, дескать, самарские полицейские вместе с бандитами пили на правом берегу водку, но официального подтверждения эта информация не получила.

Вот что говорится в записках известного самарского художника, мецената и коммерсанта Константина Головкина, который в начале ХХ столетия не раз имел с «горчицей» неприятные встречи: «Одевались они в черный костюм, короткий пиджак, брюки или штаны. Лакированные, блестящие на солнце, голенища сапог, иногда жилет, вышитая или ярко цветная на выпуск рубаха, подпоясанная шнуровым поясом непременно с кистями, видными из-под пиджака. На голове картуз, изменявшийся благодаря моде: то с широким блинообразным верхом, то совершенно почти прямой. Картуз одет небрежно, лихо, далеко назад. Он не захватывает густой, спускающийся низко на лоб, клок волос — чёлку. За голенищем сапога или нож, или гирька на проволоке. Лицо красноватое, заветренное, грубое, совершенно не интеллигентное, кажется зверообразным, с резко выступающими жевательными мышцами, способными во время драки откусить нос или палец у своего противника. Походка, качающаяся с боку на бок, как бы у выпившего, задевающая прохожих».

А вот что пишет историк и краевед Алексушин Г.В. : "Ходили горчичники стайками, вели себя нагло, даже вызывающе, задевали прохожих, демонстрировали силу. «Горчица» облюбовала самарские подворотни, причем за каждой стайкой числились свои дворы и проходы между ними. Нарушение территории каралось строго, драки были беспощадными. В силу этого горчичники были по названиям разными: запанскими, дубровными, сокольничьими.
В каждой группке был вожак, атаман, и между атаманами разных стаек нередко устраивались рукопашные «турниры». Гонор горчичников назывался «держать шишку»: один атаман хлестко бил другого пятерней по лицу (так, чтобы надолго остался след), бросая таким образом вызов.
Доставалось и жителям Самары. Газеты пестрели заголовками: «Драка на Панской. Снова горчичники», «Избит городовой», «Кольями забили купца, раздели». 25 июля 1905 г. в трактире Кожевникова «…проiзошла драка между горчишниками, которыя «тянулись на палке». Началась стрельба. Затемъ они выскочили на улицу. На нихъ набросилась толпа рабочихъ и избила хулигановъ. Трактиру нанесенъ ущербъ». Кстати, именно так, своими силами чаще всего и справлялись со вздорными «гостями».
Среди «забавных» рассказов в ней есть и такой: на Казанской улице лежало огромное бревно, каждое утро отодвигаемое на обочину, и каждую ночь возвращавшееся горчичниками на проезжую часть для сбора дани с проезжавших. Городской голова выделил деньги, и бревно распилили. В «Самарской газете» писали: «… горчишники рыболовными крючками рвали одежду на прогуливавшихся горожанках в Струковском саду».
Ряд горчичников запомнили в Самаре персонально: Кузя, отбиравший водку в Александровском саду; обладавший огромной физической силой Мамоша.

Алексей Николаевич Толстой вспоминал: «…на главной улице похаживали со свинчатками слободские «горчишники», пошаливали за речкой Самаркой. Оборванцы на пристанях стали дерзкими, пели такие страшные песни, что мирный обыватель едва уносил ноги».

Иногда шайка горчичников крала в селе Рождествено барана, увозила на остров или отмель и устраивала ночное пиршество. В подобных пикниках, бывало, принимали участие чины самарской полиции – правая сторона Волги входила в Сызранский уезд Симбирской губернии, выходя за сферу контроля самарских правоохранителей".

Ну и самое серьезное исследование "заката эпохи самарских горчишников" провел Валерий Ерофеев на основе судебных архивов:
4 октября 1935 года Куйбышевским краевым судом под председательством члена крайсуда Игошева был вынесен приговор по делу молодёжных преступных группировок (шаек «горчишников»), возглавляемых 19-летним Георгием Сашиным по кличке Сынок, 18-летним Александром Катковым по кличке Колчак, 19-летним Виктором Мрыкиным по кличке Фрунзе, а также некоторых участников этих группировок (всего 15 человек). «Горчишники» соперничали между собой в том, какая шайка должна быть главной на Куйбышевской улице. Из-за этого они регулярно устраивали между собой вооружённые разборки, при которых участники группировок получали ножевые ранения и побои. Были отмечены и случаи убийства участников противоборствующих кланов. В первой половине 1935 года сформировалась также и женская банда, которую возглавила 16-летняя Нина Птицына (клички Солнышко и Дрын). В связи с активизацией хулиганских шаек в начале лета 1935 года работники уголовного розыска предприняли активные меры по выявлению и аресту лидеров городских криминальных группировок. Результатом этой работы и стал судебный процесс октября 1935 года.

До сих пор в памяти самарских старожилов хранятся воспоминания об этих наглых и задиристых парнях, которых с давних времён именовали «горчишниками». Считается, что это слово возникло по причине выращивания в старой Самаре огромного количества красного перца, который тогда называли «горчицей». Толченая волжская «горчица» пользовалась большим спросом и в провинции, и в обеих российских столицах.

Но самарские торговцы часто жульничали, подмешивая в свой едкий товар тертые отруби, шелуху и даже пыль. Поэтому горчишниками вскоре стали называть любых самарских мелких преступников - воришек, хулиганов, бузотеров и так далее, тем более что люмпен-пролетариев (представителей городских «низов») у нас хватало во все времена.

Горчишники гордились своим прозвищем, которое к началу ХХ века стало местной колоритной достопримечательностью, своеобразным «фирменным знаком» самарского криминала. Поддерживая давние традиции, они обычно носили за пазухой небольшой пакетик с перцем, толчёным по собственному рецепту. И когда у хулиганов случалась неожиданная схватка с превосходящими силами противника, или, того хуже – с полицией, кто-нибудь из горчишников в критический момент кричал: «Атас!», после чего высыпал в лицо неприятелю тот самый едкий порошок. И пока нападавшие протирали глаза, горчишники «делали ноги», мгновенно растворяясь где-нибудь в проходных дворах.

Ходили горчишники «кодлами», подчиняясь законам своего бандитского братства. Они были нахальны, нетерпимы к любому несогласию с ними, и всюду стремились показать, что они и есть истинные хозяева своего участка Самары. Каждая местная банда имела своего главаря, которым обычно становился самый наглый, отчаянный и бесстрашный из горчишников, способный подавить окружающих своим авторитетом. Вплоть до конца 30-х годов ХХ века в выходные или праздничные дни такие группы молодежи, подбадривая себя пивом и дешевым вином, под звуки гармошки шли бродить по городу в поисках приключений. Старожилы до сих пор помнят любимую песню местных хулиганов: «Я в детстве был горчишник, носил я брюки клёш, картуз с широким верхом, в кармане финский нож».

Члены групп всегда были чем-нибудь вооружены: револьверами, шашками, финскими ножами, кинжалами, а то и просто гирьками на верёвочке, «фомками» или железными прутьями. При этом их уличные стычки с конкурентами или с простыми обывателями не преследовали какой-то корыстной выгоды, а проводились, как сейчас бы сказали, исключительно ради «понтов», то есть для утверждения своей моральной власти на тех или иных улицах.

По своему происхождению эти хулиганы чаще всего были деревенскими ребятами, попавшими в Самару разными путями. В дореволюционное время их отцы чаще всего приходили в город на заработки, а затем так тут и оставались. Но в 20-х – 30-х годах прошлого столетия у самарской «горчицы» появилось свое, особое лицо. Основу ряда местных банд в это время составили подросшие пацаны, у которых родители умерли в глухих заволжских селах в период страшного поволжского голода 1921-1922 годов. Немногих оставшихся в живых деревенских детей в ту зиму свезли в самарские детдома, где на долгие годы они получили еду и приют. Через полтора десятка лет эти совсем ещё недавние мальчишки, объединенные крепким детдомовским братством, составили серьезную конкуренцию «горчичным» группам городского происхождения. Именно поэтому в середине 30-х годов противостояние молодежных банд в Самаре достигло своего критического накала, что доставляло серьезную головную боль городской милиции.

В середине 30-х годов территорию Самары контролировали три основные молодежные группировки. Самой сильной из них в это время считалась «дубровская», костяк которых составляли парни городского происхождения, и они держали под собой любимое место отдыха горожан – Струковский сад, сквер близ драмтеатра, район Жигулевского пивзавода и прилегающие к этим местам берега Волги. Главарем «дубровских» был 19-летний Георгий Сашин по кличке Сынок.

С этой группой соседствовала её извечная соперница – банда «низовских», которая «держала» территорию современного Самарского района, между улицей Льва Толстого и рекой Самарой. В 30-х годах в число «низовских» входили в основном бывшие детдомовцы, в 1921-1922 годах вывезенные в Самару из южной части губернии. Сначала это был Евгений Прокофьев по кличке Джон, уроженец Ставрополя, родители которого умерли во время голода 1921-1922 годов. Но потом Джон уехал в Москву, и там остался, а после него «низовских» возглавил выходец из Большеглушицкого района 18-летний Дмитрий Дружинин по прозвищу Колчак.

Но самой старой и хорошо сложившейся организованной криминальной группировкой в Самаре всегда традиционно считались «запанские», владения которых распространялись на поселки, протянувшиеся вдоль берега реки Самары, сразу за железнодорожным вокзалом – Кряж, Кавказ, Новый Оренбург и собственно сам Запанской (с июля 1934 года – поселок Шмидта). Однако еще раньше авторитетность этих хулиганов заметно упала, поскольку из центра Самары их все больше вытесняли молодые группы, в стычках с которыми «запанские» все чаще терпели поражение.

В 1933 году в лидеры этой группы вышел 26-летний Александр Калачев, он же Саша Медик, получивший такую кличку после нескольких месяцев работы санитаром в больнице Пирогова. При нём «запанские» попытались вернуть свое влияние хотя бы в районе Троицкого и Вознесенского рынков, где для воров всегда было раздолье. Однако в противостоянии с бригадой Медика «низовские» и «дубровские» решили объединиться, и в итоге их стычки закончились тем, что «запанские» снова вынуждены были отступать и даже спасаться позорным бегством.

Тогда Медик выбрал другую тактику: его бойцы стали подкарауливать конкурентов, когда те в одиночку шли по улице, неожиданно на них нападали, избивали и резали ножами в целях устрашения. Это продолжалось до тех пор, пока двое парней из «дубровских» после уличного нападения не скончались в больнице от ножевых ранений. Лишь после этого уголовный розыск предпринял решительные меры по разгрому обнаглевших «запанских». Несколько активных бойцов из этой группы в 1934 году были задержаны и впоследствии осуждены, в том числе и Саша Медик, которого приговорили к 10 годам лагерей.

Его место пустовало недолго: главарем «запанских» тут же провозгласил себя 25-летний Алексей Жуков по прозвищу Жучка. В течение зимы наступившего 1935 года он набрал в свою команду новых бойцов. При этом оставшиеся на свободе «запанские» считали, что их прошлогодний разгром стал возможен только из-за того, что городские парни специально сдали Сашу Медика милиции, и потому весной 1935 года «запанские» в своем стремлении отомстить «низовским» и «дубровским» снова стали отлавливать конкурентов по улицам, избивать их и резать. И опять одна из таких вылазок закончилась тем, что в ночь на 24 мая Жуков со своими бойцами встретил на углу улиц Куйбышева и Ленинградской 16-летнего Ивана Андреева по кличке Рыжий, одного из лидеров «низовских». После нескольких слов Жуков сразу же ударил парня ножом в живот, и затем «запанские» скрылись, бросив тяжелораненого в подворотне. Правда, Андреев смог дойти до дежурной аптеки на углу улиц Ленинградской, где ему сделали перевязку и вызвали «скорую». Однако на другой день Рыжий скончался в больнице Пирогова.

Последующая неделя конца мая и начало июня 1935 года в Куйбышеве ознаменовались настоящей бандитской войной, когда не только по ночам, но и среди бела дня в самых оживленных местах проливалась кровь. Бригады «низовских» численностью по 25-30 человек под предводительством самого Дружинина-Колчака несколько раз ходили в поселок Запанской, чтобы найти и убить Жукова. Однако обнаружить главаря местной банды им так ни разу и не удалось, поскольку местные каждый раз предупреждали Жучку о приближении противника. Тогда «низовские», разозленные неудачей, начали резать в Запанском подряд всех мужчин, попадавшихся им на пути. Правда, насмерть при этом они никого не убили, но тем не менее в конце мая 1935 года после таких прогулок бойцов Колчака в больницу с ранениями различной степени тяжести попали 17 человек.

Что же касается Жукова, то он, всерьез опасаясь за свою жизнь, срочно уехал из Куйбышева к родственникам в Ташкент. Узнав об этом, Колчак и Сынок на паях отправили в тот же город двоих бойцов из своих бригад, чтобы они отыскали в Ташкенте Жучку и его покарали. Однако через полгода самарские горчишники вынуждены были вернуться обратно ни с чем, поскольку следы их обидчика затерялись где-то на просторах Средней Азии.

Пока преступные группировки разбирались между собой и проливали кровь мирных горожан, в последних числах мая в крайком ВКП (б) были вызваны первые руководители Куйбышевского краевого управления рабоче-крестьянской милиции, или КРУМа, как это ведомство между себя называли местные обыватели. Здесь правоохранителям задали нелицеприятный вопрос: когда, наконец, в Куйбышеве прекратится бандитская война? В те времена на подобные вопросы было принято отвечать точно и кратко. И уже в первые дни июня 1935 года милицейские подразделения приступили к зачистке города от распоясавшихся «горчишных» банд.

Первыми за решеткой оказались самые наглые из «дубровских» - Виктор Мрыкин по кличке Фрунзе и его друзья Александр Катков по кличке Каток и Виктор Богатов по кличке Богат. В пивной около Жигулевского пивзавода они требовали от всех посетителей, чтобы те угощали их за свой счет, и при этом кричали здравицы «За дуброву». Тех, кто отказывался это делать, бойцы били по лицу, а у Кастохина и Лаутера, рабочих завода имени Масленникова, зашедших в пивную после работы, Катков порезал руки. Бесплатное угощение продолжалось до тех пор, пока хулиганов не вывел отсюда наряд милиции, отобрав у них при этом финские ножи.

А главарь «дубровских» Сашин-Сынок был задержан только через неделю после этих событий в ходе отдельной операции на улице Куйбышева. Начальник городского уголовного розыска Проходцев пошел на хитрость, подослав к Сашину члена его банды и одновременно своего агента Калинина с заданием: выманить главаря из «хазы» на улицу. Агент долго не думал и заявил, что Сынок отбил у него подругу – Тоську Чепурину, за что он его порежет. Не стерпевший такой наглости Сашин погнался за убегавшим агентом с ножом в руке, выскочил на улицу – и прямиком попал в руки сотрудников уголовного розыска.

Что же касается лидера «низовских» Дружинина-Колчака, то его милиции тоже удалось взять. В это время в его бригаду влилась 16-летняя Нина Птицына, девушка из приличной семьи. Её отец, красноармеец, погиб в борьбе с бандой Серова в 1922 году, а её мама работала фельдшерицей в поликлинике. В конце 1934 года Нина неожиданно для всех увлеклась упоминавшимся выше Евгением Прокофьевым по кличке Джон, из-за которого она вскоре бросила школу и даже ушла из дома. А в школе, между прочим, Птицына была комсомольской активисткой, делала доклады по эстетике и философии, училась только на «отлично», а восьмой класс и вовсе окончила с похвальной грамотой.

