"— Да кто их знает, — пожал плечами Соболев. — Некоторые и за меньшее готовы подставляться. Помнишь, в прошлом году один тип не успел машину с подземного паркинга убрать? Ситуация должна была вот-вот начаться, а он через оцепление кинулся. И была бы машина дорогая, а то «логан» старенький.
— Для некоторых потеря и такого автомобиля большой удар по бюджету, — заметил Юра.
— Да хоть «мерседес», — отмахнулся Соболев. — Сколько должна стоить машина, чтобы выменять её на свою жизнь? Его же еле нашли потом под завалами. Сколько вообще жизнь может стоить?
— Около миллиона, — ответил Юра. Соболев с удивлением посмотрел на консультанта, но тот не улыбался.
— Всё уже давно посчитали. По страховке жизни, если страховая не зажилит или если врачи доведут, если стихийное бедствие или там наши верхи за дамбами недоглядели, то цена примерно одна — миллион.
— И что такое миллион?
— Тоже деньги, — пожал плечами Юра. — А сколько, по-твоему, стоит человеческая жизнь? И я не говорю там о великих ученых или талантливых самородках. Я про обычного среднестатистического человека, который приносит государству не очень много налогов, платит не так уж много коммуналки, да и вообще в жизни страны участвует опосредованно. Ведь тут разговор на самом деле не о выплатах. А о том, сколько денег надо потратить, чтобы жизнь этого самого среднестатистического человека оберегать. И вот получается, что если затраты на сохранение человеческой жизни превышают миллион, то они просто не имеют смысла.
— На самом деле, — раздался голос Оксаны из припаркованного уазика, — гораздо меньше. Миллион — это единичные случаи, которые возникают вследствие реальных косяков администрации или являются выплатами через суд. На самом деле сумма вполовину, а то и на треть меньше.
— Подслушивать нехорошо, — сказал Соболев, повернувшись на голос. — И откуда ты всё это знаешь?
— Простой матанализ, основанный на социальных программах. Всё в открытом доступе. Только никто не парится на этот счет, никому не интересно.
— Это правда, — согласился с Оксаной Юра, — никому не интересно, сколько стоит его жизнь. Я тебе, Кирюх, больше скажу. Никому не интересно за эту самую свою жизнь отвечать.
— Поясни, — не понял Соболев.
— Смотри, вот, например, пешеходный переход. Государство, плохо или хорошо, ну допустим, идеально, создало условия для безопасного перехода проезжей части. То есть «зебру» в хорошем месте нарисовали, светофор поставили, знаки, предупреждающие водителя о приближении к пешеходному переходу, повесили. Даже фонарь соорудили над «зеброй», чтобы в тёмное время все всех видели. И вот пешеход переходит дорогу на зелёный свет точно по «зебре», и его насмерть сбивает машина. Кто, по-твоему, больше виноват?
— Очевидно же, что водитель.
— Почему?
— Он же нарушил.
— По закону — да. Водитель сядет, если лохматой руки в структурах не имеет. Но я о другом. Ты сам подумай. Водила сядет, будет себя хорошо вести — выйдет. Причём времени потеряет примерно столько же, сколько он до этого потратил на сериалы. Там, может, хоть книги начнёт читать. Но пешехода-то сбили безвозвратно. То есть пешеход с того света точно уже не вернётся. Амба! Навсегда! И вот давай представим, что этот самый пешеход, перед тем как переть по переходу, всё-таки посмотрел по сторонам. И увидел автомобиль, который явно не успеет затормозить. И он, даже учитывая, что сигнал светофора зеленее некуда и он кругом прав, решил-таки поберечь себя и не пошёл под колеса. И вот тут возникает главный вопрос: кто больше ответственен за твою жизнь, чем ты сам? Да, тебе создали условия, и в идеальном мире тебя они должны защищать от опасностей. Но ведь это твоя жизнь! Её по суду не компенсируешь и возврата не получишь. И ведь это просто пример — дорога. А сколько таких примеров вокруг? Мы рискуем каждый день и даже не переживаем из-за этого. А почему мы, собственно, не переживаем? У нас что, больше, чем одна жизнь? Вроде нет. Но мы лихачим по гололёду, пьем сивуху, гуляем ночью по тёмным дворам, лезем чинить розетки без перчаток, разжигаем костры в лесу, отмахиваемся от «лёгкого запаха газа» в подъезде. Мы же сами себя не бережем и не ценим. Почему кто-то должен платить нам больше?
