Рассказ опубликован в печатном и электронном сборнике рассказов «Лепреконы» литературного конкурса «К западу от октября», который был посвящён теме ирландского фольклора, а именно — лепреконам. 18+
Аннотация:
«Лепрей Кон, отшельником доживающий свои деньки на берегу моря в Ирландии, не совсем обычный старик. На склоне лет старый Кон уверен — судьба сделала из него лилипута в квадрате. И если врождённую особенность малого роста Лепрей никак бы не исправил, то за свою жизнь старик был точно в ответе.
Каждое утро он просыпается, кормит прирученную им чайку и думает о своих любимых детках. Благодаря ему они живут в благополучии и достатке. А ещё он думает о том, что мир неоправданно жесток с лилипутами и карликами. Иногда на Лепрея накатывает депрессия и он вспоминает, что хорошего было сделано за ворох прожитых лет. И если хорошего было сделано мало, то ему всё равно есть о чём вспомнить, чтобы не умереть от старческой тоски и безделья.
Но оказывается, не ему одному есть за что зацепиться в прошлом маленького человека с большими грехами».
Ссылка на пост с артом в большом разрешении и историей
Роскошный стол из белого дуба был наполнен особыми яствами. Персидская скатерть, расшитая золотой нитью вдоль и поперёк в тысячах витиеватых направлений, не была запятнана тем, что на ней находится. В тот момент и при той обстановке это было попросту невозможно.
Очень маленький старик кривоватого телосложения сидел во главе стола на большом стуле с высокой спинкой. Кончики «трона» терялись в откуда-то взявшихся грозовых облаках. Старик даже не ел, а пожирал с великим голодом то, что ему было «наготовлено» Морфеем. Тот лишь стоял в сторонке, не решаясь присоединиться. Бог стоял и нервно теребил свой на сто процентов чёрный подол длинного платья. Стоял и смотрел на едока и на блюда, за которыми того не было видно.
Это были шедевры кухонь из разных уголков света. И пускай всё это была для голодающего самая вкусная пища, она отличалась от неё самым главным — своим неестественным естеством. Всё, что лежало в изящных блюдцах на бесконечно длинном столе, было из золота. Это и забавляло Морфея, но никак не смущало голодающего. Тот уплетал за двоих, а того и гляди, за троих в таком темпе, что Морфей первый и единственный раз в жизни засомневался в своих силах.
Золотая курица и прочая свежая живность елась с золотыми овощами и салатами. Запивалось всё это расплавленным золотом. И так на протяжении многих часов без остановки. Морфей уже присел, а мелкий старик всё чавкал благородным металлом и ничего с губ не ронял.
Но в этот раз увиденное Морфеем его как минимум позабавило. Потому что Морфей был в гостях у необычного человека.
Как известно, сны для некоторых — вторая желанная жизнь, порой недоступная по большому ряду причин. Но старичок, к которому сегодня заглянул бог снов, в ней не нуждался.
В реальности у него было многое: почти не растраченное богатство, мелкий и запущенный дом с индивидуальным дизайном на берегу моря и дети, которые ни в чём не нуждались. Он любил своих детей и внуков и на старости лет старался проводить больше времени в их компании. Но жить старался один. И не потому, что он был не идеальным отцом и дедом. Дети его любили потому, что мало о нём знали.
Прошлое, как известно, мало кого отпускает. Даже жертву, которая ростом не более восьмидесяти сантиметров.
Сегодня ночью богатое на авантюры прошлое его напугало. Маленький старик сел в своей маленькой кровати и завопил — во сне его желудок, набитый килограммами золотой пищи, загорелся. Крик вылетел из окна и через минуту на него ответила чайка. Бугристая и кривая спина старика была ледяной, матрас промок насквозь. Вдобавок к липкой влажности старик перед самым пробуждением успел нассать себе под ноги. Жертва сновидений тяжело дышала, прерывая ритм кашлем — к горлу подкатила желчь. Он ещё никогда не чувствовал себя так жалко. Но всё бывает в первый раз и это не последний его новый опыт за сегодня.