Эта «правильная» жизнь отличницы окончилась внезапно – так же внезапно, как на Нину обрушилась первая в её жизнь любовь. Однако эта сказка для неё продолжалась чуть больше недели. Упомянутый Джон, соблазнив юную девицу, жил с ней некоторое время, обещав вскоре забрать с собой в Москву, однако своё обещание, конечно же, не выполнил. После неожиданного исчезновения Джона горевала Нина недолго, а затем с головой окунулась в хулиганскую повседневность. С начала 1935 года она, что называется, наплевала на своё школьное прошлое - и пошла по рукам, взяв себе кличку Солнышко. Несмотря на новый образ жизни, Нина, как вполне образованная и начитанная девушка, регулярно вела дневник, в который она заносила свои размышления о блатной среде, о её подводных камнях, о её плохих и хороших сторонах. Из её дневниковых откровений, в частности, стало известно, что уже к весне Птицына могла свободно объясняться на воровской фене, материлась так, что от её слов краснели даже закоренелые уголовники, научилась стаканами пить водку и курить, и дралась на кулаках не хуже пацанов. А ещё эта милая девушка вела в дневнике подробный список своих любовников с оценками их, мягко говоря, интимных качеств. К моменту её ареста и приобщения её записей к уголовному делу число имён в них уже перевалило за десяток.

Несмотря на такой «послужной список», на молоденькую хулиганку сразу и бесповоротно «запал» двоюродный брат главаря «низовских» - Николай Дружинин по кличке Блюмкин, который своим присутствием остановил её падение по наклонной плоскости. Новый поклонник не только сразу же «отшил» от Нины самых настойчивых ухажёров, но и снял ей комнату в соседнем дворе. После этого к прежнему прозвищу Николая братва сразу же добавила ещё одну кличку - «Муж». Сразу же пошёл слух, что Муж прирежет каждого, кто хотя бы пальцем притронется к его подруге.

С того времени Солнышко стала хранительницей весьма внушительного арсенала «низовских». В тайнике, расположенном в соседнем сарае, она прятала несколько стволов, обрез винтовки Мосина, множество ножей, заточенных железных прутьев и даже казацкие шашки и гранаты. Теперь перед каждой вылазкой против «запанских» Колчак лично вооружал своих бандитов в зависимости от их ранга: кому револьвер, а кому простую палку.

Однако Нине быстро наскучило просто сидеть дома и ждать своего возлюбленного. Из числа подружек отдельных «низовских» бойцов она уже через неделю сколотила собственную женскую банду, в которой из-за своего роста она сама себе дала кличку Дрын. Одетые под простых девушек с окраин, юные искательницы приключений выходили на улицу Куйбышева, которые в народе тогда называли Бродвеем, или просто Бродом. Здесь они втроем или вчетвером неожиданно нападали на проходящих женщин. Пока Дрын дралась с потерпевшей, вцепившись ей в волосы, ее подружки выхватывали у жертвы сумочку, а если была возможность, то и срывали с неё украшения. Каждый такой «поход на Брод» Нина затем подробно описывала в своем дневнике.

Чтобы заманить Колчака в ловушку, оперативники во время очередной облавы задержали одну из активисток банды Дрына – 16-летнюю Веру Лайкину по прозвища Лайка. На допросе ей популярно объяснили, что от неё ничего особенного не требуется, а нужно сделать только одно: рассказать все подробности о жизни, деятельности и составе шайки «низовских». За это Вере пообещали, что за все «художества», совершенные ею на улице Куйбышева в составе шайки Птицыной, она получит приговор по минимуму. И эта несложная операция принесла быстрый результат: уже через день Колчак-Дружинин угодил в милицейскую засаду. После этого на состоявшемся вскоре судебном заседании Лайкиной было вменено в вину вовсе не её участие в грабежах, а одни только хулиганские действия, за что суд приговорил девицу «всего лишь» к двум годам лишения свободы. А Нина Птицына, узнавшая об измене Лайкиной уже в камере предварительного заключения, сумела здесь написать записку, чтобы затем передать её на волю Николаю Дружинину. В этом послании Нина слёзно просила своего возлюбленного «зарезать Лайку», и тем самым отомстить ей за её предательство. Однако до адресата её послание так и не дошло – оно было перехвачено тюремной охраной.

При дальнейшем расследовании уголовного дела о куйбышевских криминальных группировках прокуратура в качестве обвиняемых привлекла в общей сложности 16 человек: Сашина, Дружинина, Мрыкина, Богатова, Каткова и еще несколько самых близких к ним бойцов. На следствии почти все они отказались признать себя виновными, и вынуждены были дожидаться суда в камере изолятора. В возбуждении уголовного дела в отношении Таисии Кидяровой прокуратурой было отказано по причине недостатка против неё улик.

Под подпиской о невыезде в это время находилась только 16-летняя Людмила Ёлкина, ещё одна участница «женских» грабежей на Куйбышевской улице. Этим обстоятельством она затем воспользовалась в полной мере. Послушно явившись по повестке на первое заседание суда, Ёлкина уже вечером того же дня, вернувшись домой, спешно собрала вещички и скрылась из поля зрения правоохранителей, в связи с чем суд был вынужден дело в отношении неё выделить в отдельное производство. Как потом выяснилось, 16-летняя хулиганка решила спрятаться от правосудия у родственников в Ташкенте. Однако рано или поздно девушку вновь потянуло в родные края. В декабре 1936 года Ёлкина вернулась в Куйбышев, где почти сразу же была арестована сотрудниками уголовного розыска. Суд по её делу состоялся в марте 1937 года, который по статье 59-3 УК РСФСР (бандитизм) приговорил Людмилу Ёлкину к 5 годам лишения свободы.

Что касается судебного процесса в отношении остальных участников хулиганских шаек, проходившего в зале Куйбышевского краевого суда гораздо раньше, в октябре 1935 года, то здесь в ходе заседаний больше всех отличилась Нина Птицына, которая больше, чем даже саму себя, выгораживала своего возлюбленного Николая Дружинина. В частности, о той самой записке, в которой она требовала убить предательницу Веру Лайкину, Птицына на суде заявила, что эта записка адресована вовсе не Дружинину, а совсем другому Николаю, фамилию которого сообщить суду она оказалась. А когда прокурор стал настаивать на её показаниях, Птицына заявила: «Я сказала всё, и больше ничего не хочу говорить. От кого я получала ножи и револьверы, тоже не скажу. Всё равно вы судите меня неправильно, поэтому нечего меня и спрашивать. Надо бросить всю эту волынку. Показаний давать больше не желаю. Судите меня заочно, как хотите» (цитата по материалам уголовного дела).

После этих слов Птицыной по решению суда началось оглашение её показаний, которые она давала на предварительном следствии. Однако тут юная хулиганка стала кричать на весь зал: «Читайте как следует, вы же читать не умеете!» После нескольких таких выкриков по предложению прокурора Птицыну за её поведение удалили из зала суда. А когда её уводили, Нина кричала «Сволочи», а напоследок и вовсе перешла на нецензурные выражения.

Что касается других подсудимых, то все они во время судебного процесса вели себя вполне пристойно. Приговор по этому делу в Куйбышевском краевом суде зачитывался два дня подряд – 3 и 4 октября 1935 года. Все подсудимые были признаны виновными по статье 59-3 (бандитизм) действовавшего в то время Уголовного кодекса РСФСР. Большинство из них, в том числе и главари хулиганских шаек Сашин, Дружинин и Птицына, получили по 10 лет заключения в лагерях с последующим поражением в правах, а рядовые бойцы – от 3 до 5 лет лишения свободы.

Приложения

1. Из архива Самарского областного суда. Из материалов уголовного дела № 26558/1935 г. По обвинению Сашина Г.Г., Мрыкина А.И., Каткова В.В., Дружинина Д.М. и других (всего 15 человек). 1935 год
Л. д. 106-107.

Управление РК милиции УНКВД по СВК. Город Куйбышев. Отдел уголовного розыска
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 10 дня, я, уполномоченный 2 отд. ОУР УРКМ Поль допрашивал гр-ку Климову Валентину Степановну, 1917 г.р., 7 января, уроженку гор. Куйбышева, из семьи рабочего, прож. Самарская ул., д. 64, кв. 3, работает в ПКО (парке культуры и отдыха), массовик, девица, мать Климова Мария Ивановна, 47 лет, завод № 42, работница, неимущая, образование 7-летка, окончила школу № 12 в 1933 году, в 1934 году окончила ФЗУ при заводе № 42, беспартийная, была пионеркой с 1927 по 1933 годы, не судима.

По существу дела показала: в гор. Куйбышеве я проживаю со дня рождения. Отец мой Климов Степан Павлович ещё в 1918 году без вести пропал во время освобождения Самары от чехов, с тех пор я проживаю со своей матерью и старшей сестрой Зоей Степановной. Мать, начиная с 1928 года, работает на заводе № 42, а старшая сестра с 1928 года пошла работать по разным производствам, и в настоящее время работает на станкозаводе. Сама я лично до 1933 году училась в школе № 12, и после окончания 7-летки перешла в ФЗУ завода № 42, а оттуда перешла слесарем-установщиком в завод № 42, где и проработала до марта 1935 года, после чего уволилась за прогул. Начиная с мая месяца 1935 года, я устроилась работать в ПКО массовиком, где я и работаю до настоящего времени.

Ещё в 1931 году, т.е. в то время, как я училась в школе, я познакомилась с Морозовым Василием, но где он проживает, я не знала. Училась я с Морозовым в одной школе три года, на три класса старше его. Первое время Морозов вёл себя хорошо, а начиная с 1933-1934 учебного года стал замечаться в хулиганстве и самовольно ушёл из школы. Особого хулиганства я лично за ним не замечала. После этого, т.е. начиная с лета 1934 года, я узнала, что Морозов живёт около меня, и я стала его видеть на улице. Через него же я познакомилась с Макаровым Фёдором по кличке Кафе и стала с ним дружить. Первое время между нами ничего общего не было, хотя Макаров всё время через Васька передавал мне, что хочет на мне жениться, и хочет вступить со мной в половую связь. Дальше как-то в сентябре месяце 1934 года на квартире у гр-на по кличке «Капитан» Макаров всё же заставил меня вступить с ним в связь, и с тех пор я неофициально, втайне от родственников, с Макаровым стала жить. В период с осень 1934 по апрель 1935 года, т.е. когда мы с Макаровым были дружны, то за ним я лично ничего плохого не замечала, и он вёл себя хорошо.

Начиная с апреля 1935 года я Макарову надоела, и он стал заводить со мной ссоры, в результате чего к маю месяцу я с Макаровым порвала всякую связь. Начиная с того же времени, Макаров - Кафе стал дружить с Васьком, который все время где-то пропадал, и стал с ним вместе проводить время. Но что и где конкретно делали Кафе и Васёк, сказать не сумею, так как с ними ничего общего не имела.

Что касается того, будто бы я хранила револьвер, принадлежащий Кафе, то это неверно, так как я его совершенно не видела, и даже не знаю, что Кафе имеет таковой.

По существу своего задержания 9.06. с.г. могу показать следующее, что к компании хулиганов, в которой находился Васёк, я подошла совершенно случайно с Куйбышевской улицы, я шла домой вместе с парнем по имени Алексей, который тоже был задержан, и благодаря тому, что замёрзла, попросила у последнего пиджак - погреться.

Знаю их в лицо, а частью по именам, через Кафе и Васька. Больше добавить ничего не могу к сему.
Климова (подпись).

2. Л. д. 169.

СССР. Народный комиссариат внутренних дел. Отдел мест заключения и трудовых посёлков по Куйбышевскому краю.
Протокол допроса

1937 года марта месяца 3 дня я, ответственный дежурный по тюрьме Антипов В.А. допросил в качестве обвиняемой Ёлкину Людмилу Семёновну, 1918 г.р., урож. Г. Куйбышева, прож. ул. Куйбышева, д. 19 кв. 3, содержится в следственной тюрьме на ст. Кряж, в настоящее время находится под следствием и поэтому не работает, обвиняется по ст. 59-3 УК, не судима, социальное происхождение из рабочих, мать Ёлкина Федосия Антоновна, сестра Ёлкина Валентина Семёновна, проживают: г. Куйбышев, ул. Куйбышева, д. 19, кв. 3.

Вопрос. Скажите, з/к Ёлкина, за что вы избили з/к Елисееву?

Ответ. Я, Ёлкина, Елисееву не била. А первоначально она меня облила горячим чаем.

Вопрос. Вы получили свою ложку, и куда вы её дели?

Ответ. Я не получала ложки, но сама купила в ларьке, который торгует в тюрьме.

Вопрос. Вы знали о том, что з/к Елисеева получила ложку по арматурной книжке, и зачем вы у неё отнимали?

Ответ. Я лично не знаю, получала ли Елисеева ложку или нет. А ложку я отнимала свою.

Вопрос. Сколько раз вы ударили Елисееву доской от койки длиною в аршин?

Ответ. Я ударила всего три раза, но доска была большая, она могла удар сделать сразу в двух-трёх местах.

Вопрос. Скажите, думали ли вы, что этой доской можно убить человека, не то что сделать шесть синяков?

Ответ. Я при ударе з/к Елисееву не думала, будет ли ей больно или нет.

Вопрос. Дополните ли ещё что-то к своему показанию?

Ответ. Больше показать ничего не могу. Со слов записано верно.

Ёлкина (подпись).

3. Л. д. 191-192.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ УНКВД
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 10 дня, я, дежурный комендант Николаев допрашивал гр-ку Лайкину Веру Елизаровну, 1918 г.р., уроженку г. Куйбышева, безработную, прож. Карбюраторная ул., д. 5 кв. 10, девица, неимущая, образование низшее, со слов не судима.

По существу дела показываю: Колчака я знаю с малых лет, что он проделывал, я не знаю. Под его руководством находятся: 1) сам Колчак Митька, фамилию не знаю, проживает на Обороне, дом № 26; 2) кличка Угаров, фамилию, имя отчество не знаю, проживает на Обороне; 3) Фегин Алексей, кличка Фега, проживает на Обороне, 22; 4) Мендель, фамилию не знаю, Оборона, 22; 5) Владимир Маслов, кличку не знаю, Оборона, 22; 6) Колька, фамилию не знаю, знаю, что он является мужем Дрын Нины, где бывает, не знаю; 7) Нина, кличка Дрын, но фамилию её я точно не знаю, а по словам этих ребят, её фамилия Птичникова, проживает в одном доме с Тоськой, в одной клетушке по одной улице, дом я не знаю, но показать могу. Какого числа, я не помню, но в конце мая месяца я пошла на Куйбышевскую улицу, и по приходу туда я увидела Дрыну, которая подошла ко мне и говорит, что сейчас или позднее с тебя получат, и показала конец финки, после этого она от меня ушла по Некрасовской ул., а я осталась со следующими ребятами: 1) Темниковым Николаем, прож. за Ленинградским переездом, улицы и номера дома не знаю, но этот дом знаю, где работает, тоже не знаю. 2) Андрюшка, где живёт и работает не знаю, а также и фамилии не знаю, но знаю его бывшую маруху по фамилии Земскова Мария, проживает на Карбюраторной, 5, кв. 10.

После того, как Дрына показала мне финку, минут через 30 она прошла мимо меня и показала не финку, а «машинку» браунинг, и сказала – вот тебе. Все эти угрозы она мне предъявляла за то, что я её назвала проституткой. Числа 28 мая запанскими ребятами был зарезан Ванька Рыжий, фамилии не знаю, но он из шайки Колчака, из-за него Колчак намеревается получить с запанских ребят, но что именно, не знаю, чем и когда, не знаю. В мае месяце, какого числа, не помню, Колчак вынул из кармана неизвестного мне гражданина пачку папирос, о чем он мне говорил в присутствии Тоси и Птичниковой Нины. Спустя 3-4 дня мы сидели с Кидяровой Тосей в сарае, и Птичникова нам рассказала, что украла у себя во дворе примус, у кого, не сказала, потом примус она продала, но кому, я не знаю.

Кроме того, к шайке Колчака присоединились: 1) Колька Лукин, проживает на Карбюраторной улице, дом 7, кв. 5. 2) Люська [Ёлкина], которую я не знаю, её хорошо знает Колька, т.к. она является его марухой, кроме того, у Люськи есть оружие, какое, я не знаю, но хорошо то, что у неё имеется, знает Нина Птичникова.