— А ты предлагаешь стать параноиком? — У Соболева скрутило что-то внутри. — Можно с ума сойти, если за всё переживать. Да и если развить твою мысль, то сколько же денег нужно потратить, чтобы от всего защититься?
— В точку! — согласился Юра. — Отсюда мы и считаем. В какую сумму человек сам оценивает свою жизнь, такую безопасность и получает. Но мне кажется, что тут дело не только в деньгах. На самом деле главный убийца человека — тупость и беспечность. Нам, Кирюх, как-то даже лень думать, что что-то может произойти. Нам проще не думать и рисковать. И рисковать нам реально комфортнее.
— Эй, философы, — подала голос из машины стажерка, — чего там домовладелец возле дома трётся?
Кирилл и Юра одновременно повернули головы в сторону коттеджа. Возле крыльца суетился хозяин дома, явно стараясь не шуметь.
— Уважаемый! — почти зарычал на него Соболев. — Мы же ясно сказали: ничего не трогать и не шастать возле дома. Сейчас какой-нибудь кирпич от детонации прилетит по голове, будете жалобы на нас писать.
— Я только куртку надеть, — почти заискивающе пискнул хозяин. — И ещё у меня тут шланги надо открутить.
— Какие, на хрен, шланги! — не выдержал Соболев. — В любую минуту может рва…
И тут раздался взрыв. Камни вперемешку с каменной крошкой и осколками посыпались на головы людей.
— А-а! — закричал Юра, схватившись за руку. — Твою же…
Соболев бросился к консультанту, краем глаза заметив, что стекло уазика покрылось паутиной трещин, но выдержало каменный дождь. Значит, стажёрка должна быть в безопасности. Хозяин дома был в порядке. Накрывшись плотной тканью бушлата, в котором он разгуливал возле крыльца, толстячок лежал возле забора и боязливо выглядывал наружу. Самого Соболева, похоже, тоже не задело. А вот у Юры оказалась посечена правая рука.
— Нормально вроде, — разглядывая пострадавшую конечность, прокомментировал Юра. — Царапины.
— Ничего себе царапины, — рассматривая руку консультанта, заметил Соболев. — Тебя как будто колючкой хлестали.
— До свадьбы заживёт. У тебя йод или перекись в аптечке есть?
— Да-да, сейчас принесу. — Соболев полез в уазик. — У меня и бинты есть, и даже спирт.
— Спирту я бы сейчас жахнул, — мечтательно откликнулся Юра.
— У меня и водка в бардачке лежит, если что.
— Нет. — Мгновение подумав, Юра покачал головой. — Мне ещё на объект идти.
— На какой…
— Я нашла аптечку! — Из машины выскочила Оксана и с причитаниями стала суетиться вокруг Юры, обрабатывая пострадавшие места.
Поняв, что о консультанте есть кому позаботиться, Соболев впервые посмотрел на разрушения. Часть второго этажа коттеджа была в руинах: оконные рамы выбило, а возле крыльца, повиснув на проволоке, болтался оторванный кусок жёлтой газовой трубы.
— Вы всё-таки перекрыли газ, — скорее констатировал, чем спросил у хозяина Соболев.
— Я думал, получится, — заскулил хозяин и, как маленький мальчик под одеялом, скрылся под своим бушлатом.
Соболев знал, что орать на этого бестолкового домовладельца сейчас бессмысленно. У мужика налицо шок, ему холодно и страшно.
— Не лежите на земле, — сказал Соболев со вздохом, поднимая мужчину. — Идите в машину, погрейтесь.
Хозяин люксовых руин поднялся и неровной походкой пошёл к уазику.
— Не уследили, — с досадой протянул Юра, — заболтались, блин.
https://litmarket.ru/books/trigger?refCampaign=trigger&refId=12921
https://www.litres.ru/vadim-stepanov/trigger
https://ridero.ru/books/trigger