С трудом отдышавшись, он решил выпить воды и сразу сменить бельё. Потянувшись за бокалом, который всегда наполнялся водой и в таком виде ожидавший утра, хозяин дома нащупал ничто. Бокал лежал на полу разбитый наполовину, вода впиталась в индийский ковёр какой-то давней эпохи, о которой старик уже никогда не вспомнит.
Паника начала накатывать одышкой и старик, наплевав на давние боли в спине, спрыгнул и поплёл к графину, что стоял на кухне. Пройдя шагами маленького человека метров десять, он взялся за графин и стал пить. Напившись и издав облегчённое «фух», он заметил остатки вчерашнего ужина и все глотки, проделанные только что, оказались на полу. Гадился он минуту, а тошнило его ещё дольше. Очередному ковру, как и желудку, пришлось несладко. Живот крутило и старик решил, что поганей этого утра в его жизни ещё не было. Ночь, утро… Всё пошло к чёрту из-за этого сна.
— Жестокая мразь этот Морфей, а не бог! — сквозь зубы процедил Лепрей и ещё раз откашлялся.
Раздался звук мобильного. Он лежал на роскошной резной тумбе рядом с кроватью. Ещё десять метров назад. Старик вытер рукавом рот и побежал обратно, на пути ударившись пальцами о ножку стола. Завопил старый бедолага, упал. Мелодия завершилась, уступив вою боли.
Чайка приземлилась на подоконник и по привычке застучала клювом в окно, мол, жрать давай. Но старику в это проклятое утро было не до сраной чайки. Смартфон пошёл по второму кругу и пускать его на третий владелец точно не хотел.
— Аллё? Слушаю! Лео?.. Да, это я. На счёт чего? Сгорело? Как это сгорело? Ты был там? Чёрт… Да, я выезжаю прямо сейчас. Нет, не надо, не едь. Сам разберусь, понимаешь? Личное это. Не беспокойся за меня. Ага, давай, до скорого.
Сегодня чайка останется голодной. Как, впрочем, и в будущем, если не вспомнит свою животную натуру. Только Лепрей Кон кормил её с рук, проживая долгие годы на промозглом берегу и только он «учил её жизни». Сейчас он в спешке, на какую только способен пожилой и маленький человек, надевает мальчишечьи джинсы и тёмно-зелёную жилетку поверх кремовой рубахи. Эдакий ребёнок-ковбой из вестерна для малолеток. Попади на детский утренник в таком виде, он бы слился со всеми остальными детьми. Как впрочем и в любом другом наряде. Только сигары и дым давали людям понять, что перед ними не ребёнок. Но Лепрей курил редко.
Закрыв дом на несколько оборотов, он по привычке оглянулся и, никого не увидев, поспешил к своему жёлтому, как свежий акрил, «жуку» 74-го года. Одна из последних моделей уже устаревшей машины всегда заводилась с пол-оборота. «Жук» никогда не капризничал, но сейчас, будь он проклят, решил барахлить.
— Жёлтый ублюдок! — выругался нервный Лепрей и стал с большим нажимом и скоростью проворачивать ключ.
— Давай, мразь, давай!
Привычный звук мотора ещё пару раз тужился и наконец во всю свою жучью мощь разорался. Лепрей пару раз наддал по самодельной удлинённой педали вхолостую и, вытерев пот со лба, потянулся к бардачку.
Он знал, что там лежит, но не знал, готов ли использовать хранимое по назначению. До этого такой мистической и в то же время реальной надобности у хозяина предмета не было. С другой стороны, старый Лепрей был уверен, что использовать его всё же придётся и лучше не сомневаться и действовать решительно. Как в былой молодости.
Он открыл бардачок и достал оттуда «малыша Кэрри» — ствол под 357-й магнум-патрон. Всё ещё новый револьвер лежал и ждал своего часа. Лепрей взял его в руки, чтобы проверить барабан и убедившись, что пули на месте, бросил его обратно. Заодно проверил наличие компактного фонарика и закрыв бардачок, тронулся с пробуксовкой.
Он набирал скорость и знал, что несмотря на пушку и умение с ней обращаться, шансы победить неизвестного мстительного подонка равны нулю.