Протокол записан с моих слов правильно. Лайкина (подпись).

4. Л. д. 203-204.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 14 дня, я, оперуполномоченный ОУР Савин допрашивал в качестве подозреваемой гр-ку Птицыну Нину Львовну, кличка «Дрын», 1919 г.р., 20 января, уроженка г. Сарапула, русская, из семьи служащих, прож. г. Куйбышев, ул. Некрасовская, д. 63, кв. 8, не работает и не учится, девица, мать Птицына Наталья Васильевна, прож. там же, образование низшее, со слов не судима, не имеет приводов.

По существу дела показываю: я, Птицына, уроженка города Сарапула, с детства жила в данном городе. В 1926 году с родителями переехала в Куйбышев, в то время мне не было ещё и 6 лет. В возрасте 7 лет я пошла учиться в школу, училась в школе до 1934 года, в 1935 году в январе месяце учиться не стала, сама ушла из школы, просто не захотела учиться. Жила с матерью, она работает фельдшерицей в амбулатории. После того, как перестала учиться, шесть месяцев ходила на улицу Куйбышевскую гулять, раньше у меня была подруга Лобачёва Тося, которая из Куйбышева выехала, а потом я познакомилась с Лайкиной.

Вопрос. Знаешь ли Дружинина Дмитрия по кличке Колчак?

Ответ. Дружинина я знаю через Лайкину, которая мне его только лишь раз показала на Советской.

Вопрос. Сколько времени вы Колчака знаете, и что о нём говорила Лайкина?

Ответ. Колчака я знаю не больше полутора месяцев. Лайкина мне о нём говорила лишь то, что она имеет с ним знакомство, и он за неё всегда заступится, но больше ничего особенного она о нём не говорила.

Вопрос. Кто состоит в шайке Колчака, и являетесь ли вы членом его шайки?

Ответ. Членом хулиганской шайки Колчака я не состою, и кто в его шайке состоит, мне не известно.

Вопрос. Что имеет хулиганская шайка Колчака при себе из огнестрельного оружия и из финских ножей, и кто это имеет?

Ответ. Не знаю, так как связи я с ними не имею.

Вопрос. Где ты взяла браунинг, и где он в данное время, и причина угрозы браунингом Лайкиной?

Ответ. Браунинга у меня не было и нет, и таковым я ей не угрожала.

Вопрос. Знаешь ли ты Ваньку Рыжего, который 28.05. с.г. был зарезан запанскими?

Ответ. Ваньку Рыжего я не знаю, и не слышала, что он зарезан.

Вопрос. В каком количестве Колчак организовал шайку мстить запанским из-за Ваньки Рыжего, когда и кто ходил за Панской переезд?

Ответ. Из кого, сколько организовал Колчак в свою шайку, когда и кто ходил мстить запанским, не знаю.

Вопрос. Состоит ли Лайкина членом хулиганской шайки Колчака?

Ответ. Не знаю.

Вопрос. Не слыхала ли ты от Лайкиной, что и когда шайкой был ограблен из магазинов, или из квартир, или кого порезали?

Ответ. Нет, от Лайкиной я этого не слышала, и не знаю, кто совершает кражи вещей из квартиры.

Вопрос. Скажите, для чего вы собираетесь шайкой на Карбюраторной в сарае, и что там делаете, и кто бывает?

Ответ. На Карбюраторной улице в сарае я была с девчатами и ребятами была два раза, из ребят были Витька и Васька, других не знаю, из девчат были Катя, Вера, Тося и я. Особенного ничего не было, посидели, поговорили, посмеялись и разошлись.

Вопрос. Девицу, которую звать Люськой, знаешь ли ты её, и какое она имеет при себе оружие, и кому оно принадлежит?

Ответ. Девицу, которую звать Люськой, я не знаю, и оружия у неё не видела.

Добавить больше ничего не могу. Записано с моих слов верно, мне зачитано, в чём и расписываюсь.
Птицына (подпись).

5. Л. д. 215-216.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 20 дня, я, начальник 2 отд. ОУР УРКМ Резаев допрашивал в качестве подозреваемой гр-ку Птицыну Нину Львовну, кличка «Дрын», 1919 г.р., 20 января, уроженка г. Сарапула, русская, из семьи служащих, прож. г. Куйбышев, ул. Некрасовская, д. 63, кв. 8, не работает и не учится, девица, мать Птицына Наталья Васильевна, прож. там же, образование низшее, со слов не судима, не имеет приводов.

По существу дела показываю: до января текущего года я училась в школе № 15, где окончила в текущем году 8 классов, и считалась даже ударницей, за что имею грамоту.

Но я начале января я познакомилась с Прокофьевым по кличке Джон, который втянул меня в шайку хулиганов, и это обстоятельство совершенно выбило меня из колеи, и я учёбу тут же забросила, и стала посещать его квартиру, где он вместе с товарищами приучил меня пить водку.

Через Прокофьева я познакомилась с хулиганами: 1. Сашиным Георгием по кличке Сынок; 2. Мрыкиным Виктором по кличке Фрунзе; 3. Богатовым по кличке Богат; 4. Макаровым по кличке Кафе; 5. Дружининым по кличке Колчак; 6. Половниковым по кличке Фега; 7. Морозовым по кличке Васёк; 8. Тареевым по кличке Тарей; 9. Жуковым по кличке Жучка; 10. Ерининым; и 11. Колькой, проживает на Некрасовской, д. № 63.

Вся эта шайка совершенно меня не стеснялась, я иной раз ходила вместе с ними, причём никаких секретов они от меня не скрывали, и открыто рассказывали про свои похождения. Все эти перечисленные хулиганы при выходе на Куйбышевскую улицу ходили вооружённые финками и револьверами, причём огнестрельное оружие они обыкновенно из опасения ареста передавали малолетним товарищам, которые при выходе на улицу их сопровождали.

Я с этими хулиганами, особенно с Колькой, и другие девочки вместе со мною, не отставали ни на шаг, и их повсюду сопровождали.

Вопрос. Что можешь сказать об отношениях между шайками, какие были причины для угроз и оскорблений от проходившей публики?

Ответ. Между шайкой, в которую я входила, так называемые «Дубровские», в которой главарём был Сашин по кличке Сынок, и активными участниками были мой кавалер Коля, Богатов, Мрыкин по кличке Фрунзе, царила вражда из права обладать и хулиганить на Куйбышевской улице. Эта вражда проходила с шайкой «Низовских», где главарём был Дружинин по кличке Колчак, и «Запанскими», где главарём был Жуков по кличке Жучка.

Прохожих наша шайка обижала исключительно для того, чтобы завоевать авторитет отчаянных головорезов.

Вопрос. Скажите, в каких конкретно случаях хулиганства вы были личным свидетелем и присутствовали при этом?

Ответ. 26 мая я вместе с Колей, Сашиным и другими участниками гуляла по Советской улице, где Сашин встретил Вику Савичеву, с которой гулял до суда. Савичева шла с каким-то кавалером, и предложению Сашина идти с ним не подчинилась. Тогда Сашин, вынув нож, стал её резать, а наша шайка, т.е. Коля и другие, окружила её, чтобы она не могла убежать.

После этого Сашин, мой кавалер Коля и другие пошли за Панской переезд, где порезали в драке Кирпичникова Фёдора, Телегина Николая и Макарова Николая. Это дело было в тот же день, т.е. 26 мая, о чём рассказывал мне лично Коля, не указывая конкретно фамилий.

24 мая. с.г. мой тогдашний кавалер Коля штыком, имеющимся у него, лично на моих глазах зарезал Андреева Ивана по кличке Рыжий, и поранил Дружинина Николая, с которым я дружу теперь. Резал его, как низовского, также мой тогдашний кавалер Коля.

Из ребят наших были почти все активные хулиганы. Для того, чтобы нашу шайку отличали остальные, мы носили отличительные повязки (белые) на шее, т.е. перевязывали шею белыми повязками.

В день порезов 24 мая. с.г. все остальные шайки, будучи на Куйбышевской улице, увидев нас, кричали – уходите с улицы, так как вся «Дуброва» налицо.

4 июня. с.г. мой кавалер Коля своих малолетних товарищей при мне заставил из-за мести порезать какого-то своего врага Асафьева Михаила, которые приговор привели в исполнение и порезали его в ногу.

Вопрос. Для какой цели и кому вы писали записку в адрес Коли?

Ответ. Я хотела передать Коле, чтобы он не выдал меня, что я состою в шайке хулиганов, и для того, чтобы он отомстил Лайкиной, ибо я думала, что она меня выдала.

Вопрос. Почему вы ранее не сознавались в участии с шайкой хулиганов?

Ответ. Я не гналась за славой, и не хотела, чтобы обо мне знал весь город.

Вопрос. Признаёте ли вы себя виновной в том, что состояли в шайке хулиганов, которые терроризировали Куйбышевскую улицу?

Ответ. Вполне признаю и хочу исправиться.

Протокол написан с моих слов и мною прочитан.
Птицына (подпись).

6. Л. д. 217-218.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 20 дня, я, начальник 2 отд. ОУР УРКМ Резаев допрашивал в качестве свидетеля Птицыну Наталью Васильевну, 1895 г.р., урож. Г. Ульяновска, родители: отец – пом. завед. спирт. заведения в Ульяновске, акцизный чиновник, умер в 1922 году, муж умер в 1922 году, служил в РККА, паспорт серия СА № 360371, прож. г. Куйбышев, ул. Некрасовская, д. 63, фельдшерица 2-й раб. поликлиники, вдова, дочь Нина 16 лет, неимущая, беспартийная, не судимая.

По существу дела показываю: я после мужа осталась вдовой с 1922 года вместе с дочерью Ниной. Других детей у меня нет, и Нина всё время состоит на моём иждивении.

Сама я с 1914 года работала до 1931 года медсестрой, а с 1931 года меня за выслугу лет перевели в фельдшерицы, и я с 1926 года безвыездно проживаю в Куйбышеве с дочерью и моим воспитателем Синяковичем, 70 лет.

Дочь моя Нина в прошлом году в декабре месяце по моему совету, не окончив 10-летку, бросила учиться, ибо я имела в виду, чтобы из-за плохого материального состояния Нина нашла бы учёбу, где бы выдавали стипендию. Директор школы № 15, где Нина окончила 8 классов, против её отзыва из школы возражал, поскольку она 8 классов закончила с похвальным листом, но я его всё же убедила.

Нина оставила учёбу в школе № 15, заявив мне, что она с сентября прошлого года учится на рабфак в индустриальном институте, и я этому верила до 30 марта. с.г., когда потрудилась проверить правильность её слов по части учёбы.

Вопрос. С каких пор вы заметили, что у неё испортилось поведение, в чём это выразилось, и что вы поняли?

Ответ. Особо дерзко со мною она стала себя вести с января 1935 г., когда я ей заявила, что она поздно является домой. Она грубо ответила на моё замечание об этом, подняла большую кружку над моей головой и заявила, что убьёт меня. Я подняла крик и насилу от неё убежала. После этого она приходила домой на рассвете, а иногда и совсем не приходила, появлялась с какими-то парнями и девчатами, о которых запрещала что-либо спрашивать.

Кроме того, из дома она тащила что попало, и куда всё это девала, мне неизвестно. Предупреждала меня, что каким угодно замком я бы не закрывала сундук, всё равно это меня не спасёт. Её подруга мне рассказывала, что дочь моя сундуки открывала гвоздём. Ещё её подруга рассказывала, что моя дочь связалась с хулиганами, и она ест только то, что те принесут.

Вопрос. Скажите, по-моему, вам ясно всё было после такого поведения дочери, а также ясно то обстоятельство, что она с января нигде не учится. Почему же вы не остановили её и не предупредили?

Ответ. Да, откровенно сознаюсь, мне было всё ясно, но уговоры не помогали, а заявить куда-нибудь я боялась.

Вопрос. С какого времени она от вас ушла совсем?

Ответ. Забрав вещи, она совсем ушла от меня куда-то в низы с 12 мая. с.г.

Больше по делу показать ничего не могу.

Протокол записан с моих слов верно и мною лично прочитан.
Птицына (подпись).

7. Л. д. 219-220.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 20 дня, я, начальник 2 отд. ОУР УРКМ Резаев допрашивал Лайкину Веру Елизаровну (данные известны).

По существу дела показываю: я, Лайкина, проживаю в г. Куйбышеве в районе, где особенно развито хулиганство, и здешняя организованная шайка называется «Низовская». Этой шайкой руководит Дружинин Дмитрий по кличке Колчак, а остальные члены шайки называются «колчаковцы». В этой шайке славятся особенным озорством Птицына Нина, Дружинин Николай по кличке Муж, Ёлкина Люда, Лукин Николай, Митька по кличке Мендель, Пека и Володька Маслов.

Лично я с ними связалась только два месяца назад, причём в шайку меня вовлекла Птицына Нина. Это знакомство с хулиганами совершенно меня повернуло в плохую сторону, и я из пионервожатой, которою я была в школе, превратилась в заурядную хулиганку. Теперь я свободно объясняюсь на воровском жаргоне, ругаюсь нецензурными словами и вообще не уступаю любому хулигану. Лично я с ними участвовала только в хулиганских выходках на Куйбышевской улице, где я назойливо приставала к гуляющим.

Оружие я видела и у Птицыной, когда она, увидев меня на Куйбышевской улице, выхватила из кармана финку и заявила мне – ну, когда будем квитаться (своеобразная дуэль), сейчас или потом, а я ответила – когда ей угодно. Вскоре, в этот же день, встретив меня на Ленинградской улице, вынула револьвер и снова сказала – идём сквитаемся, но я не пошла.

Кроме того, в апреле. с.г., будучи около дома, где живёт Дружинин Николай, часа в 2 дня к дому подошли сам Николай, Маслов Вл., Ив. Рыжий, а Дружинин Дмитрий – Колчак, вынув из кармана нож-финку, передал её Фешину Ал. по кличке Куцый со словами «На, возьми». До прихода домой он был с Куйбышевской улицы.

Дружинин Дмитрий – Колчак и Птицына среди остальной шайки пользуются особой популярностью, Колчак - как отчаянный головорез, а Птицына - как ничего не боящаяся хулиганка.

Ходили наши хулиганы в защитных зелёных фуражках все без исключения, чтобы этим отличалась шайка Колчака. На Куйбышевскую улицу они обычно выходят группой по 20-25 человек, считая и малолетних, причём этот выход бывает всегда под руководством главаря Колчака, или же Птицыной Нины. Местом сбора у наших хулиганов был двор Птицыной Нины на улице Карбюраторной, 4, или же по улице Обороны, 22.

Я также слышала от Птицыной, что у Ёлкиной имеется револьвер, а у её кавалера финка. Оба они считаются активными участниками нашей шайки, и их ценят Колчак и другие хулиганы.

Вопрос. Почему вы ранее не сообщали о существовании шайки и о наличии у неё оружия?

Ответ. Я не знала, что надо об этом заявлять.

Больше по делу показать ничего не имею.

Протокол написан с моих слов и мною прочитан.
Лайкина (подпись).

8. Л. д. 221-223.

Управление РК милиции УНКВД по Куйбышевскому краю. Город Куйбышев. ОУР УРКМ
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 21 дня, я, начальник 2 отд. ОУР УРКМ Резаев допрашивал Кидярову Антонину Михайловну, 18 лет, уроженка с. Бол. Каменка Красноярского района Куйбышевской области, паспорт серия СА № 414734, прож. г. Куйбышев, ул. Карбюраторная, д. 4, работала браковщицей на заводе «Автотрактородетель» до 18 июня 1935 г., девица, родители живут в с. Бол. Каменка Красноярского района, неимущая, образование 7 классов, беспартийная, не судимая.

