Жена потрясла до глубины души. Поехали на пляж. Нашли укромный уголок. Искупались и улеглись. Истома овладела. Хотелось лежать и дремать. Что он и сделал.
Что-то заставило проснуться. Быстро открыл глаза и увидел: жена пристально куда-то смотрит. Взгляд сосредоточенный и напряженный. Какой-то странный.
Чтобы не спугнуть ее интерес – тихонечко повел глазами. Оказывается, что примерно в пяти шагах парень стоит. В купальных шортах. Идеальная фигура.
Снова на жену посмотрел. Специально глаза прикрыл, а сам через ресницы наблюдает. Наконец она как-то обмякла. Напряжение спало.
Он заметил, что она не легла. Сидит и смотрит рассеянно. Значит, подумал он, что парень зашел в воду. Что ж, подождем, когда выйдет.
Через какое-то время жена снова напряглась. Муж незаметно глаза – в сторону. Точно! Парень вышел. Идет, а на теле сотни капель.
Сел, прямо взглянул на жену. А она хоть бы что: нагло любуется незнакомым мужчиной. Тогда он спросил: «Что пялишься? Знакомый что ли? Как-то неприлично так уставиться. Люди что подумают»?
Перевела на него взгляд. И неожиданно резко бросила, что любовалась. Почему не полюбоваться идеальным телом?
Он онемел от такой наглости. Что это с ней? Никогда ничего подобного не было. Тридцать лет женаты. И на пляже не в первый раз.
- А если я на женщин так смотреть буду? Такими глазами? Ты ведь съешь меня! И такое уже было.
Ответило устало, как будто даже разочарованно: «Ой, да смотри – сколько хочешь». И легла на живот. И нарочно отвернула голову, чтобы он не видел ее лица.
По дороге домой оба молчали. Как будто поссорились. Как будто между ними пробежала большая черная кошка. На душе было тревожно. Какое-то чувство появилось в душе. И, как паразит, начало высасывать силы. Тревожное чувство, беспокойное.
И дома молчали. Жена ходила по квартире. Делала что-то незаметное.
Ужинали около телевизора. Это очень удобно: следишь за фильмом, и разговаривать не надо. А он боялся разговора. Боялся услышать что-то неожиданно пугающее. Так, наверное, люди страшатся приговора суда.
Тревога, одновременно с ней – внутренний протест. Даже злость. Хотелось наговорить много обидного. Что-то от нее потребовать. Каких-то объяснений, обещаний, мало ли?
Но жена молчала. И он понимал, что кино она не видит. И не слышит.
Подумал: неужели втюрилась? В молодого мужчину? Мыслимое ли дело? Боже, как тревожно!
Спать легли. И он понимал, что она не спит. Не выдержал, спросил резко: «Что с тобой? Можешь объяснить? Сначала на пляже впилась глазами в парня, полдня молчишь. Что с тобой»?
Ответила не сразу. Сказала так: «Ты давно себя в зеркале видел? Ножки тоненькие, ручки худенькие, большой живот. Глазки какие-то бараньи».
Это было уже сверху. Вскочил, взял подушку, вытащил из шкафа плед и - в большую комнату. Улегся на диван.
Обида пронзила душу. Думал: надо же! Жестокость какая! Тридцать лет вместе, а она взяла и помоями облила. А сама-то! Можно подумать, что за эти годы помолодела, что у нее по-прежнему все упруго и мощно. Годы никого не щадят! Надо же, какая злая, оказывается. Какая ядовитая.
Почувствовал, что она села на краешек дивана. Сидит и молчит. Начала говорить. Интонация, от которой он давно отвык. Взволнованно и сбивчиво.
Да, красивый мужчина, стройный и молодой. Смотрят же люди на древние статуи в Эрмитаже? А тут живой человек. Как греческий бог. Почему не полюбоваться? Парень взволновал ее. Разбередил душу. Тем, что все ушло, все удалилось. Молодость прошла, понимаешь?
И любви никогда не будет.
Она постарела, сникла. И он – с тоненькими ножками и большим животом. Что хорошего?
Ее мысль потрясла, что все прошло. Что конец неизбежен. А в мире будут праздновать свою молодость другие – такие, как этот парень с идеальной фигурой.
Вздохнул. Даже странно, что вздохнул. Ответил, и сам поразился уже своей интонации. Давно так не говорил. И не думал.
- Родная моя, успокойся. Через тридцать лет этот парень другим станет. Рассказать тебе, каким он будет? Впрочем, посмотри на меня – и поймешь. Что-то прошло. Молодость улетела. И таких тел у нас с тобой не будет. Но у нас есть нечто лучше тел. То, что мы друг у друга есть. Понимаешь? Объяснять не надо?
Через минуту принесла теплого молока. Ему и себе. Это чтобы лучше уснуть. Еще через минуту – в спальню пошли. А чашки оставили на журнальном столике: ничего страшного. Пусть себе стоят до утра.