Дорога от его дома была посыпана гравием и старик иной раз не спешил на «жуке», заботясь о краске. Но в раннее утро рокового дня Лепрей вовсе забыл о тормозе и гнал «насекомое» что есть мочи туда, где природа хранила секреты самого маленького злобного существа на планете.
Огибая поворот за поворотом, наплевав на ямы и сокращая через засеянные пшеницей поля, он мчится и вспоминает, как десятки лет назад в фамильном склепе на одиноком и запущенном ныне поле спрятал свои богатства — десятки горшков с золотом, серебром и различными драгоценностями.
Монеты и прочее Лепрей надёжно упрятал и с тех пор к ним не притрагивался, взяв тогда необходимую сумму для себя и детей на безбедное существование. И вот спустя десятки лет он не вспоминал о них, частью души надеясь, что никогда и не вспомнит. Бывало, когда он думал о проделках молодости, то хотел, чтобы какой-нибудь гад однажды разграбил склеп, покончив с отголосками прошлого. В такие моменты Лепрей Кон задавался вопросом: можно ли украсть у вора? Но звонок давнего друга оповестил — поле полностью сожжено и, скорее всего, склеп тоже пострадал. Вероятно, поджог. Больше информации у него не было.
Лепрей никогда не верил в совпадения и случайности. Потому ехал как можно быстрее к скелетам своих почитаемых предков. Он доверял товарищу и был уверен, что расплата спустя годы всё таки пришла.
Через поджог, а может и ограбление, некто хочет привлечь его внимание — внимание маленького человека с большим паскудным прошлым. А может это ловушка и как только он выйдет из авто, тут же получит пулю в лоб? Или его «жука» расстреляют из автомата, превратив в консерву, а он в ней станет килькой? А может сначала его схватят, переломают суставы, выдерут ногти, выколют глаза и после слов Лепрея о том, где лежат горшки с богатствами, забьют его? Бросят в тёмный угол родного и холодного сооружения, рядом с прадедушкой Карлом?
Всякое может быть и это всякое точно его убьёт. С другой стороны, столько лет прошло и ничего. Может и сейчас прокатит? Кому он сейчас нужен — старая рухлядь в тридцать килограмм. Если тогда сразу, после происшествия, никто его не прищучил?
Живя в спокойствии на берегу моря, Лепрей думал, что скорее его доконают проклятые сны, нежели какой-нибудь человек, прошлое которого он разрушил. Но старик был не глуп и знал, что пока он утешает себя мыслями о спокойной старости рядом с чайками, прошлое точит ножи, предназначенные для его подлого сердца.
Лепрей Кон не давал гашетке послабления и давил своей малой ногой как только мог, лишь на резких поворотах отпуская её в обмен на тормоз.
Этим утром в округе было необычайно тихо и тепло. Летнее солнце уже в семь часов припекало будь здоров. Лишь жёлтый «Фольксваген Жук» с черным капотом и нервным водителем нарушал спокойствие своей быстрой и дребезжащей ездой. Мотор наконец узнал, что такое предельная мощь и мучался, нагреваясь вдвойне ещё и от солнечных лучей.
Лепрей вспотел и холодный пот обволакивал всё неказистое тело. Кон ненавидел потеть, равно как ненавидел гнать сломя голову. Особенно навстречу своей погибели. Но сегодня он играл по чужим правилам и выбора у него не было.
Лепрей спешит так быстро ещё и потому, что уверен — с останками предков скорее всего погублены и личные богатства, которые в глубине его сознания всё же не давали ему покоя. Его не пугал ужас смерти, не пугал тот, кто её сведёт с ним. Его пугала сама суть нашедшего его возмездия. Возмездия над стариком, который жил на широкую ногу десятки лет и не понёс заслуженного наказания.
Старик вёл «на автомате» с большими широкими глазами и не заметил, как нарушил не одно правило дорожного движения. Дорога к полю пронеслась мгновенно под ворох мыслей о возможном исходе дела. И вот, спустя пол часа быстрой езды, он на месте.
Поле, ещё ночью золотившееся под луною, теперь чернеет под солнцем.