По существу дела показываю: я, Кидярова, с Ниной Птицыной знакома через Прокофьева по кличке Джон. Ещё в январе текущего года с этим Прокофьевым постоянно ходил его друг Дружинин Дмитрий по кличке Колчак, который проживал в одном доме с ним. Прокофьев и Дружинин были вооружены всегда финскими ножами, с которыми никогда не расставались.

Из их разговора, а передо мною они не стеснялись, я узнала, что Прокофьев и Дружинин возглавляли шайку хулиганов, которая именовалась «Низовская», причём Нина там играла не последнюю роль, ибо она была вооружена также финкой, которую сделал ей Прокофьев, но он сейчас из Куйбышева скрылся. Кроме того, эта Нина Птицына, по её словам, имела браунинг, который она хранила на дому.

В шайку «Низовских» входило чрезвычайно много хулиганов, но решающую роль в ней в последнее время имели Дружинин Дмитрий по кличке Колчак, Дружинин Николай по кличке Муж, Птицына Нина, Лукин Николай, и другие.

Эта компания постоянно вырабатывала планы налётов на «Дубровских» на парадном крыльце дома № 26 на улице Обороны, и на улице Водников, д. № 26, где проживал в первом доме Дружинин – Колчак, и Блюмкин (он же Муж), а во втором Прокофьев – Джон. В случае охвата этих домов милицией главари уходили через проходные дворы на следующие улицы.

Лично от меня эта шайка также не скрывала своих дел. Во-первых, я хорошо знала и видела, где хранится у них оружие, т.е. они финки и шашки втыкали в стену дома № 26 по улице Обороны, где жил Колчак. Я помню характерный случай: 18 или 24 апреля, в выходной день, в то время, когда я была на крыльце дома № 26 на улице Обороны, прибежал отъявленный хулиган по кличке Толич, по национальности еврей, и спросил меня, знаю ли я, где живёт хулиган Дружинин по кличке Колчак. Вместе с ним прибежала Птицына Нина. На мой утвердительный ответ Толич достал три шашки, сделанные из кос, размером ¾ метра, и велел спрятать, и, как придёт Колчак, отдать ему, но вскоре пришёл сам Колчак обратно с Толичем, и я им эти шашки отдала.

Вопрос. Скажите, не знаете ли вы причины вражды между хулиганскими шайками?

Ответ. По словам Дружинина Дмитрия и Птицыной, все драки, заканчивающиеся обычно поножовщиной, между «Дубровскими», «Низовскими» и «Запанскими» шайками происходили из-за принципа, какой шайке гулять по улице Куйбышевской.

Вопрос. Скажите, не знаете ли вы, имелись ли у разных шаек отличительные знаки, поскольку в драках участвовали лица, не всегда знающие друг друга.

Ответ. Мне известно, что «Дубровская» шайка ходила всегда с белой перевязкой на шее, «Низовская» шайка ходила в защитных зелёных фуражках. Это мне лично известно от Колчака, который среди «низовских» ввёл моду ходить в защитных фуражках.

Вопрос. Скажите, сколько месяцев живёт у вас в сарае Птицына и чем она занимается?

Ответ. Окончательно она порвала с семьёй и перешла ко мне в мае месяце. с.г., на что живёт, не знаю, но не работает с января с.г.

Вопрос. С каких пор она тесно связана с шайкой хулиганов, и какой авторитет имеет среди главарей и членов шайки?

Ответ. Тесно связана с хулиганами она с января текущего года, и пользуется большим авторитетом как хулиганка среди «Низовской» и «Дубровской» шайки. В честь её сложили даже песню, где восхваляют её как «атаманшу». Ввиду того, что она этот авторитет завоевала среди двух шаек, у главарей происходят раздоры.

Вопрос. Скажите конкретные случаи поножовщины, в которых участвовали лица, которых вы знаете.

Ответ. Со слов Птицыной, я знаю, что какой-то Коля, её ухажёр из дубровских, его я видела, 22 мая порезал Андреева – Рыжего, и её нынешнего кавалера Дружинина. 26 мая также при её активном участии порезали кого-то за Панским проездом. Вообще она, т.е. Птицына, мне неоднократно рассказывала о проявленном ею геройстве, но я боялась даже слушать. В моей квартире она собирала десятки больших и малых хулиганов, и двор наш был постоянным местом сбора хулиганов.

Лично я проходила с ней несколько раз по Куйбышевской улице, где она проявляла своё ухарство тем, что толкала всех порядочных барышень, оскорбляла их нецензурными словами, вернее сказать, старалась вызвать на крупный скандал. С ней обязательно была какая-либо железка, или гирька, или финка. Одна её гиря у меня даже сохранилась. На Куйбышевской улице она её завёртывала в бумажку, причем мне нахально заявляла: «Этой гирькой в случае чего удобно проломить голову, а в случае, если подойдёт милиция, отбросить в сторону».

Вопрос. С кем, кроме хулиганов, была связана Птицына?

Ответ. Около неё можно было видеть, с её слов, «урок», т.е. воров, и спекулянтов бонами.

Вопрос. Скажите, что ещё знаете из жизни шаек хулиганов?

Ответ. У них существовал своеобразный количественный жаргон членов шайки. Например, если шайку нужно было собрать в большом количестве, то говорили – надо собрать «хевру» в 20-30 человек, то называли «шайтаном».

Вопрос. Видали ли вы у Птицыной какие-либо паспорта, которые она взяла.

Ответ. У Птицыной лично я видела два паспорта –на имя Марчук, и второй на Лайкину. На мой вопрос, где она их приобрела, Птицына ответила, что паспорт на Марчук она вытащила, а у Лайкиной взяла с квартиры. А некоторые заявляли мне, что у неё 4 паспорта.

Вопрос. Не знаете ли вы ещё членов шайки из девчат?

Ответ. Знаю одну по имени Люда, за ней ухаживал Лукин Николай, она живёт угол Степана Разина и Комсомольской. Ходит она всегда с финкой, которую давала хулиганить даже мне. Люда нисколько не отстаёт от Птицыной.

Вопрос. Скажите, какие разговоры сейчас среди второстепенных членов шайки в связи с арестами главарей?

Ответ. Я пробовала разговаривать только с Лукиным и Людой. Они прямо говорят - за нас стали браться, кто-то нас выдал. Поэтому сейчас Лукин и Люда с компанией начинают собираться на Куйбышевской по 2-3 человека, причём Люда прямо заявляет: «Вот если бы найти предателя, я бы с ним сама разделалась».

Больше по делу показать ничего не имею. Прописано точно с моих слов и мною лично прочитано.

9. Л. д. 224-225.

Управление РК милиции УНКВД по СВК. Город Куйбышев. Отдел уголовного розыска
Протокол допроса

1935 г., июня мес. 25 дня, я, уполномоченный 2 отд. ОУР УРКМ Поль допрашивал в качестве обвиняемой гр-ку Ёлкину Людмилу Семёновну, 1918 г.р., 2 сентября, уроженка гор. Куйбышева, русская, из семьи рабочего, столяра, умершего в 1931 году, прож. ул. Ст. Разина, дом№ 25/27, кв. 3, без определённых занятий, девица, мать Феодосия Степановна, 47 лет, работает в столовой № 1 ОРСа ж/д, сестра Наталья Семёновна, живёт в Москве, брат Иван Семёнович, рабочий завода № 42, образование – 7-летка, окончила 15 школу, была пионеркой, сейчас беспартийная, со слов не судима.

По существу дела показываю: в гор. Куйбышеве я проживаю со дня моего рождения по сегодняшний день. В 1926 году я поступила учиться в школу № 8, а после перешла в школу № 13, а в 1933/1934 учебном году опять перешла и окончила школу № 15. По окончании школы я поступила работать, или, вернее учиться на курсы продавцов при КПС, и окончила их в мае месяце 1934 года, так как на курсах я училась вечером, и одновременно училась в школе.

Начиная с июня 1934 года, я стала продавщицей второй руки в магазине Горторга № 16, находящегося на Ленинградкой улице. В этом магазине я работала до января 1935 года. В январе пошла учиться на курсы зав. райбиблиотекой, после окончания курсов уехал работать в район, откуда в апреле месяце 1935 года я вернулась в Куйбышев, где я сейчас живу на иждивении матери.

Вопрос. Скажите, с кем вы на улице имеете общение, и кто ваши знакомые?

Ответ. Большей частью я общаюсь около своего дома, и имею общение с Гришиной Таней, она проживает в одном дворе со мной, и с её сёстрами.

Вопрос. Сколько времени вы знаете Лукина Николая, что вам известно о его хулиганских действиях и наличии у него оружия?

Ответ. Лукина я знаю не больше недели, и познакомилась с ним через девушку по имени Катя, где она живёт и фамилию не знаю. Ничего хулиганского за Лукиным не замечала, и оружия у него никакого не видела.

Вопрос. Когда и при каких обстоятельствах вы давали нож Кидяровой Таисии и где он сейчас.

Ответ. Кидярову Таисию я совершенно не знаю, и нож я ей никогда не давала, т.к. у меня его никогда не было.

Вопрос. Сколько времени вы знакомы с шайкой Колчака и Нинкой Дрын, и что конкретно с ними делали?

Ответ. Колчака и Дрын я совершенно не знаю, и ничего общего с ними никогда не имела.

Больше добавить ничего не могу к сему.
Ёлкина (подпись).

10. Л. д. 233.

Выписка из дневника Птицыной Н.Л.

Сегодня ровно 20 апреля. Да, прошло уже два с половиной месяца, как я вошла в хулиганскую жизнь, за это время я увидела многое, и многому научилась.

Изречение «Шутя люби, а не люби шутя» ко мне не подходит, т.е. я здесь научилась не «шутить любя», «любить шутя». Пусть это отзовётся на моей будущей жизни, но что же делать, если я привыкла жестоко смеяться над людьми, я смеюсь над людьми не жестоким смехом, а смехом иронии – да, именно так.

Не мудрено, что мне многие могут задать вопрос – а почему именно так я привыкла относиться к людям… Я с превеликим удовольствием отвечу на этот вопрос. Я познала до глубины хулиганскую жизнь, знаю все её цели, знаю низость хулигана, на которую он способен, и знаю высоту, на которую он может себя поставить. Я знаю ложь жизни, обман её, знаю наружную маскировку и крайнюю низость хулигана, а отсюда - как же я могу принимать жизнь открытыми объятиями, не презирая её, как я могу смотреть на неё открытыми глазами без иронии и отвращения…

О, как часто люди бывают несправедливы, а особенно хулиганы, они не любят факты, они довольствуются только слухами, а ведь в человеке много зла – и слух может донестись злой, но хулигану всё равно, он не разбирается, виновен человек или нет, а сразу может после мириться.

Эх, насколько глуп человек, насколько низки его порывы, и насколько низко ставит он себя в лице своих товарищей.

Ну хорошо, довольно… Теперь о жизни, нужно вспомнить мои похождения.

С Джоном у меня всё было в первый раз. Он меня сделал женщиной, а мне тогда ещё не было и 16 лет. Сначала у нас с ним всё было хорошо, но не успела я прийти на хазу к Джону, как уже через несколько дней начались приключения, драмы ревности и комедии влюблённых. О, как всё это противно, всё это напоминает о старом, о старых друзьях, просто любовь хулиганов пламенней, искренней, но за свою любовь они жестоко мстят.

О, сколько жара в их признаниях. Как много ревности в тебе, хулиган, но как глупо мне всё это кажется. Я не хочу и не умею увлекаться, я просто играю словом «люблю». Правда, это злая игра, но что же делать, если я действительно не способна любить.

Вот те, с кем я ходила и с которыми спала, конечно, шутя, и с которыми теперь теряю знакомство – Джон Прокофьев (уже упоминала), Володя Маслов, Володя Мендель, Колька Лукин, Илья Пророк, Витька.

Ал. В.

ЧИК.

Васька.

Колька Белинский.

Витька Гусак.

О, как жестоко я надсмеялась над всеми, а теперь хочу быть вдали от этой грязи, опомниться и бросить всех.

Но всё это не относится к Коле Д., он самый лучший и в жизни, и в постели.

Нина.

Ира, ты была права, тысячу раз права.

Верно: (подпись неразборчива).

11. Л. д. 404-405.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 10 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Мрыкин Виктор Васильевич, 1915 г.р., уроженец г. Куйбышева, прож. на Торговой улице, свой дом № 5 около Воскресенского базара, профессия электромонтажник, безработный, холост, мать Ефросинья Андреевна, 65 лет, сестра Вера Васильевна, старшая, Хальзова-Мрыкина, замужем, прож. Оренбургская ул., дом №№ 35 и 37, и два брата, старший Иван – грузчик, Василий – шофёр, братья живут отдельно; грамотный, беспартийный, не судим и приводов не было, под стражей с 28.05. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в предъявленном мне обвинении, выразившимся в участии в Дубровской шайке хулиганов с финским ножом, в частности, в нападении на Андреева Ивана – Рыжего на Куйбышевской ул., на Стогина и Горюнова на Некрасовской ул., на Кастохина, Плетнёва и на Лаутера на Пристанской улице, на Савичеву на Садовой улице, совместно с Катковым и Богатовым с 24.05 по 4.06. с.г. – не признаю.

28.05. с.г. я пошёл в 5 часов к сапожнику, который живёт на Пристанской улице. Фамилии и имени его не знаю. На углу Галактионовской и Оренбургской я встретил выпивающего Каткова Александра. Я был тоже выпивши. Я пил в пивной на Торговой и Садовой с Николаем по фамилии или Зайцев, или Белов. Тут вышел из дома Богатов Виктор – трезвый, и мы все трое пошли на Пристанскую улицу к сапожнику. У меня отрывалась подмётка сапога. Катков дал мне ножик финский, я обрезал её совсем, и нож положил в карман. На углу Полевой и Галактионовской сидели четверо ребят около ограды после дождя, меня подозвал один из сидящих, мой знакомый Степанов Фёдор, рабочий завода № 42. Я подошёл, поздоровался и сел с ними, и тут у Каткова с ребятами получилась ссора, из-за чего, я не знаю, и Катков чиркнул ножом кого-то из троих из группы Степанова. Далее они все разбежались, и мы все трое пошли к сапожнику, были не готовы, и выйдя от него, нас забрали, скомандовав «Руки вверх!», обнажив револьверы, и отправили в 3 отд. милиции.

В клубе Средлеса я бывал, так как близко живу. Клуб находится на Пристанской улице. Меня прозвали «Фрунзе», потому что я ходил два года тому назад к одной барышне, фамилии её не помню, зовут Мария (№ дома не знаю), которая жила на улице Фрунзе. На Афоне я никогда не был, и никаким дружкам не пытался разбить голову поллитрой на Садовой улице, и почему показывает так на меня Степанов Фёдор, не знаю. Задерживающий дал выстрел в воздух, вызвал охранников, но не потому, что мы побежали, никто из нас при задержании не бегал. Были ли выкрики с моей стороны при задержании «Прощай, Дуброва», я не знаю, может быть, и были, так как я был выпивши. Нож, который дал мне Катков для обрезания подмётки, он у меня взял и выкинул его на улицу, но конвойные, нас задержавшие, увидели и этот нож взяли. Таким образом, всего взяли два ножа. Где жил Катков, не знаю.

26.05. с.г. я с Богатовым и Катковым с Самарской площади поехал на трамвае на Куйбышевскую улицу прогуляться, все трое были трезвые. Сошли на Некрасовской улице. Я пошёл вперёд с Николаем (приехавшим из Нижнего Новгорода), а его четверо ребят, фамилий которых не знаю, и Катков с Богатовым шли сзади нас, потом они нас догнали, и Катков сообщил, что его кто-то чуть-чуть не порезал, за что Катков в свою очередь порезал кого-то перочинным ножом. Так я и не узнал, кого он порезал. Позже при очной ставке в КРУМе Катков был опознан потерпевшим. Я лично Стогина не резал, с ним не знаком, и почему он показывает на меня, не знаю.

