Стучали колеса. Высокий парень лежал на нижней полке плацкартного вагона. Время перевалило за полночь и в другом конце вагона слышались приглушенные голоса и редкий смех. Ночь была темная. Мерное движение поезда, уносящего Мишу из родного города, не вызывало в нем никаких эмоций. Ночь молчала и парень смотрел в ее таинственные глубины. Маленькие звездочки мелькали за окном – должно быть поезд поворачивал, потому ускорились обычно недвижимые звезды, подчинявшиеся лишь скорости вращения земли и уплывавшие за горизонт по ее власти. В ногах Михаила стояла гитара. Это была самая ценная для него вещь, которую он захватил из дома, когда все-таки решился на побег. Отец сидел на кухне и пил. Он всегда пил. Уставшая от жизни мать иногда присоединялась к нему. Потом они дрались, после этого засыпали, а с утра вставали и шли на работу. Отец Миши был слесарем, мать – швеей. В общем они были неплохими людьми. По привычке жаловались на жизнь, по той же самой привычке, должно быть засевшей в человеческих генах, обвиняли в трудностях своего сына. Миша работал на заводе. Родители, вопреки своему поведению и жалобам на жизнь, не просили у сына денег. Никогда. Возможно потому, что они не знали о том, что парень их получает. Но Михаил точно помнил, что рассказывал им. Поэтому данную черту своих родителей он считал благородством. Алмазом, доступным для понимания не каждому. Возможным лишь в такой ситуации. Более точного определения он подбирать не решался. Особого тепла от родителей парень не получал и не рассчитывал на него, после своего седьмого дня рождения. Некая галантность, резкая сдержанность и надменность с их стороны воспитывали мальчика подобным им существом, но в груди его горел огонь, свойственный всем молодым людям. Иногда теплый, иногда обжигающий. Этот огонь и стал причиной, по которой Миша решил уехать в Москву.
Мимо осторожно прошла проводница, Михаил скосил на нее глаза, но женщина не обратила на это внимания. «Должно быть к подруге», 0 решил он. И точно: в конце вагона, который Михаил не мог видеть, хлопнула дверь, грянул женский смех, но скоро стих и больше не повторялся. Через полчаса или чуть раньше, проводница прошла обратно. Светлые завитки ее волос на затылке были чуть примяты. От нее пахло чем-то сладким и напоминающим детство. «Ромовая баба, - хмыкнул про себя Михаил, - слегка ромовая, слегка баба». Он улыбнулся этому простому проявлению жизни. А то масса, масса! Живя в Орле, Михаил насмотрелся всякого, но чтобы это была масса он сказать не мог. «Надо ходить с завязанными глазами очень долго и все равно различишь звуки, характеризующие одного из тысячи. Другого из тысячи. Десять тысяч не похожих друг на друга, с разными судьбами, разными голосами. Наверное, тот кто сказал это – смотрел с возвышенности. С трибуны, например…».
Далеко-далеко справа среди на мгновение отступивших деревьев показалась алая полоса встающего ото сна солнца. Михаил осторожно спустил ногу, вытянул ее, потом осторожно, чтобы не задеть гитару, вытянул другую, разгоняя застоявшуюся кровь. Ногами нашарил ботинки, надел и пошел в тамбур, аккуратно положив свое сокровище поверх простыни.
Миша любил рассвет. А еще он любил голоса. Сотни голосов, которые он различал по разному тону, тембру, особенностям речи. Слух у него был музыкальный, но в школу искусств его взяли не только из-за отсутствия инструмента, который Михаил, уже после, купил себе сам. Сделал подарок на совершеннолетие. Но и из-за отсутствия слуха и усидчивости. Сейчас об этом вспоминалось с улыбкой. Парень решил, что все недостающее ему – маленькие недочеты в жизни, которые осуждали и над которыми смеялись – развились сами по себе: слух, гитара. Квартиру он тоже пробовал снимать. В прошлом году.
В тамбуре было не накурено. «Сонные мухи, - подумал он, глядя на затоптанные фантики, окурки. – Мухи». Где-то в углу, ответом на его мысли раздалось тихое жужжание. Парень достал сигарету и прикурил. Проснувшаяся муха пролетело мимо, стукнулась в окошко, полетела обратно. Миша следил за ней глазами. Насекомое ползало по дальнему от него стеклу. «Муха летала по кухне, махая крыльями, - с улыбкой подумал он. - Круг и еще круг, и снова, и вот опять», - складывались в его голове пришедшие на ум слова.
За окном пролетали деревья, маленькие домики, озерца. Где-то, там куда не доставал взгляд, лежали горы, воспеваемые в песнях и стихах людьми, вынужденными пребывать среди них. «Может и не сложилось бы столько прекрасных творений, не будь на этом свете ссылок», - думал он, затягиваясь. Деревья с пронзенными солнцем верхушками, рассматривали замедляющий ход поезд. Сонные люди, вернувшиеся из снов, устало и недовольно собирали нехитрый скарб. Проводница проходила по вагону, отвечая на один и тот же вопрос, на который отвечала уже очень давно. По крайней мере, так показалось вернувшемуся из тамбура Михаилу – женщина с темными прямыми волосами работает проводницей не меньше пяти лет. Он сложил белье, собрал спальное место и поставил гитару напротив себя собеседником. Солнце ласково освещало землю. Приближалась Москва.