«Так выглядит мой конец? Может действительно солнце нагрело и поле воспламенилось?» — думал старик.
Сухой горячий воздух способствовал этой теории, равно как и тёплый ветер. Лепрей пока не знал наверняка и подъехав к дорожке, ведущей в фамильный склеп необычайных размеров. Дым и запах палёной травы висел над выжженной землёй. Над чёрной, какой когда-то была совесть его семьи. Его собственная совесть ничуть не уступала совести предков и могла посоревноваться с цветом мазута.
И об этом сегодня знает только он. Ведь дети Лепрея были избавлены от нужды добывать деньги самыми незаконными путями. Чем и грешили их бабушки с дедушками испокон веков. Семья Конов хоть и состояла из «маленьких» представителей, но имела большую преступную историю и огромное влияние на некоторых известных людей прошлого.
Но то было давно и Лепрей, после очередного весьма удачного дела, решил положить этому конец. Но его величеству справедливости плевать, исповедался ты или нет после последнего преступного деяния. Она раньше или позже навестит каждого, кто остался у неё в долгу.
Лепрей сидел ещё пару минут в авто и не решался глушить «жука», не решался выдёргивать ключ зажигания. Он смотрел направо, на склеп, стоящий в метрах пятидесяти от него. Рядом возвышался чёрный и корявый ствол недавно ещё большого и роскошного дуба. Будучи мальчиком, Лепрей делал в его ветвях дом и засиживался в нём допоздна. Но теперь от дерева остался лишь обгорелый ствол, который торчал из земли будто сгоревшая полностью спичка. Лепрей сжал губы и вздохнул, переведя взгляд на склеп.
Одинокое сооружение было не тронуто и Лепрею стало полегче. Но его сердце было не согласно с глазами и всё равно билось стремительно. Пот стекал с широкого и большого лба, тёк на нос и с его кончика капал на брюки. Его нога дёргалась на педали газа, левая рука сжимала руль, а правая дрожала на коробке передач — он был готов рвануть в любой момент, если заметит опасность.
Но опасность не показалась и спустя десять минут. Лепрей глянул на приборную панель — маячок топлива мигал.
— Не заправился, дери меня в рот, — тихо, чтобы его не услышали, пробормотал старик сам себе дрожащими губами.
Он заглушил «Фольксваген» и сразу вернулся к склепу. Сглотнул, хотелось пить.
«Надо идти, надо взять себя в руки», — подумал дрожащий Кон.
Он осторожно и медленно, без лишнего шума открыл бардачок и достал револьвер, ещё раз проверил барабан и вышел из авто. Поверх капота провёл взглядом вдоль поля и кроме сплошной черноты никого не увидел. Было тихо. Смертельная тишина.
Лепрей не мог выносить жару и расстегнул жилет и рубашку до пояса, обнажив свой крепкий, несмотря на возраст, торс. Пушку он держал на уровне пояса и был готов стрелять в любого подонка.
Он медленно пошёл к усыпальнице, которая за многие века покрылась мхом. Лепрей никогда не хотел лежать в каменном гробу и стать соседом своим почившим родственникам. Его воротило от этого сооружения — наглого большого куска камня посреди поля, которое теперь принадлежит ему. Столетия назад тут стояли несколько домов, в которых жили его многочисленные родные, которые тут же решили построить семейный склеп. Лепрей ещё в юности сбежал из дома от родителей и от этого ненавистного поля со склепом, в котором, как говорили мама с папой, «он когда-нибудь обязательно будет лежать».
Было очень жарко, особенно когда поле совсем недавно полыхало. Подойдя ко входу без двери из резной и широкой каменной арки, Лепрей встал сбоку и, включив фонарик, заглянул внутрь. Темноту рассёк луч света и обнажил очертания ступеней и зала, в котором находится множество каменных гробов. Самый большой был длинной в метр двадцать, хотя его хозяин был гораздо меньше. Просто по его наставлению его похоронили с любимыми башмаками на высокой платформе, в которых он всю жизнь проходил. Так рассказывала семейная легенда, которая всегда забавляла Лепрея, когда тот был мальчиком.