24.05. с.г. я на улице Куйбышева не был, а был один в Струковском саду до 12 часов, и Андреева Ивана не резал. Я слышал, что местность от больницы до Волги называется Дубровой. Револьвера не видел ни у Каткова, ни у Богатова.

17 мая. с.г. я на Кооперативной улице около кондитерской фабрики с Сашиным не был (и его совершенно не знаю), и Прусакова и Сергеева не резал. Почему Прусаков на меня показывает – не знаю. С Прусаковым я не знаком.

Я в 1934 году в ноябре месяце уехал с Богатовым Виктором и Решетовым Константином в Ташкент поступать на работу по своей квалификации электромонтажником. Из Ташкента Богатов поехал в Сталинабад, куда я приехал уже после. Работал я на станции Кермине на хлопкозаводе № 76, получал 320 руб., уехал потому, что мать писала, что болеет. В Сталинабаде я продал пальто и костюм. Приехал в Куйбышев 30.04. с.г.

По поводу опознания меня за лицо, якобы порезавшее 26.05. с.г. Стогина и Кастохина, скажу, что Катков сознался, что порезал их он.

В камере КРУМа Мужиков съел у меня пайку, я его за это два раз ударил, а не за то, что он что-то про меня сказал.

Прочитанное мне показание Сашина о том, что мы вместе с ним шли, и я нанёс ранение Савичевой, опровергаю. Сашина совершенно не знаю. Из прочитанных мне фамилий 19 обвиняемых я знаю только Каткова и Богатова, и больше никого. Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно. Зачёркнуто «не было случая».

Мрыкин (подпись).

12. Л. д. 408-410.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца 12 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил в качестве обвиняемой нижепоименованную Птицыну Нину Львовну, 1919 г.р., данные известны, под стражей с 13.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Я признаю себя виновной в том, что состояла в хулиганской шайке «Низовских» под руководством Евгения Прокофьева, производила драки в Струковском саду, отнимала деньги и вещи на Куйбышевской. В мае сего года я хранила в сарае в земле ножи-финки, а также был у меня револьвер, какой системы не знаю, знаю только, то «машина». Была на Куйбышевской вместе с Кидяровой и Дружиниными Николаем и Дмитрием в то время, когда там кого-то порезали, но кого именно и как, я не знаю. Виновной же себя в соучастии в хулиганских порезах с 24.05 по 4.06. с.г. многих граждан г. Куйбышева не признаю.

Вечером 13.06. я была у Кидяровой Антонины, сидели с ней вдвоём на крыльце по улице Обороны, потом подошли ребята, двое – Николай и Дмитрий, но не Дружинины, фамилий их не знаю, живут в этом же доме. Потом подошла к нам Лайкина. Потом подошёл милиционер Савин, спросил у всех фамилии и увёл всех в камеру, где спрашивал меня обо всех хулиганах. В этот же кабинете вводили Васька, как теперь я знаю, Морозова, но я его не знаю. Тут же сидели милиционеры Суржанинов, Проходцев и Поль, которые это могут подтвердить.

Предъявленную мне записку, написанную карандашом, мне предъявленную с указанием, что «предатель Вера Лайкина», и «чтобы Верку убили» – признаю, что она написана моей рукой в камере КРУМа, дня через два после моего ареста, и я её писала Николаю, но не Дружинину, а другому парню, фамилии его не скажу, он настоящий хулиган, сейчас он находится в Москве. Не скажу, потому что не знаю его фамилии. Жил он на Торговой улице. Дома не знаю, потому что у него ни разу не была. Передала эту записку какой-то девчонке, которая сидела со мной в камере, звали её Розой. Я ей доверила передать эту записку, так как узнала от неё, что она знакома с Мишенькой, товарищем Кольки. На очных ставках в КРУМе Вера Лайкина показывала на меня, что я ходила с ножом и с револьвером в Покровский садик драться с низовскими девчонками, чего на самом деле не было. У Кидяровой я часто бываю, у неё были мальчишки с завода Вагонзапчасть: Сашка, Витька, Колька, Пашка, Костя, которые все живут на Карбюраторной улице. На крыльце у неё мы встречали обоих Дружининых. С Кидяровой, когда она была у меня в камере КРУМа, я никогда не говорила, что посланную записку я адресовала Дружинину Николаю; наоборот, я ей сказала, чтобы она не выдавала Николая, которому я писала записку.

Гирко Марию Александровну я совсем не знаю. Предъявленный мне протокол очной ставки – подпись и показания мои, только очной ставки ни с кем в это время не было. В этом показании я соврала адрес Коли. По этому адресу живёт моя мать. Вообще по поводу этой записки у меня ни с кем очной ставки не было.

Грамоту за учёбу и за общественную работу я имею за 7-й класс, и я три раза была премирована, один раз пионервожатой, и школой: рейтузами, чулками, почётной грамотой и красочным прибором.

Я познакомилась с братом Ильи Пророка – Джоном Прокофьевым. Поль в марте или в апреле. с.г. взял меня тогда, когда я принесла передачку в КРУМ своему братишке двоюродному по отцу – Немец, фамилия Гориец. Их забирали за резню и хулиганство в Струковском саду. Их забрали, потом выпустили, и они уехали из Куйбышева. Через Джона-Евгения я была втянута в хулиганскую его шайку, приблизительно человек в 30. Я у него некоторое время жила на квартире, учёбу бросила в 15 школе, потому что хотела поступить в рабфак, и оттуда в институт. Поступила в рабфак индустриальный, была там недели три. Вина я не пью, только курю.

С Дружининым Дмитрием, Колчаком, познакомилась сама на Советской [Куйбышевской] улице. Половникова знаю или нет, определённо не скажу. Жукова по кличке Жучка я знаю, как руководителя «Запанских». С Ерининым Григорием меня познакомила девчонка из ФЗУ связи по имени Шурка. Что за вражда была между шайками хулиганов, Запанскими – Жучка, Дубровскими – кто руководил, не знаю, и Низовскими – руководителем был раньше Джон и Пророк Прокофьев, и когда они уехали в Москву, тогда шайка осталась без руководителя. Вражда была из-за первенства на Куйбышевской улице, чтобы какая-нибудь шайка властвовала над этой улицей. Я считаю себя участницей Низовской шайки. Числа с 27, 28 мая я начала слоняться по улицам, и в это время стала готовиться на 4-й курс рабфака вместе с Кидяровой, у неё в сарае.

Савичева является такой же хулиганкой, как и мы. Выйдя из больницы, она напилась денатурки у Костина Сенной улице, и у неё лопнули швы. Она часто бывает пьяная, гармонистка, старая хулиганка, каким образом она комсомолка, непонятно. От Ритки мы слышали, что Савичева гуляет с Сашиным – Сынком, при мне он её не резал. Коля, которому я писала записку, не занимается хулиганством и порезами, а он жулик, с его же слов, вечером иногда ходил по улице, и вдруг показывает 1-2 штуки часов, говорит – «взял».

За Панской переезд я ходила на Неверовскую, 45, к Шурке, к своей подруге, фамилию её не помню. Низовские – проживающие по ул. Ст. Разина, Обороны и ниже. Дубровы – с Воскресенского базара. Запанские – это за Ленинградским переездом.

26.05. с.г. при мне Сашин не резал Савичеву. 24.05.с.г. не видела, чтобы Коля зарезал штыком Андреева. Я видела Андреева уже зарезанного в аптеке № 3 на углу улиц Фрунзе и Ленинградской, говорят, что его, как «низовского» порезали «запанские».

Если повязано горло белым платком, или шарфом, это значит – «дубровские», а чем отличаются «низовские» и «запанские», я не знаю. Дрались большинство «дубровские» против «низовских» или «запанских». Я не сознавалась раньше в участии в шайке, потому что не хотела, чтобы весь город знал обо мне как о хулиганке.

Прочитанный мною протокол моего допроса от 20.06. с.г. Резаевым я подтверждаю только в части, которая сейчас изложена, в остальной части написанное отрицаю.

Гирьку, которую отобрала милиция и мне была показана, я видела в сарае, в котором я спала у Кидяровой, она забивала ею гвозди, и с ней я ходила по Куйбышевской улице для самообороны. Этой гирькой я никому не грозила.

Все три альбома-дневника, сейчас мне предъявленные, они мои. Переписанная женя, начинающаяся «В Струковском собачки», написана моей рукой, автора это жени не знаю. В другом альбоме описаны мною личные мои переживания, где я описываю, с кем я жила, с кем ходила и с кем бросила ходить, бросила дружить, бросила хранить их оружие.

Предъявленный мне паспорт на фамилию Марчук Люды, моя подруга Сорвачёва Панна (она куда-то уехала) передала мне, чтобы у неё не обнаружили чужой паспорт, который она стащила на Ленинградской улице в Книгопечати, где работали упаковщицей. Паспорт я хранила у себя в книгах в сарае у Тоси Кидяровой.

Протокол от 4.07. с.г., написанный моей рукой целиком – я подтверждаю, кроме ответа на последний вопрос, так как эти слова «хорошо за суд над Медиком» сказаны были не Колчаком, а всеми присутствующими на суде Медика. Подпись на очной ставке от 5.07. с.г. с Колчаком – Дружининым Дмитрием моя, но запись о том, что он руководитель шайки – отрицаю, подписала это я только под уговором Резаева, хотя он мне ничего не грозил, он говорил, что мои такие показания ускорят дело, говоря, что этот протокол на суд не попадёт, а нужен только для того, чтобы всё узнать от Дмитрия Дружинина.

Протокол очной моей ставки с Лайкиной подтверждаю.

Птицына (подпись).

13. Л. д. 413-414.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 12 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Макаров Фёдор Васильевич, 19 лет, уроженец села Большая Глушица, того же района, Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, Самарская улица, д. № 87, кв. 10, слесарь артели им. Ворошилова на улице Братьев Коростелёвых, холост, отец Василий Ефимович работает в НКВД жел. дороги, мать Александра Дмитриевна – домохозяйка, два младших брата – Александр учится в 5 классе 12-й школы, и Валентин – 2 класс; имущество – зарплата 244 руб., грамотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 4 июня. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участии в «шайке Морозова», с которым ходил за Панской переезд г. Куйбышева в мае сего года, чтобы отомстить Жукову, причём у Морозова был браунинг, а также в хранении ножа и сабли, и в продаже револьвера Морозова – не признаю, и объясняю, что револьвер продал, саблю хранил, нож получил от Морозова и отдал Мужикову, за Панскую ходил в мае, на вечер по зову Морозова, к кому – не знаю, а потом узнал, что ходил «получать» с Жучки, за что – не знаю.

4.06. с.г. ночью я был арестован дома оперуполномоченным Полем, я сознался, что браунинг, который нашёл мой брат Александр (где и когда – не знаю), я продал за 70 рублей Морозову Василию в марте или в мае сего года, с которым я живу в одном доме. Прозвище «Кафе» я получил давно, ещё с малых лет.

Саблю мне дал Морозов 1.06. с.г. спрятать, я её спрятал на чердак, потом выдал Полю. Мужикову я дал финский ножик по его просьбе, который мне дал Морозов. Револьвер я дал знакомой девице Климовой Валентине, и тут же взял – это было зимой 1935 года. Климова Валентина работает руководительницей в парке культуры и отдыха, живёт на Самарской улице. На похоронах Ивана Рыжего – Андреева Ивана я был, меня позвал Морозов, от вскрытного дома до кладбища. Ещё были на похоронах Лёшка, Казак и другие. После похорон мы покупались в бухте на реке Самарке. Складывались ли ребята на покупку у меня револьвера, не знаю. Револьвер, маленький браунинг, я продал без патронов. Рокина Николая я знал, как бригадмильца, он в кино «Крам» следил за порядком.

2.06. с.г. Морозов рассказывал мне, как он ходил в Дуброву, и там парень Фега-Фёдор около Соборного садика кого-то порезал. В шайке Колчака я не участвовал, и Дружинина Дмитрия совсем не знал. В Покровском садике я с шайкой Колчака не был, и Жукова там не искал.

27.05. с.г. на углу Садовой и Вилоновской с Морозовым не был и никого не резал. 15.05 Мужикова я финкой не вооружал и драться за Панскую не звал, но финку я ему дал, но сам за Панской переезд не пошёл. Это было на Некрасовской улице, точно не помню, на какой улице отдал ему финку. Мужикову в камере не грозил убийством, а Мрыкин ударил его за кражу хлеба. 14.05. с.г. я пошёл на Куйбышевскую улицу вместе с Морозовым и Головановым, с которыми вместе распили ½ литра водки во дворе.

Показание своё, данное мною 26.06. с.г. Резаеву и сейчас мне вслух прочитанное целиком подтверждаю. Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Макаров (подпись).

14. Л. д. 417-418.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Морозов Василий Иванович, 1920 г.р., уроженец села Большая Глушица того же района Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, ул. Самарская, 87, кв. 2, учится в 48 школе, рядом с трампарком, в 5 классе, холост, мать Анна Петровна, две сестры – Ольга и Мария Ивановны, отец Иван Григорьевич, работает в артели инвалидов на Самарской, угол Некрасовской, неимущий, малограмотный, пионер, не судимый, под стражей с 13.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участии в хулиганской шайке, участии в порезах рабочих Плеханова и Костина, а также в организации похода за Ленинградский переезд, а также в хранении револьвера, ножей и сабли – не признаю, и объясняю.

13.06. с.г. с Тареевым пошли вечером на Куйбышевскую улицу, встретились предварительно на какой-то улице, гуляли, и тут же нас забрали в КРУМ. При обыске у меня в пиджаке в кармане нашли паспорт, весь изорванный. Этот пиджак принадлежал не мне, а Половникову, с которым мы сменялись тогда же перед арестом на Куйбышевской улице. Кто подрезал паспорт, не знаю. Со школы меня зовут «Васёк». Мужиков жил когда-то с Макаровым на Сенной улице. Рокина знаю давно, потому что он рядом живёт. Ваньку Рыжего я ходил хоронить со вскрытного дома с Мужиковым, Макаровым, Казаковым и Головановым. Меня с ним познакомил Казаков, так что Ивана Рыжего видели два раза на Куйбышевской улице, который показывал мне «наших» ребят. Мален и Зима сообщили, что у «Крама» явился Жучка, и мы все побежали к «Краму», приблизительно человек 10-15, отомстить Жучке за порез Ивана Рыжего, пришли в Покровский садик, где кто-то выстрелил, и мы разбежались. На другой день в Соборном садике выпил с Рокиным четвёрку вина. Не помню какого числа собрались на Куйбышевской улице я с руководителем Колчаком и многими ребятами, с Рокиным опять выпили вина на Некрасовской улице и пошли к Воскресенскому базару, искали Жучку, убийцу Ивана Андреева. Браунинг был у Фёдора Макарова, и Рыжий, собрав с ребят деньги, дал мне 70 рублей, и я купил браунинг, который я хранил в дровянике. Патронов было два или три заряженных, потом Рокин дал мне ещё 2 или 3 (один из них испорченный) патрона. Жучку не нашли.

13.06 меня задержали пьяного, и откуда появились обнаруженными у меня игральные карты, метрика и изорванный паспорт – не знаю. Ничего не помню. Кто такой Кузнецов Иван – совершенно не знаю. Из камеры КРУМа днём я бежал вместе с Тареевым, Казаковым и многими другими, кто сломал двери, не знаю, я спал. Это было 19.06. с.г., и через три дня меня забрали на Куйбышевской улице. Первый раз меня забрали с Галактионовской улицы, с ребятами Тареевым и Казаковым, за что не знаю. Забрал Поль.

Показание моё, данное мною 14.05. с.г. уполномоченному Полю, и сейчас мне вслух прочитанное, целиком подтверждаю.

Макаров Фёдор принёс мне саблю, которую он получил от Кулька, ночью в дровяник, для того, чтобы я её спрятал. Это было в июне, числа не помню. Я её хранил в дровянике. Оговариваюсь, я принёс Макарову саблю, а не он мне. Я получил её от Кулька, нож-финку мне принёс какой-то Шурик, фамилии не знаю, вечером, и отдал мне на Самарской улице, и я за ненадобностью отдал её Макарову, когда это было, не помню, но это было тоже в июне, после похорон Рыжего. Я кражами никогда не занимался.

