Как вы следите за двумя признанными романами? В истории о двух парах Салли Руни изучает, что значит искусство, дружба и цена успеха.
Вокруг работ Салли Рун всегда много шума, страсти и даже искусственных разногласий. Один заголовок гласит: “Культ Салли Руни”, а другой спрашивает: “Почему сколько людей ненавидит Салли Руни?” Эти споры не затрагивают однако стиль ее безупречных предложений или ее тон, который является вдумчивым, часто мягким и всегда строгим. Это проза, которая тебе нравится или нет; для одних она сатирична, для других - банальна. Что меня удивляет, то как ее чистота отражает предрассудки читателей на них самим.
Текст Руни определенно интересен в своей точности: ее двум первым романам удается говорить о сексуальности без пошлости - и это интересный трюк. В своем отказе от стыда этот стиль демонстрирует некоторый прогресс, возможно, даже автономию, что раздражает условных критиков, которые являются условно мужчинами и условно женоненавистниками. А также - что действительно бесит некоторых - Руни пишет о любви.
Если к “романтике” претензии понятны, то “миллениалы” - другое. Расхождение во мнениях определяется поколениями, но разговор частично ведется вокруг того, что можно воспринимать всерьез, а что нет. В своих двух первых книгах Руни скрупулезно описывала мимолетные и даже немного глупые пересечения персонажей: интрижки и первая любовь. Интенсивность опыта, холодно описанного, шире, чем он используется в обществе, т.к. общество раньше образовалось. Однако поколение, описываемое в этих книгах, больше не придерживается правил общества - молодежь пожинает плоды, посеянные их предками. (Героинь Джейн Остин не беспокоил конец света, возножно, поэтому они, влюбленные, не делали пауз на ненависть работорговли.)
“Разве мы рождаемся несчастливыми в погибшем мире?” В третьей книге Руни “Beautiful World, Where Are You” главные героини Элис и Эйлин лучшие подруги, девушкам за 30 и они убеждены в том, что человеческая цивилизация перед лицом коллапса, крсасота мертва, искусство обращено в товар, а текст не имеет ничего общего с формой. Эти умные ирландские марксистски дружат с колледжа, и их жизни по-своему немного схожи с жизнью самой Руни. Элис невыполнимо успешная молодая писательница, а Эйлин работает в литературном журнале, зарабатывая 20 тысяч в год. В книге чередуются любовные истории героинь с длинными электронными письмами, в которых девушки обсуждают разные вещи и многим делятся.
“Мы стоим в последней освещенной комнате перед тьмой,” - говорит Элис, убежденная, что “нет шансов для планеты, как и для нас”. Хотя Эйлин согласна с ней, но все же находит утешение в простых вещах. “Возможно, мы рождены, чтобы любить и волноваться за людей, которых знаем,” - отвечает она. - “На самом деле это та самая причина, которая нужна нам для выживания - ведь мы невежды по отношению друг к другу”. Элис слепа к Феликсу, возможно, самому изворотливому парню, которого встречает на тиндере; а Айлин слепа к Саймону, великолепному и набожному, что главное, католику.
Поклонники Руни насладятся болью и неопределенностью взросления ее персонажей, то, насколько она эмоционально сложно и прекрасно показывает нам, как мы ставим стены между собой и любовью к другим. Последняя треть книги “Beautiful World, Where Are You”, когда четыре персонажа встречаются и взаимодействуют, - верх похвалы. Диалог прямолинеен, и слова горят на страницах. Лишь через некоторое время персонажи оказываются в одной комнате, но описание близости Руни откладывает намеренно, медленно подогревая.
Мы начинаем читать книгу, ничего не зная - кажется, даже автор ничего не знает - об этих людях. Действия описаны в малейших деталях, эмоции невозможно прочитать. Их жизнь не прямой эфир: они “касаются иконки приложения для социальных сетей”, и на экранах загружаются несколько предложений. В одной из искуснейших сцен первой части книги описывается со сногсшибательным эффектом день, когда Элис продвигает свою книгу (“прославиться”) в Риме, пока ее парень Феликс прогуливается по городу с телефоном. Жизнь одного человека, жизнь другого; в этих предложения никакая жизнь не важнее, чем любая другая. Постепенно это чувство расстояния эротически заряжается; люди шепчутся по телефону, экраны тупо полны возможностей, слова волнуют.
