Я наконец сложила отдельные обрывки в единую логическую цепочку и понимание обрушилось, как таран. Жора тихонько потянул меня прочь, отступая к выходу, к бесконечной лестнице из этого жуткого подвала, но уже поздно — подозрение проникло глубоко в мозг и разрушает там всё, всё.
начало рассказа: "С ней что-то не так"... (назад)
Это так по-человечески, но я всхлипнула и твёрдо оттолкнула профессора — точнее сказать, стукнула его в грудь без всякого результата, а он наклонился ко мне, заглянул в глаза и прижал покрепче, продолжая отступать.
Их лица застыли — смесь негодования, опаски и… отвращения. Только одно лицо другое, и так легко направить на него гнев — Тишинский неприлично ржёт, словно это всё огромная и невероятно удачная шутка.
Антон осторожно привстал с приподнятыми руками и сделал шаг навстречу, и я почувствовала, как напряглось тело профессора, но Антон стёр с лица неприятное выражение и миролюбиво пробурчал:
— Ну хватит, мы не обидим твою девочку, — он выразительно поднял брови и хохотнул, — все всё поняли, теперь мир, да?
— Он это знает, — белобрысый уже почти в состоянии скрыть пылающую ненависть к профессору, — просто не хочет, чтобы она слушала нас. Дай ему шанс навешать своей лапши, это даже будет забавно. Она же знает, где нас найти, когда поумнеет, да, детка? — и белобрысый перевёл взгляд на меня.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
— Вообще-то не знаю, — слова вылетели сами собой и Жора недовольно вздрогнул, но сказано верно, я понятия не имею, где и как могла бы найти хоть одного из них, хотя вообразить, зачем эти чужие и враждебные существа могут мне понадобиться, сейчас не в состоянии.
Антон подчёркнуто медленно залез в карман и протянул мне визитку, там только имя и номер телефона, и почему-то мне до одури смешно, что он не написал там что-то типа «вампир №4». Я взяла визитку и сунула подальше в узкий карман брюк — даже чёртов вампирский карманник не сможет вытащить её так, что бы я не заметила.
Я знаю, что Жора не рад, но не собираюсь быть бессловесной и послушной девочкой — ему придётся ответить на все вопросы. Пока ещё во мне гнездится лишь подозрение, но я чувствую, как легко оно может развиться в ярость без границ. Когда мы повернулись к лестнице, я случайно уловила то самое выражение — Антон смотрит на меня не осуждающе и с неприязнью, а с каким-то непонятным озорством. Он подмигнул мне?
Жора испуган, но я позволила ему практически выволочь меня наверх и внутренний двор министерства вместе с заполненной парковкой показался таким нереальными при свете фонарей.
Угнанной машины здесь больше нет, но я не успела удивиться, кто и зачем убрал её, и профессор взял меня на руки, как ребёнка, и пошёл так быстро, что прохожие шарахаются, подсознательно угадывая, что нет ничего человеческого в наших фигурах ив том, как он двигается — чересчур свободно.
Не знаю, сколько мы идём так, только наблюдаю, как он выдыхает прохладный воздух и смотрит на меня, но ничего не говорит и так даже легче — нужно позволить самой себе как-то переварить услышанное.
Жора не обратил никакого внимания на знакомую консьержку и мы поднялись на лифте в его квартиру на Котельнической, где он бережно усадил меня в дурацкое кресло и пристроился рядом, взяв за подбородок.
— О чём ты думаешь? Ты мне не веришь?
— Почему ты выбрал её? Почему ты с ней так поступил?
— Я думал, ты поняла.
— Нет. То есть я с самого начала подозревала её, но я не понимаю. Зачем ей это? И как ты узнал, что она виновата?
— Яна, а кто же ещё? Я точно знаю, что не обращал тебя, а она постоянно тёрлась рядом и контролировала каждый твой шаг.
— А ты тоже следил за мной?
По его взволнованному лицу пробежала волна смятения, он кусает губу и явно сомневается, но понимает, что если будет врать сейчас, то потеряет всё.
— Да. Следил. Почти всё время, с тех пор как понял, что ты стала вампиром.
— Зачем?
Это что, стыд? Ему сейчас стыдно? Но иначе невозможно объяснить то, что я вижу.
— Я влюбился, когда ты ещё была человеком.
— Да ну! И кто рассказывал, что люди ничего не значат для вампиров.
— Кроме тебя.
— И ты решил обратить меня?
— Нет. Хотя ты хотела.
— Почему нет?
— Разве не ясно? — у него грустный и потерянный голос.
— Вообще-то нет, не ясно.
— Ты бы забыла обо мне. Ты и забыла.
— Похоже, это ничего не изменило. Я торчу тут с тобой и ты у нас теперь круче крутого.