4.06. с.г. на Куйбышевской улице подхожу к Сашину и спрашиваю, кто зарезал Ивана Рыжего, потом я от него отбежал, увидев в руке нож. Далее я видел, как Сашин ударил ножом в ногу Асафьева Мишку, и видел, как в аптеке перевязывали Асафьеву ногу.

Предъявленный мне сейчас протокол своего показания от 3.07. с.г., данный мною Резаеву, и сейчас мне вслух прочитанный, целиком подтверждаю, решившись рассказать всю правду, так как Колчак мне грозил: «Не выдавай, тебе как малолетнему ничего не будет, бери всё на себя».

Сперва я ничего не говорил, боясь Сашина, он мог меня зарезать. Револьвер Поль отобрал у Шурика на Куйбышевской улице, который взял его у меня из сарая, потом этого Шурика отпустили под расписку, фамилию его не знаю.

Больше показать ничего не могу. Зачитано и записано с моих слов правильно.

Морозов (подпись).

15. Л. д. 421-422.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Сашин Георгий Григорьевич, 1915 г.р., уроженец г. Куйбышева, прож. на Уральской ул., до. № 220, кв. 4, до ареста отбывал меру социальной защиты в колонии им. 1 мая; сестра Одинокова Екатерина Григорьевна, её муж Гурьянов Иван Михайлович, где работает, не знаю; квалификация – токарь по металлу, холост, неимущий, малограмотный, беспартийный, судим в 1934 году в нарсуде 2-го участка по 74 ст. ч.2 УК (хулиганство), приговор 3 года л.с., заменён на 1 год принудработ, под стражей с 4.09. 1934 г. И с 4.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в порезе Савичевой, в покушении на убийство Калинина 4.06. с.г., в порезе Асафьева, в порезе Сергеева и Прусакова на Кооперативной улице 27.05. с.г. около кондитерской фабрики – не признаю. В шайке Дубровских участником себя не признаю.

4.06. с.г. меня арестовали на Куйбышевской улице потому, что на меня пожаловался гр. Калинин Василий, что я хочу ему мстить за неправильные слова и зарезать. Я сам видел, как Савичеву резали Мрыкин и Катков ножами, после чего я ушёл. Нож я поднял на Куйбышевской улице, когда меня там кто-то неизвестный ранил в ногу, и положил его в карман, и при аресте нашли нож вроде кинжала. Кому он принадлежит, я не знаю. Прозвали меня «Сынком» на станкостроительном заводе в 1934 году.

Прочитанный мне протокол моего допроса от 3.07. с.г. Резаевым, сейчас мне вслух прочитанный, целиком опровергаю, так как мне уже надоело подписывать. Татуировки на груди я сделал себе уже в тюрьме.

Калинин, правая рука сосланного Красненко, осуждённого вместе с Медиком, обзывал меня нехорошими словами из-за ревности к Тоське Чепуриной, прож. Вилоновская, 54, кв. 2. За Калинина меня грозил зарезать Колодкин, его друг. Со мной не было ребят, а были две девочки, фамилий и адресов их не знаю. Галямина, упоминаемого Колодкиным, совсем не знаю.

Мрыкина, Каткова и Богатова взяли прямо с резни, резали около лесопильного завода, кого, не знаю. Прочитанные мне показания Прусакова о том, что я якобы его резал около кондитерской фабрики, вместе с Фрунзе – Мрыкиным – опровергаю. Также опровергаю показания Голованова, что я якобы собрал 70 руб. с Дубровской шайки. Опровергаю показания, прочитанные мне сейчас, Савичевой о том, что будто бы я её порезал. На Мрыкина и Каткова она не показывает или потому, что она их меньше знает, чем меня, или боится их. Когда Мрыкин и Катков 27.05 резали Савичеву на Садовой улице, тот там был, кроме меня, ещё Николай, проживает на Садовой улице, но фамилии и № дома не знаю. Он может подтвердить, что не я порезал, а Мрыкин и Катков. Я говорил о Николае в КРУМе, но ни там, ни Резаев его не записали в свидетели.

Опровергаю показания Морозова о том, что я якобы порезал Асафьева – наоборот, он меня ударил кулаком 4.05. с.г. на Куйбышевской улице. Также опровергаю показания Асафьева. Из парней я знал: Морозова, Каткова, Мрыкина, Богатова, Сайфуллина, Макарова – Кафе. На Куйбышевской улице славился Дружинин Дмитрий по прозвищу Колчак из Низовской шайки, который сейчас сидит в тюрьме. Все перечисленные ребята часто бывают на Куйбышевской улице, они состоят в шайке, но как она называется, не знаю.

Дуброва начинается с Воскресенского базара к Садовой улице и к Волге к заводу № 42. Низовские - это к Волге: Советская, Ленинградская и т.д.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Сашин (подпись).

16. Л. д. 415.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Казаков Фёдор Иванович, 1919 г.р., урож. Села Марьевка Башмаковского района Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, Садовая ул., д. № 38, кв. 4, уволен за прогул 13.05 из завода Сажерез, где работал электросварщиком, холост, отец плотник, мать рассыльная на телеграфе на Куйбышевской улице, неимущий, беспартийный, не судимый, под стражей с 8.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в предъявленном мне обвинении в участии в хулиганской шайке, в соучастии в нападении на Костина около Соборного садика 1.06. с.г. с шашкой в г. Куйбышеве, в похождениях за Ленинградский переезд с целью мести за смерть Андреева Ивана – Рыжего – не признаю, а признаю себя виновным в том, что ходил по улицам с шашкой и с финкой, шугая народ пьяный.

Арестовала меня милиция на углу Галактионовской и Некрасовской улиц вместе с Морозовым и Тареевым 7.06. с.г., за что, не знаю. При аресте нашли у меня финку, вернее, взяли из рук, я взял её для того, чтобы обокрасть какую-нибудь квартиру. Протокол от 9.07. с.г. с показаниями моими начальнику Резаеву, сейчас мне вслух прочитанный, подтверждаю, за исключением того, что в действительности не Тареев меня позвал на кражу, а я его позвал. 10.06. с.г. я бежал из КРУМа, а кто сломал двери, не знаю. Бежал я последний, бежал днём в 12 часов. Меня задержал Поль на Садовой улице. За Кобриным я побежал с саблей, будучи пьяным. Пил дома один, выпил ¼ литра водки. Саблю мне дал Морозов, кому я её отдал, не помню, около Соборного садика.

В Покровском садике с был с Морозовым, других не помню, они кого-то искали, но я не знаю, что за Жуков, не знаю. Всего было человек 12-15. В камере я не ломал нары, железом в двери не бросал. Вода текла из трубы, я гнал эту воду из камеры, потом меня связали, но я не хулиганил.

Я лично ходил в Дуброву один только раз, и почему показывают, что ходил два раза, не знаю. Ни в какой шайке я не состоял.

Больше показать ничего не могу. Прочитано и записано с моих слов правильно. До тюрьмы я знал Морозова, Тареева, больше из обвиняемых никого.

Казаков (подпись).

17. Л. д. 429.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Катков Александр Иванович, 1916 г.р., уроженец с. Кандабулак Сергиевского района Куйбышевского края, прож. н. Куйбышев, ул. Самарская, дом № 277, кв. 23, квалификация слесарь, безработный с февраля 1935 года, холост, неимущий, грамотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 28.05. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в хулиганском бандитизме, выразившемся в том, что, состоя в шайке Дубровской, в мае 1935 года в г. Куйбышеве порезал ножом 28.05. с.г. Кастохина, и напал на Лаутера, и 26.05. с.г. порезал Стогина на Некрасовской улице – не признаю, но признаю, что порезал Стогина с целью самозащиты, а Кастохина на Полевой улице также с этой же целью, но не состоял ни в какой шайке.

Протокол моих показаний Резаеву от 4.07. с.г., мною подписанный, и сейчас мне вслух прочитанный, подтверждаю, кроме двух обстоятельств: 1) я не считаю Богатова хозяином Дубровы, и 2) и сам ни в какой шайке не участвовал. Почему эти показания появились, я не знаю, я их совсем не давал.

28.05. с.г. к вечеру я шёл выпивши с двумя ножами-финками, которые взял у Васьки, фамилию не знаю. 25.05. с.г. взял их на улице у пьяного, адреса не знаю. Встретил Мрыкина и Богатова, и все пошли к сапожнику по зову Мрыкина, по пути дал ему один нож обрезать подошву. На Полевой сидели трое ребят, мне незнакомых, которые курили анашу. Один из них взял камень и намахнулся на меня, тогда я с правом обороны ударил его ножом в спину. Ни Мрыкин, ни Богатов никого не ударили, потом пошли к сапожнику, а как оттуда вышли, нас охрана лесозавода задержала. При задержании у меня взяли нож, по пути в милицию я взял нож у Мрыкина и выкинул его на улицу, но это заметили и подобрали. На Лаутера я ножом не нападал.

На Некрасовской улице 26.05. с.г. я с Богатовым и Мрыкиным шёл на Куйбышевскую улицу гулять. В трамвае Мрыкин встретил еще пятерых мне неизвестных, мимо брёвен прошли, увидел толпу ребят. Какой-то неизвестный полез ко мне в карман и позвал других, тогда я перочинным ножом ударил его в бедро. Ни кепку, ни балалайку ни с кого не снимал, после чего прошлись раз по Куйбышевской, и я уехал домой, товарищи остались.

Показание своё от 13.06. с.г. Полю, сейчас мне вслух прочитанное, подтверждаю, кроме выражений «Дубровских гулёванных», «слабо не пускать» и «стоим», в остальном правильно. Добавить к показаниям ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Катков (подпись).

18. Л. д. 433.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Богатов Виктор Васильевич, 1916 г.р., уроженец г. Куйбышева, прож. ул. Галактионовская, д. № 237, кв. 3, работает шлифовщиком 6-го цеха завода № 42, холост, мать работает во 2-й мастерской завода № 42, отец умер в 1925 году, неимущий, зарплата 200-250 руб., грамотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 28.05. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участии в Дубровской шайке, с членами которой я в г. Куйбышеве Мрыкиным и Катковым, вооружёнными ножами, напали 28.05. с.г. на Полевой улице на четверых неизвестных мне лиц, а также в участии с ними же в нападении 26.05. с.г. на Некрасовской улице на Стогина и Горюнова (балалайки не отбирал и не видел, как Катков порезал Стогина) – не признаю.

В Среднюю Азию я уезжал с Мрыкиным в 1934 г. И вернулся в апреле 1935 г., я работал в Сталинабаде заправщиком тракторов при аэродроме. Татуировку «сердце» на правой руке сделал в тюрьме.

Показание моё от 9.06. с.г., мною подписанное и сейчас мне вслух прочитанное целиком подтверждаю. Больше показать ничего не могу. Читано и записано с мох слов правильно.

Богатов (подпись).

19. Л. д. 434.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Половников Фёдор Кузьмич, 1918 г.р., уроженец с. сухая Вязовка, Чепавевский район Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, Некрасовская ул., д № 69, кв. 13, квалификация – упаковщик, работает на кондитерской фабрике, на Кооперативной ул., холост, мать нигде не работает, неимущий, зарплата 100-150 руб., малограмотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 13.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в предъявленном мне обвинении в участии в бандитской шайке г. Куйбышева вместе с Морозовым и Тареевым 1.06. с.г., будучи вооружённым финским ножом, порезал из хулиганства неизвестного мне гражданина Костина около Соборного садика – признаю, и объясняю это своё действие исключительно выпивкой.

Протокол моего показания Резаеву 4.07. с.г., мною подписанный и сейчас мне вслух прочитанный, целиком подтверждаю и объясняю, что около Соборного садика ударил неизвестного по пьянке, пил я один в пивной на Кооперативной улице, потом пошёл на Куйбышевскую улицу, откуда у меня взялся нож, не знаю. Пьяный был, и не помню, но около меня из товарищей в то время было много народа, но кто, не знаю. В пивной выпил ½ литра вина 1 или 2 бутылки пива. Из ребят знаю только Васька, по фамилии не знаю, вроде Морозов, проживает на Самарской улице.

С 23 на 24 мая в Покровском садике меня задержали выпившего и отвели в милицию. Никаких ножей я не выкидывал, со мной задержали ещё двоих, но мне они совсем не известны.

10.06. с.г. из камеры КРУМ я убежал, но кто сломал дверь, не знаю, я спал, и после я Тарееву дал свой пиджак, а он мне дал непромокаемый плащ, вернее, я ему проиграл пиджак в карты в камере КРУМа.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно. После побега явился в КРУМ сам.

Половников (подпись).

20. Л. д. 437.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 13 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Тареев Виктор Петрович, 1918 г.р., 12 сентября, уроженец села Криволучи Балаковского района Саратовского края, прож. г. Куйбышев, за Панским переездом, пос. Шмидта, Чернопередельченская ул., д. № 1, ученик электромонтажника в трампарке, холост, отец Пётр Осипович в больнице, мать Степанида Аверьяновна, работает на швейной фабрике № 1 на Хлебной площади, неимущий, беспартийный, не судимый, под подпиской о невыезде.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участи в хулиганской шайке г. Куйбышева, совместно с Казаковым и Рокиным, в которой, будучи вооружён финским ножом, 1.06. с.г. порезал неизвестного мне Костина у Соборного садика, и ходил с шайкой в 15 человек искать и мстить за убийство Ивана Рыжего, ища Жукова по всему городу – не признаю, а признаю, что ходил 1.06. с.г. в Дуброву, зачем – не знаю.

Показание своё, данное мною 4.07. с.г. Резаеву, и сейчас мне вслух прочитанное и мною подписанное, целиком подтверждаю. Кортик мне дал Рокин Николай, и с ним я с ребятами пошёл на Воскресенский базар, потом в Соборный садик. В Покровском садике я узнал, что ребята в числе 15 человек идут кому-то отомстить. Из 15 я знаю только Казакова. Все ребята пошли по Самарской улице, и ко мне подошли на Крестьянской улице.

Протокол от 20.06 моего показания Полю, сейчас мне вслух прочитанный, я не признаю, я не показывал о вражде Дубровских и Низовских, и не говорил, что ночевал на дачах (а в остальном). Ни Фегу – Половникова, ни Васька, ни Лёху до своего ареста я совсем не знал, остальные показания правильные.

Задержали меня на углу Некрасовской и Галактионовской вместе с Казаковым, причём у меня обнаружили фомку, которую дал мне Казаков, когда пошёл оправляться. На кражу я не собирался. После из КРУМа днём я убежал, кто ломал дверь, не знаю, кто её проставил, не знаю.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно. Допрос произведён и прочитан Тарееву в присутствии выводного Цаплина.

Тареев (подпись).

21. Л. д. 438.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 14 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Дружинин Николай Иванович, 1918 г.р., уроженец села Александровка Большеглушицкого района Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, ул. Обороны, дом № 26, кв. 11, квалификация слесарь, работает подручным слесарем в Водоканале, холост, мать Дарья Кондратьевна, отец Иван Фёдорович, брат Андрей Иванович, работает в Водоканале землекопом; неимущий, зарплата 100 руб., малограмотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 22.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участии в бандитской хулиганской шайке Колчака не признаю, и объясняю, что я никогда и нигде не хулиганил, никаких револьверов и ножей не имел, и таковых не хранил. Птицына мне не рассказывала ни о какой шайке, и о Дубровской, Низовской и Запанской шайках до КРУМа никогда не слышал. Кличек Блюмкин и Муж за собой не слышал.

