Повезло мне воскресным утром. Щелкнула кнопку на кухонном телевизоре и под чашечку кофе послушала умного интересного негромкого человека.
Не звезду. Никаких рассказов о загулах Портоса, никаких похвал в адрес себя, любимого. Но столько информации о времени и людях, которой я не владела, хотя интервью записано не вчера.
- О, спасибо. Можно я налью себе сам? Прекрасно.
Я тоже наполнила свою чашку, положила в плошку деревенского творожку. Так он и остался нетронутым.
Мне понравилось, что мой неожиданный гость начал с того же, что занимает меня всю жизнь - выборочность памяти. Почему-то мы легко забываем, что происходило вчера, а воспоминания из детства всплывают вдруг яркими отчетливыми пятнами. Он помнит, как они шли по Ваганьковскому мосту с мамой на Беговой, он увидел пленных немцев, строивших там дома, помнит даже шапки с ушками, что были на них надеты. А мама объяснила ему, кто это такие.
Запах детства это запах послевоенной Москвы, его родной Николопесковский переулок - тогда с сараями и казаками-разбойниками. Мы в них тоже играли, хоть я и помладше, - только в гаражах вдоль Савёловской железной дороги. "Чёрт в ступе" - сказал он об облике той Москвы и о том, что они в ней творили.
Это я для тех, кто нехорошо отзывается о моем городе. Мы здесь выросли, здесь остались в воспоминаниях наши дворы, соседи, школы, палисадники. Это город нашего детства и юности, город нашей любви.
Поэтому подумайте, прежде чем поливать столицу. Мы здесь. Мы еще живы.
О школе светлых воспоминаний нет. Больше дружил с математикой, чем с литературой. Хотя здесь он впервые сыграл Хлестакова. Что-то в нем заметила учительница, так он думает.
Дворы, драки, сломанный нос, отчисление, вечерняя школа, работа почтальоном... "Что из него получится?"
- Помните "Большую перемену"? Вот я был среди таких взрослых - молодой почтальон.
Играл в кружке народного театра:
- С Сережей Шакуровым, с Васей Бочкаревым...
Был уверен, что поступит в училище. Не потому что считал себя КЕМ-ТО.
- Это был юношеский максимализм. Рацио там не присутствовало.
Так и произошло, хотя он считает - нехорошо, что сходу всё одолел.
Пробило на Маяковского и на экзамене читал отрывок из "Облака в штанах".
- Чё меня на это понесло, я не знаю. Но очень мне нравилось. Как рассказывали потом, это вызвало определенную реакцию.
Пафос выбранных стихов никак не сочетался с его внешностью. Инфантильный мальчик и - жесткая лирико-драматическая поэзия, личные страдания Маяковского.
Щуку выбрал, потому что две с половиной минуты до подъезда дворами.
- Загородок этих тогда не было еще, - показывает Валентин Георгиевич на вход а альма-матер.
Может, СССР и был плохой, как многие мне без конца напоминают. Но заборов, охраны, рамок на входе у нас, действительно, не было.
И у меня по этой детали нашей жизни - страшнейшая ностальгия.
С одной стороны - влетел в вуз, как фанера над Парижем, с другой:
- Педагоги никак не могли определиться, что я за материал такой. Были неустойчивые провалы. Не знали, как меня использовать.
Разные педагоги разное пытались из него вытащить.
- Я не был выдающимся студентом театральным, к сожалению. Ну не получилось.
Зато получилась роль музыканта Сергея в дипломной короткометражке Михаила Богина "Двое". Тот позвал его на пробы. И -
- Видимо, то, что он визуально увидел в кадре, устроило.
А фильм-то потрясающий. И я помню, кажется, каждый его кадр. Не знала, что практически всю ленту сняли скрытой камерой. Из-за этого люди вокруг абсолютно живые. Не массовка. И фильм почти документальный получился.