“Без видимой причины он выключил индикатор света и продолжил ехать прямо” - такое словно читаешь из позднего творчества Дона Делилло (видный американский писатель-постмодернист); пока не переходишь к сценам, где персонажи занимаются сексом, и здесь словно читаешь саму Руни, которая с отличительной хореографией взгляда и дыхания точно и могущественно описывает что к чему.
После таких прозрачных сексуальных взаимодействий Элис и Эйлин в электронных письмах начинают трещать, словно сороки. Девушки пишут друг другу о социальном крахе, как их жизнь в простом потреблении состоит из страданий миллионов. Они также заинтересованы в личном обожествлении, в Иисусе Христе как написанном персонаже, в отношении между красотой и сочувствием, в использовании вымысла и пустой славы. Элис ищет, но не находит; Эйлин одновременно и многообещающая, и капризная. Их ответ на экзистенциальную угрозу - это разговор не о нигилизме, а больше об эмпатии, морали и любви.
Обе девушки страдают от потери смысла жизни. Эйлин из-за расставания надолго прекращает вести записи в своем дневнике: “Мир стал для меня плоским, как какой-то информационный каталог”. У Элис, которая заключила выгодную сделку по своей книги в возрасте 25 лет, проявляют психиатрические проблемы. Для нее слава обернулась потерей индивидуальности. Она стала той, которой хотела быть, но теперь энергично презирает себя; любые электронные версии ее самой заставляют девушку чувствовать себя мертвой.
Но девушки порождают искать и разбираться, и новые сексуальные отношения подсвечивают их связи. Недавно Эйлин почувствовала это вновь: “Близость, возможность красоты, словно свет, мягко сияющий из-под изнанки видимого мира”. Элис вспоминает ощущение, словно “Бог положил свою ладонь мне на голову и наполнил меня сильнейшим желанием, что я когда-либо чувствовала… желанием привнести нечто такое в бытие, что раньше не существовало”.
После этого электронные письма не внедряются в повествование, и оно идет своим чередом. Когда люди собираются на свадьбе, одно сознание уступает другому, истории раскрываются, распускаются метафоры. Конец романа плещется в своей щедрости: появляются личные детали, разъясняются недомолвки, повсюду мир и понимание. На читателя обрушивается возглас признания, хотя некоторые могут удивиться, почему это заняло так много времени.
Как вы следите за двумя признанными романами? Руни решила проблему успеха, написав о ней. До конца неясно, как мы связаны с Элис, писательницей, которая из-за “пропасти изысканности” отдалена от своих истоков. Она может быть сухой и пугающей, тогда как ее безразличие к деньгам как красная тряпка для людей, которые ее любят, даже оставаясь безликими. Элис ненавидит “систему литературного производства”, которая говорит писателям, что они особенные, и в то же время диктует им отстраниться от привычной жизни. Она знает, что романы ничего не значат в общей картине мира, а ее читатель (лишь одного она упоминала) всегда онлайн и странный. Мне бы хотелось, чтобы Эйлин отошла от этой идеии, но взгляд на мир, разделенный подругами, затрудняет какой-либо достойный диалог. “Они никогда не устанут меня одаривать наградами,” - пишет Элис, как и я, одному; думается, что Руни дергается нас за ниточки. Когда вымышленный писатель считает, что его мнение ничего не значит, реальный же - пытается усидеть на двух стульях или реализует парадоксы, высмеивающие его персонажей.
Разоблачение славы, особенно такой внезапной, как у Руни, шокирует до глубины души. Как любая травма, оно опустошает на время. После этого всегда появляется надежда, что писатель вновь обратиться к трудностях и радостям мира - надежда на то, что мир не у писателя отнимет ту самую вещь, за которую мы его чествуем. Приятно вновь ощущать это на страницах книги. По сути выводы Элис почти религиозны. Для читателя сопереживание героям сродни “бескорыстной любви к ближнему, к которой нас призывает Иисус Христос”. А для писателя роман как благословение, которое нельзя отвергнуть. И все мы должны радоваться, что она, как и ее создатель, смогли пережить проблемы.