Птицыну Нину я знаю, у неё жила подруга, которая нас и познакомила. Эта подруга жила в моём доме, её имени и фамилии не помню. Познакомились в этом году, в каком месяце – не помню. На Куйбышевской улице я ходил с ней редко, она грамотная. С ней же ходил и Дружинин Дмитрий по прозвищу Колчак. Она мене не говорила, что писала из КРУМа мне записку. Колчак приходится мне не то двоюродным братом, не то посторонний. Меня никогда никто не резал, и я сам тоже никого не резал. Андреева Ивана по кличке Рыжий я совсем не знал, и на его похоронах не был. На суде шайки Медика не был. Меня арестовали 22.06. с.г. в 4 часа утра и привезли в КРУМ. Никого, кроме Колчака и Птицыной, из всех обвиняемых не знаю. Кидярову Антонину я совсем не знал и не знаю.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Дружинин (подпись).

22. Л. д. 439.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 14 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Дружинин Дмитрий Матвеевич, 1917 г.р., уроженец села Александровка Большеглушицкого района Куйбышевского края, прож. г. Куйбышев, ул. Обороны, дом № 22, кв. 21, квалификация – монтёр, работает монтёром Куйбышевского телеграфа, мать Ефросинья Ивановна, домохозяйка, зарплата 147 руб., малограмотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 4.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в предъявленном мне обвинении в руководстве хулиганской шайкой в г. Куйбышеве, в которой вооружённый финками и саблями ходил по городу искать Жукова, чтобы его убить и отомстить за смерть Ивана Андреева по прозвищу Рыжий – не признаю и объясняю.

Прозвище Колчак дал мне родной брат Яков, когда я ещё учился. Арестовала меня милиция на Куйбышевской улице в июне месяце с какой-то девицей. Лимана знаю, так как живёт в нашем доме, зовут Андрей, занимался воровством, где он сейчас – не знаю. Птицыну – Дрын знаю, познакомились на Куйбышевской улице. Почему Птицына указывает на меня при личной ставке о том, что я являюсь руководителем хулиганской шайки, не знаю. За последнее время мы с ней не разговаривали, ссор у меня с ней не было. Когда судили Медика, я не видел, и никогда не произносил слов: «За суд над Медиком мы расправимся с кем следует, и, если он хорошо резал, мы ему поминки справим». Песню про Медика не складывал и даже не слышал.

Прочитанные мне показания Морозова Василия о том, что я якобы руководил шайкой и искал с ней по городу Жукова, чтобы отомстить за смерть Андреева, и что я велел выстрелить Морозову – опровергаю. Шайку не собирал, Морозова совсем не знаю, и оружия никакого не было и не видал. Из обвиняемых я знаю только двоюродного брата Дружинина Николая и Птицыну. При личной ставке Морозов меня не признал. Вторичное показание Птицыной, что она в моём обществе увлеклась хулиганской жизнью – тоже отрицаю. Не знаю, почему показывает, так как связи с ней никакой не имел. На похоронах Ивана – Рыжего не был, так как его совсем не знал, и как его убили – не знаю.

Прочитанное мне показание Лайкиной о том, что я опять-таки являюсь руководителем шайки – отрицаю, так как Лайкину совершенно не знаю, и почему она показывает, что в апреле месяце я принёс и вынул из кармана ножи-финки и передал их товарищам около моего дома – не знаю, так как около дома мы никогда не собирались, и на улицу я никого не выводил.

Я лично носил защитную фуражку, носил её и брат Николай, но никого из товарищей носить как отличительный знак такую фуражку не обязывал, и обязывать никто не мог моих знакомых ребят. Кидярову знаю потому, что она жила в 26-м доме рядом со мной, но откуда она взяла, что я ввёл моду среди хулиганов, не знаю. Медика совсем не знал, и другом его быть не мог. Финки у меня не было, и в шайке я не состоял, а потому показание, прочитанное мне сейчас вслух Голованова – отрицаю, и его совсем не знал. Я лично никого не резал.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Дружинин (подпись).

23. Л. д. 447-448.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 14 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Голованов Пётр Степанович, 1919 г.р., уроженец г. Куйбышева, прож. Некрасовская ул., д. № 54, кв. 32, не работает, живёт на иждивении матери, которая работает на кондитерской фабрике уборщицей, отец не родной – Курбатов, холост, неимущий, окончил 6 классов в 18 школе, беспартийный, не судимый, под стражей с 26.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным себя в предъявленном мне обвинении в участии в хулиганской шайке г. Куйбышева в мае и июне 1935 г., с которой ходил по городу и за Панской переезд, чтобы отомстить за смерть Андреева Ивана – Рыжего, совместно с Макаровым, Морозовым и Казаковым и с другими мне неизвестными – признаю, и показываю.

Морозов лично мне сказал, когда со мной стоял, но кто ещё стоял – не помню, о том, что револьвер купил за 70 рублей, но у кого – не сказал, это было на улице Некрасовской, угол Чапаевской.

На Некрасовской улице я ударил ладошкой неизвестного мне человека по плечу за то, что он обещал зарезать Макарова, который шёл за мной. В показаниях, данных мною Резаеву, я перепутал. Морозова там не было, а был Казаков. Саблю я видел у Казакова, когда пошли за Панской переезд. У Дружинина Дмитрия – Колчака, была ли финка – не помню. В Соборном садике я слышал выстрелы, но кто стрелял – не видел. Сашин действительно порезал Савичеву в 11 часов вечером. Асафьев мне заявил, что Сашин его порезал в ногу. Птицыну знаю, как живущую на одной улице.

Протокол моего допроса, данного 26.06. с.г. Резаеву, я подтверждаю, за исключением: 1) Морозова на Некрасовской ул. не было; 2) что Птицыну я не считал отчаянной девкой; 3) Богатова и Сашина совсем не знаю; 4) штыка у Тареева совсем не видел. В остальном прочитанный мне протокол со всеми показаниями целиком подтверждаю. Из парней знаю: Макарова, Морозова, Казакова, других не знаю. Дубровские сами наших ребят, живущих на Некрасовской и Чапаевской улицах, постоянно пугали: «Поймаем, зарежем».

Показание моё, данное 3.07. с.г., и сейчас мне вслух прочитанное, подтверждаю, что вовлекли меня в шайку Андреев и Морозов – это правильно. Участие моё в шайке подтверждаю. Два дня походили за Панской переезд после смерти Андреева Ивана - Рыжего, с которым меня познакомил Морозов. Показание моё, данное мною Полю, от 2.07. с.г., о порезе Ивана Андреева Жуковым 24.05. с.г. в половине двенадцатого ночи, которое мне сейчас прочитано, целиком подтверждаю. За Панской ходило ребят 15-20 человек. Моё прозвище «Пека».

Поль предъявил мне саблю длинную с ножнами, и я её опознал, с ней был Казаков в Покровском садике 1.06. с.г., но что он с ней бегал за кем-то в Соборном садике, я не видел. Почему Поль так записал, я не знаю. 14.05. с.г. при мне пили водку Морозов и Макаров, но я водку не пил.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Голованов (подпись).

24. Л. д. 452.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 14 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Сайфуллин Нурахмед, 19 лет, уроженец г. Куйбышева, прож. Крестьянская ул., дом № 109, кв. 2, слесарь завода № 9, холост, неимущий, грамотный, не судимый, под подпиской о невыезде.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении в участии в хулиганской шайке г. Куйбышева, в которую вовлёк Мужикова, и с которой ходил за Ленинградский проезд, в хранении финского ножа Мужикова – не признаю и показываю.

Прозвище мне дали «Сашка Юрок» мои товарищи с детских лет, так ка среди русских неудобно звать Нурахмед. Меня арестовал 8 июня в 4 часа утра уполномоченный Поль, говорил, будто бы я познакомил Мужикова с Морозовым. Кроме Мужикова, я никого не знаю, потому что жили рядом, я на Уральской, а он на Вилоновской, через 1-3 дома. В Азию я ездил в 1931 году, за что был уволен за прогул. С Кафе – Макаровым познакомился на Самарской улице, где мы собирались.

Я подтверждаю показание своё от 11.07. с.г., данное Полю, и сейчас мне вслух прочитанное. Мужиков поехал за шашками, не доходя до Покровского садика, он ушел с Гудком, куда, не знаю. Мужиков за шашками звал Гудка при мне. Протокол очной ставки Мужикова и Сайфуллина от 11.07. с.г., сейчас мне вслух прочитанный, подтверждаю. Мужиков ударил Сазонтьева при мне в Покровском саду, за что, не знаю. Предъявленную мне записку за моей подписью «Саня Юрок» я писал в камере КРУМа Мужикову, считая, что он на меня зря наговаривает. Ссор с Мужиковым у меня не было. Я его не вовлекал в шайку.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Сайфуллин (подпись).

25. Л. д. 455.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 16 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Ёлкина Людмила Семёновна, 1918 г.р., 2 сентября, уроженка г. Куйбышева, прож. ул. Ст. Разина, д. № 25/27, кв. 3, квалификация – воспитательница ребят дошкольного возраста, безработная, девица, мать Федосья Антоновна, 2 брата и 2 сестры, окончила школу летом 1934 г., беспартийная, не судимая, под стражей с 22.06 по 1.07. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновной себя в предъявленном мне обвинении в участии в хулиганской шайке Колчака, в хранении ножа и револьвера, и в хождении с ножом по Куйбышевской улице – не признаю, а признаю себя виновной только в том, что брала с собой на Куйбышевскую улицу ножик в июне месяце. с.г., который я и закинула.

С Кидяровой меня познакомила моя подруга Катя (фамилии её не знаю) на Куйбышевской улице. Резаев делал мне с ней очную ставку. С Лукиным Николаем меня познакомила та же Катя, и мы с ним стали ходить гулять на Советскую улицу. Раз я взяла с собой на Советскую улицу ножик, когда пошла с Лукиным. Для чего я его взяла, я и сама не знаю. Потом я отдала нож на Советской улице Кидяровой, боясь, что меня с ним заберут. Паспорт у меня вытащили на трамвае в декабре 1934 года. Я приходила после освобождения из КРУМа к Кидяровой на квартиру на Карбюраторную улицу, и тётка и соседи сказали, что она куда-то уехала далеко по пароходу.

Я не говорила, что я бы разделалась с тем, кто нас выдал, а говорила: «Хотела бы посмотреть на того человека». Лайкина неправильно показывает, что у меня имелся револьвер, и что я участница шайки Колчака, потому что она меня никогда не видела с колчаковцами, а видела только с Лукиным, и револьвера тоже у меня не видела. Лукин живёт тоже на Карбюраторной улице, и н этой же улице жила Кидярова, только в другом доме. Никакой клички у меня не было, и, кроме Лукина, я никого не знаю из ребят.

Больше показать ничего не могу. Читано и записано с моих слов правильно. Оговариваюсь, с ножом на Куйбышевской улице я была одна, а Лукин в это время был на допросе в КРУМе.

Ёлкина (подпись).

26. Л. д. 458.

Протокол допроса обвиняемого

1935 года, августа месяца, 16 дня, я, следователь прокуратуры г. Куйбышева Иванов в тюрьме допросил обвиняемого:

Мужиков Владимир Прокофьевич, 1917 г.р., 12 июня, уроженец г. Куйбышева, прож. ул. Вилоновская, д. № 69, кв. 2, квалификация – механик по швейным машинам, безработный, уволен 26.05. с.г. со швейной фабрики «Звезда», отец умер в 1922 году, был агентом по хлебозаготовкам, мать охранник на фабрике «Звезда», сестра тоже на фабрике, холост, неимущий, грамотный, беспартийный, не судимый, под стражей с 30.05 по 17.06. с.г.

По существу предъявленного мне обвинения. Виновным в предъявленном мне обвинении, а именно: в участии в хулиганской бандитской шайке, в доставлении им шашек, в хождении с ними с ножом большой группой вместе с Морозовым и Макаровым за Панской переезд, чтобы отомстить за смерть Ивана Рыжего, в угрозе зарезать Левадова и в порезе Сазонтьева, и в даче ножа Сайфуллину – не признаю, а признаю себя виновным только в побоях Сазонтьева два раза кулаками и пинком из-за ревности.

Протокол моего допроса от 31.05. с.г. Куляевым, мною подписанный и сейчас мне вслух прочитанный, целиком подтверждаю. Паспорт мой отобрал Куляев, говоря, что передал его Полю. Показание моё, данное мною на очной ставке с Сайфуллиным, тоже подтверждаю, он же на ставке всё врёт, а именно: не я его знакомил с Кафе – Макаровым, а он меня познакомил. Я пошёл вместе с ребятами в количестве человек 70 от Куйбышевской улицы за Запанской переезд с Кульковым, с Гудковым, чтобы найти Жучка, если бы он пошёл домой, как он говорил, его бы дома забрали, потому что в эту ночь был обыск в доме № 12. Следовательно, он был с ребятами за переездом. За полушашками Морозов Васёк с угла Фрунзе и Некрасовской послал в Соборный садик, где они были спрятаны, Гудкова и Сибиренкова, а я не поехал. Поехали они на трамвае, привезли ли они шашки или нет, я не знаю, потому что я ушёл от шайки с Покровского садика. Морозов велел им принести шашки к Товарному двору станции (около Покровского садика). В своём показании Сайфуллин врёт, что я ходил за шашками.

Левадова я не грозил зарезать, С Левадовым я встречался на Крестьянской улице, и он врёт, что со мной было человек 10, и никакого ножа я ему не показывал. О том, что на Самарской улице якобы мы кого-то порезали, а также порезали за Ленинградским переездом двоих, и что у меня был наган, и я из него стрелял, он всё врёт. В ссоре с ним не был. Никакого нагана у меня не было.

Меня арестовали 30.05. с.г. ночью на Крестьянской улице, когда я шёл из садика домой. Морозов лично мне говорил, что 27.05. с.г. они за Панским переездом порезали троих человек, но на очной ставке он от своих слов отказался. Нож дал мне Кафе, чтобы с ним я шёл за Панской, потом я отдал его Сайфуллину Юрку, после чего взял у него нож и закинул (финку) в Покровском садике в кусты.

Больше ничего показать не могу. Читано и записано с моих слов правильно.

Мужиков (подпись).

27. Архив Самарского областного суда. Дело № 7/50-1935 г. Копия.
Приговор

Вынесен 4 октября 1935 года Куйбышевским краевым судом под председательством члена крайсуда Игошева, при народных заседателях Мещерякове и Колесиной, при государственном обвинителе Рудакове, при защитниках Воздвиженском и Востоковой, при секретаре Батраковой.