Подумала - а сейчас бы такое прошло? Да еще и на улицах Риги...
Детские лица показывать нельзя. Да и взрослые могут возникнуть. При всей демонстративной разнузданности и распущенности.
Фильм прозвучал.
- Я до определенного времени не очень-то понимал - почему такие комплименты, почему люди так восхищаются, чего-то говорят... Не очень понимал. Потом когда стал задумываться, пересматривать.
И снова - не о себе, любимом. А о том, что тогда так не принято было снимать кино. А Богин снял.
- Нас запускали в естественную среду. Режиссер давал актерскую задачу. И всё. Мы шли среди людей, которые занимались своими делами, шли на работу...
- Рядовой, необученный попал на кинофестивальную тусовку...
- В институте учился не ах...
- Как ни странно, меня пригласили в три театра...
Смирнитскому очень нравился Эфрос. И он к нему попал. Сразу на роль Треплева в "Чайке".
- Ему что-то в моем облике - по каким-то параметрам его - что-то он увидел. Что-то его зацепило.
Я цитирую эти незатейливые фразы Валентина Георгиевича, потому что давно отвыкла от отсутствия понтов в речи узнаваемого известного человека. Когда недавно Катя Лель (не Мария Каллас) с экрана сказала "мое творчество", я чуть не подавилась.
На "Чайку" приехал из Питера Товстоногов, пришел Олег Ефремов, плеяда старых мхатовских артистов, актеры времен Станиславского.
- Можете себе представить? Коленки дрожали, - только и заметил Смирнитский.
Показ задержался на сорок минут из-за Ольги Яковлевой. И снова без всякого пиетета к любимой актрисе режиссера (этих подробностей я тоже не знала):
- У нее был взбрык очередной. Она вообще экспансивная была дама. Видимо, набирала энергию в конфликтах - с костюмерами, с гримерами, с помощниками режиссера... Ей надо было зарядиться, потому что она тоже узнала, что публика серьезная сидит в зале. Я потом в театре подобное не испытывал никогда. Волнение, что ли... У меня было только одно желание - не опозориться. Это было актерское испытание. Не могу сказать, что я с ним справился блестяще. Не совсем я донес то, что он (Эфрос) пытался сделать в этом спектакле. Не хватило опыта театрального хорошего. Может быть, так. Он был режиссер-педагог, и у него приемы педагогические были очень интересные. Но тут чего-то не конца (тот из него вытащил)... Ну, как мне кажется.
Другой спектакль, куда Эфрос неожиданно его позвал.
- Но это опять же - гений режиссера. Только он может объяснить, почему он так сделал. ... Мне все роли у него давались трудно. Меркуцио в "Ромео и Джульетте", которого мы репетировали год. Вообще Шекспир трудный автор очень.
Не институт, а Эфрос научил его профессии. Они проработали вместе почти двадцать лет. Уже одно это, согласитесь, говорит о многом.
Тут я, пожалуй, остановлюсь, хотя дальше шли захватывающие эпизоды биографии и снова рассказы о времени и людях. Не о себе.
Последние слова этого видео, которым мы завершили случайный совместный завтрак:
- Я к себе отношусь очень критично. (о желанной роли) Хотелось бы, чтоб кто-то что-то интересное мне придумал. Я себе интересное пока придумать не могу. Боюсь строить планы надолго, потому что реалист. Но на что-то хорошее надеюсь. Валентин Георгиевич Смирнитский - обычный артист. Паяц.
Р. S.Не знала, что Владимир Басов приглашал его на роль Генриха Шварцкопфа в фильме "Щит и меч". Смирнитский считает, что Янковский там намного уместнее: "Я бы никогда в жизни такого утонченного немца не сыграл. Даже чисто внешне не монтировался. Не та у меня внешность, не тот характер, не та актерская внутренняя энергия".
Но его героический курсант Фаза, думаю, остался в памяти зрителей, навсегда.