Подсудимые:

1) Сашин Георгий Григорьевич, 19 лет, беспартийный, грамотный, осужден в 1034 году нарсудом по ст. 142 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы, крайсудом снижено наказание до одного года исправительных работ, полностью который не отбыл, по профессии токарь 4-го разряда, проживает в Куйбышеве на улице Льва Толстого, д. 10, кв. 4, не имущий;

2) Катков Александр Иванович, 18 лет, окончил семилетку, происхождение из с. Кандабулак Сергиевского района, до 1931 года занимался сельским хозяйством, а потом переехал в город Самару, работал на заводе № 42, последнее время был безработным, беспартийный, холостой, не судимый;

3) Мрыкин Виктор Васильевич, 19 лет, грамотный, не судимый, беспартийный, не имеющий отца, происхождение из рабочих, проживает в Куйбышеве на улице Куйбышева, в последнее время безработный;

4) Богатов Виктор Васильевич, 18 лет, окончил семилетку, не имеющий отца, не судимый, беспартийный, работал на заводе № 42 учеником, побывал в Средней Азии в 1935 году, проживает в Куйбышеве на улице Галактионовской, д. 237, кв. 2, холост;

5) Половников Федор Кузьмич, 17 лет (родился 1 апреля 1918 года), не имеющий отца, работавший около двух лет на кондитерской фабрике, в 1933 года привлекался за кражу, но ввиду несовершеннолетия дело было прекращено, происходящий из села Березовый Гай Большеглушицкого района, проживающий в Куйбышеве на улице Некрасовской, д. 69, кв. 2, приехал из села в 1921 году;

6) Казаков Федор Иванович, 16 лет (родился 2 апреля 1919 года), не судимый, холостой, грамотный, происходящий из села Марьевка Башмаковского района Куйбышевского края, работал на заводе «Сажерез», проживает в Куйбышеве на улице Садовой, д. 38, кв. 4;

7) Тареев Виктор Петрович, 17 лет (родился 12 сентября 1918 года), работал учеником электромеханика, происходящий из села Криволучье Балаковского района Саратовского края, в 1935 году проживающий в Г. Куйбышеве, сын служащего;

8) Сайфуллин Нурахмет, родившийся 22 сентября 1915 года, холостой, работал чернорабочим на заводе № 9 и был уволен за прогул, судился в 1934 году и был приговорен к оному году исправительных работ, каковые не отбыл, происходящий из г. Куйбышева;

9) Дружинин Дмитрий Матвеевич, 18 лет (родился 22 февраля 1917 года), окончил семилетку, холостой, не судимый, происходящий из села Александровка Большеглушицкого района Куйбышевского края, не имеющий отца, проживающий в Куйбышеве на улице Обороны, 22, работавший на телеграфе монтером;

10) Дружинин Николай Иванович, 1918 года рождения, 2 декабря, грамотный, не судимый, беспартийный, происходящий из села Александровка Большеглушицкого района Куйбышевского края, проживающий в Куйбышеве с 1921 года на улице Обороны, 26, работавший на элеваторе и водоканале;

11) Макаров Федор Васильевич, 18 лет, не судимый, беспартийный, происходящий из села Большая Глушица, окончивший семилетку, работавший судовым механиком, на котельном заводе и в 6-й артели по установке несгораемых шкафов, проживающего в Куйбышеве, на улице Самарской, 87;

12) Птицына Нина Ивановна, 1918 года рождения, 4 января, окончившая 8 классов школы-десятилетки, проживающая с матерью в Куйбышеве с 1926 года, из служащих, с января 1935 года не работающая нигде;

13) Мужиков Владимир Прокофьевич, 18 лет (родился 12 июля 1917 года), не судимый, беспартийный, происходящий из г. Куйбышева, не имеющий отца;

14) Голованов Петр Соломонович, 16 лет (родился 1 октября 1919 года), грамотный, не судимый, беспартийный, проживающий в Куйбышеве на улице Некрасовской, 54, -

Всех четырнадцать подсудимых обвиняемых в преступлении, предусмотренном с. 59-3 УК РСФСР, и

15) Морозов Василий Иванович, 15 лет, грамотный, сын служащего, не судимый, проживающий в Куйбышеве, на улице Самарской, 87, кв. 2, -

Обвиняемого в преступлении, предусмотренном ст. 19 и 136 УК РСФСР.

В 1934-1935 годах в городе Куйбышеве организовались несколько групп, руководимых деклассированными элементами. Часть таких банд была ликвидирована, а их члены осуждены – в частности, банда Медика. В то же время остались на свободы другие группировки - например, банды под названием «Низовская», «Дубровская» и «Запанская». Их руководителями были: «Дубровской» - Сашин Георгий Григорьевич по кличке Сынок, «Низовской» - Дружинин Дмитрий по кличке Колчак, «Запанской» - Жуков по кличке Жучка.

Эти группировки регулярно устраивали между собой побоища с целью закрепления своего влияния на той или иной городской территории. При этом против «Запанской» часто объединялись вместе «Низовские» с «Дубровскими». Группы также нападали на отдельных граждан, убивали их или наносили им ножевые и огнестрельные ранения, как тяжелые, так и легкие. Члены групп были вооружены револьверами Коровина, шашками, финскими ножами, кинжалами, «фомками» и железными прутьями длиною около аршина.

В период с 14 мая по 4 июня 1935 года в Куйбышеве «Дубровской» и «Низовской» бандами были совершены нападения на 17 граждан, из которых 12 потерпевших получили ножевые ранения, в том числе одно, относящее к разряду тяжелых. В «Дубровскую» банду входили: Сашин по кличке Сынок как главарь, Мрыкин Виктор по кличке Фрунзе, Богатов Виктор по кличке Богат, Катков Александр по кличке Каток, и ряд других лиц, не установленных следствием. В «Низовскую» банду входили: Дружинин Дмитрий по кличке Колчак как главарь, Макаров Федор по кличке Кафе, Мужиков Владимир по кличке Мужик, Казаков Федор по кличке Казак, Половников Федор по кличке Фега, Тареев Виктор по кличке Тарей, Птицына Нина, имевшая две клички – Солнышко и Дрын, а также другие лица, пока еще не привлеченные следствием по данному делу или скрывшиеся от суда. При этом Птицына Нина была одновременно главарем еще одной шайки – женской, в которую, кроме нее, также входили Лайкина, Кидярова, Ёлкина и другие.

Преступные действия этих банд выразились в следующем. В ночь на 14 мая 1935 года член райсовета Макафенко на улице Некрасовской подвергся нападению банды в составе Морозова, Половникова и Казакова, последний имел при себе револьвер. Макафенко получил несколько ударов по телу и по лицу, после чего нападавшие отняли у него фуражку и скрылись.

Также Казаков в течение длительного времени занимался кражами, ломая замки на дверях частных домов и квартир граждан, а также магазинов и складов, похищая вещи и товары.

Большое недовольство у «низовских» вызывала банда «запанских», особенно после 24 мая, когда главарь «запанских» Жуков по кличке Жучка убил активного члена банды «низовских» Андреева Ивана Никитовича, 16 лет, по кличке Рыжий, проживающий на улице Водников, 44-1. Андреев был тяжело ранен ножом в живот 24 мая около 23 часов на улице Куйбышева между улицами Ленинградской и Некрасовской, и через день скончался в Центральной больнице.

После этого 26 мая 1935 года на углу улиц Кооперативной (ныне Молодогвардейская) и Некрасовской около дома сидели рабочий кроватной мастерской Стогин, местный житель Горюнов и еще несколько человек, Стогин играл на балалайке. В это время по Некрасовской со стороны вокзала шла группа парней из банды «дубровских» численностью 15-20 человек, в числе которых были Сашин, Мрыкин, Катков и Богатов. Один из членов группы, подойдя к Горюнову, сорвал с его головы тюбетейку, другой вырвал балалайку из рук Стогина, а когда те попытались возмутиться, показали им ножи. Все сидевшие стали убегать, но Стогин не успел этого сделать, и Мрыкин нанес ему два удара ножом – в бок и в руку. Бандиты забрали себе тюбетейку и балалайку, а Стогин пробыл в больнице до 31 мая.

В этот же вечер 26 мая группа «низовских» численностью 20-30 человек под руководством Дмитрия Дружинина пошла за Запанской переезд мстить за убитого Андреева. Жукова они не нашли, но порезали (нанесли легкие ножевые ранения) молодым парням Кирпичникову и Сонюшкину, которые шли с девушками. Оба пролежали в больнице до 12 июня. Затем такие же легкие ранения они нанесли рабочим Телегину и Маркову. Возвращаясь обратно, около 12 часов ночи группа встретила комсомолку Третьякову. «Низовские» сначала пригрозили ей ножом, а потом отобрали у нее журнал, в котором лежало 135 рублей денег, и ушли.

27 мая банда численностью 7-8 человек во главе с Сашиным, в которой также находились Мрыкин, Катков и другие, на углу улиц Садовой и Красноармейской встретили знакомую Сашина – комсомолку Савичеву, которая умела играть на гармонии. Сашин предложил пойти к ней домой, чтобы она сыграла всем на гармонии. Сашин и еще один парень из группы взяли ее под ручку. Когда все дошли до Вилоновской, Сашин достал нож и ударил Савичеву в живот, а еще один парень из группы ударил ее ножом в спину. Несмотря на это, Савичева закричала и побежала к себе в дом, откуда ее отвезли в больницу. Ранения оказались тяжелые, и Савичева пролежала в больнице 2 месяца.

28 мая около 6 часов вечера рабочие завода № 42 Кастохин, Плетнев, Степанов и Лаутер по улице Пристанской (ныне Волжский проспект) возвращались с работы домой. По пути они выпили пива и пели песни. В это время со стороны Воскресенского базара им навстречу шли Мрыкин, Катков и Богатов. Они встретились в районе перекрестка с улицей Полевой. Катков безо всяких рассуждений вынул нож и ударил им Кастохина в спину, после чего тот упал. После этого Катков набросился с ножом на Лаутер, но тот увернулся, и нож порезал только пиджак. Мрыкин и Богатов бросились за убегающими Плетневым и Степановым, но их не догнали. О нападении тут же были поставлен в известность начальник охраны лесозавода № 17. На место происшествия прибыла группа бойцов, которая задержала Каткова, Мрыкина и Богатова. У них были обнаружены ножи, на одном из которых оказалась кровь. При задержании Мрыкин ругался матерно и кричал: «Прощай, Дуброва».

1 июня «низовские» во главе с Дружининым снова ходили за Запанской переезд искать Жукова, чтобы его убить, но не нашли. Тогда они порезали местного жителя Костина, ему нанесли тяжелые ранения в спину, после чего тот лечился в больнице в течение двух месяцев.

Жуков, опасаясь мести со стороны «низовских», в начале июня уехал в Ташкент к родственникам. Искать его ездили некоторые члены банды во главе с Ёлкиной, но не нашли. Ёлкина вернулась из Ташкента в Куйбышев в 1936 году, и здесь была задержана и осуждена областным судом 14 марта 1937 года к 5 годам заключения в лагерях.

4 июня на Куйбышевской улице группа «дубровских» численностью 7-8 человек, возглавляемая Сашиным, встретила гражданина Калинина, с которым Сашин имел давние неприязненные отношения. Сашин выхватил нож и погнался за Калининым. Однако тот, убегая, увидел идущего ему навстречу работников милиции во главе с начальником уголовного розыска Проходцевым, и сообщил ним, что за ним гонится бандит с ножом. В результате Сашин был задержан, а нож у него изъят.

Птицына Нина по кличке Солнышко и Дрын в начале 1935 года встретила преступного авторитета - некоего Джона, загадочную личность, скрывшегося от следствия, который снимал квартиру на улице Куйбышева, и который втянул ее в преступную среду. Птицына ушла из семьи и несколько месяцев жила с Джоном. Под его влиянием она собрала преступную группу из девушек: Кидярова по кличке Тося, Лайкина по кличке Лайка, Ёлкину по кличке Ёлка и других. Эта женская банда в основном занималась кражами личных вещей и продуктов у граждан из квартир и на базарах. Также на улице Куйбышева они встречали женщин, приставали к ним, толкали и били их, нецензурно выражались и отбирали вещи. В сарае во дворе дома Птицына хранила оружие для Джона – 2 револьвера, а также оружие для банды Колчака. С последним она была знакома через его двоюродного брата Дружинина Николая, который часто заходил к Птицыной. После того, как многие члены банды «низовских» были арестованы, была арестована и Птицына, которая направила Дружинину Николаю «маляву»-записку, в которой просила убить Лайкину, так как та сдала ее ментам.

При этом материалами дела не было установлено, что Дружинин Николай входил в преступную группу и принимал участие в каких-либо преступных действиях банды.

Суд приговорил:

Птицыну, Дружинина Дмитрия, Казакова, Каткова и Сашина признать виновными по ст. 59-3 (бандитизм) и лишить свободы в лагерях на 10 лет каждого. Богатова, Мужикова, Мрыкина, Половникова, Макарова и Тареева по той же статье приговорить к 5 годам лишения свободы каждого. Сайфуллина и Голованова на основании ст. 19-136 приговорить к трем годам лишения свободы каждого. Морозова по ст. 19-136 приговорить к 5 годам лишения свободы. Дружинина Николая за недоказанностью обвинения оправдать.

Председательствующий Игошин. Нарзаседатели Мещеряков и Колесина.

28. Приговор по уголовному делу № Р-4358-1937 г.

Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики

14 марта 1937 года Куйбышевский областной суд в составе председательствующего Зинковского, народных заседателей Дворянчикова и Безгина, с участием сторон, при секретаре Лакиревой, рассмотрев в открытом судебном заседании дело по обвинению Ёлкиной Людмилы Семёновны, 18 лет, год рождения 1918, без определённых занятий и места жительства, по 35 ст. УК в 1935 году, отбыла 5½ месяцев, грамотной, незамужней, обвиняется по 59-3 ст. УК.

Суд нашёл установленным, что в 1935 году летом в гор. Куйбышеве 24 мая в 11½ часов ночи шайкой бандитов хулиганов был зарезан ученик кондитерской фабрики Андреев, 16 лет, после этого участились случаи пореза граждан хулиганскими шайками, налетавшими на проходивших граждан по улице и без всякой причина наносили ножевые ранения, и в течение 10 дней, т.е. с 24 мая по 4 июня было зарегистрировано 16 случаев – 12 чел. Путём расследования было установлено, что орудуют 3 шайки: «Запанская», «Низовская» и «Дубровская». В каждой шайке хулиганов-бандитов имелись свои атамана, которые проводили между собой хулиганские бандитские налёты шайка на шайку, и в это время резали непричастных граждан по этому делу. Было установлено, что шайка была из 16 человек, куда входила и обвиняемая Ёлкина. Приговором Куйбышевского краевого суда от 25-30 октября 1935 года все были осуждены, за исключением обвиняемой Ёлкиной, которая от суда скрылась и уехала в гор. Ташкент. В отношении неё дело было приостановлено. Ёлкина обратно в гор. Куйбышев вернулась в 1936 году и была задержана в декабре месяце.

Сама Ёлкина признала своё частичное участие в банде атамана «Колчака» и в ношении оружия – финского ножа. В остальной части отрицает, что она нигде не участвовала.

На суде было установлено, что Ёлкина была не менее активной, чем ранее осуждённые судом бандиты. Этому служит доказательство, что она наравне с ними ходила вооружённая ножом – финкой. При том, когда банда частью была арестована, она хотела отомстить свидетельнице Лайкиной по данному делу и ранее осуждённой за такой же вид преступления, но показания Лайкиной подтверждаются и свидетельницей Кидяровой, на котором было ясно установлено признанием самих обвиняемых и показаниями свидетелей, поэтому суд находит обвинение Ёлкиной вполне доказанным по ст. 59-3 УК, при том, что Ёлкина, находясь в бегах, совершила ещё одно преступление, за что она отбывала меру наказания. При том, находясь под стражей в Кряжской тюрьме по данному делу, вела себя как отъявленная бандитка – избила одну заключённую Елисееву доской и нанесла ей ряд телесных повреждений.

Исходя из вышеизложенного, суд считает, что Ёлкина является весьма социально опасной преступницей, которая трудно поддаётся исправлению.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 319, 320 УПК, приговорил:

Ёлкину Людмилу Семёновну на основании ст. 59-3 УК подвергнуть к пяти (5) годам тюремного заключения.

ИСТОЧНИКИ и БИБЛИОГРАФИЯ:
- Алексей Толстой. Хождение по мукам. 2015
- Журнал «Власть», № 2 (805) от 19 января 2009 года
- Головкин К.П. Самарский люмпен – горчишник (подготовлено Н.П. Фомичёвой). – Газета «Культура» (Самара). 1993 год, сентябрь, № 37
- Тумшис М., Алексеев П., Карпов И. Полиция и милиция Самарской губернии (имена, события, факты). 1802-1967 г.г. Самара, 2003. Тип. ГУВД Самарской области. 152 с.
- Часовые порядка. Рассказы о милиции. Сост. Г.П. Шарапова. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1987. 304 с.
- Честь и мужество. Рассказы о милиции. Сост. Г.П. Сокольников. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1981. 272 с.
- Андрей Артемов. Фураги — домотканая субкультура рабочих окраин. Другой город. 29.12.2013
- Г. В. Алексушин. Самарские горчичники.
- Валерий Ерофеев. Горчишники и бандиты. 1935 год. Историческая Самара