— Если ты там мразь, выходи! Я готов!
Прежнюю тишину мёртвых нарушил крик гостя и в ответ там, внизу, между гробами, что-то зашелестело занесёнными ветром листьями.
«Он там, он там...» — начал паниковать про себя старик.
— Я тебя слышу, я не один, сволочь, потому медленно топай наверх! — рвал глотку старый напуганный человек. — Кидай пушку и выходи, иначе через пять секунд мы заходим!
Пять секунд быстро прошли и никто выходить не собирался. Более того, странное шуршание тоже прекратилось, будто там никого и не было.
Лепрей пялился вниз, замерев. Он не знал, что делать. Может ему показалось? Возможно всё при том состоянии, в котором пребывал навестивший своих родственников старый Кон.
Старик очень медленно начал спускаться вдоль стены прижавшись так, чтобы в случае перестрелки стойка следующей арки смогла его закрыть. Добравшись до неё, он выглянул и тут же спрятался обратно — никого там нет. По крайней мере, на виду. Зал с гробами хоть и длинный, но не широкий — два ряда, один слева, другой справа, между ними дорожка из полированного камня. Никаких высоких объектов и таких же каменных крышек не было, потому, чтобы спрятаться, надо было бы лечь на землю.
Лепрей никогда не боялся темноты, но сейчас она таила кого-то опасного.
Снова странный шорох в районе дальнего угла. И судя по звуку, кто-то скребёт по мраморной крышке в этой усыпальнице. Непохоже на человека, который прячется. Может он переползает?
«Хер с тобой», — подумал раздражённый Лепрей и зная, куда направлять пушку с фонарём, выскочил из проёма.
Свет разоблачил нарушителя, который пробрался на частную территорию — белка сидела на мраморной крышке и грызла жёлудь!
— Сука! Чтоб тебя!.. Рыжая, маленькая сука…
Проговорил старик, с выдохом опускаясь на гроб своего отца.
Та услышала речь человека и быстро выбежала из склепа вдоль стены, огибая покойников вместе с гостем.
Лепрей перевёл дух и снова направил фонарик с пушкой на манер полицейского в дальнюю часть сооружения. И остановился, как вкопанный.
Перед ним были разрушенные гробы его самых дальних предков, о которых в семье слагали истории. Куски камня вместе с мрамором и костями валялись вокруг. Кто-то тут знатно поработал.
Подойдя ближе, старик понял — добрались. Каменный пол был разрушен в том месте, где Лепрей много лет назад спрятал свои сокровища. Старый Кон подбежал и удивился больше, чем ужаснулся — перед ним находились, на том же самом месте, нетронутые горшки с монетами. Став на колени, Лепрей вплотную начал освещать фонарём сокровища и вот тут его охватил ужас — два больших и широких горшка были залиты кровью и в каждом из них лежала голова одного из его коллег по «опасному бизнесу». Судя по сохранности, они были убиты в пределах нескольких дней, а головы привезены прошедшей ночью.
Кон узнал каждого, несмотря на недостаток освещения и увечья, нанесённые убийцей.
— Нет, нет, нет… Чёрт… Не повезло мне, настал час…
Начал быстро лепетать старик, закрывая нос изгибом локтя — вплотную вонь разложения хорошо чувствовалась.
Старик ещё раз провёл фонарём знакомые лица и увидел у одного в неестественно сжатых и синих губах лист бумаги. Записка с посланием ждала, когда её прочтут.
Но увидевший её не решался трогать. Он ещё раз оглянулся вокруг и прислушался — кроме него и мертвецов никого не было.
Выдернув лист, он поднёс его к носу и, подсвечивая фонариком, прочёл:
«Времени у тебя, маленький членосос, маловато. Моё терпение исходит на нет. Так что тащи задницу обратно домой и даже не вздумай делать свои маленькие кривые ножки или брать таких же ублюдочных друзей в помощь — у меня твои детки и внуки. В их маленькие тупые головешки так и просится пуля-другая. Так что сделайся человечным хотя бы на смертном одре и не играй со мной. Твоя смерть уже заждалась и я рад буду помочь отправить тебя в её объятья. У тебя полчаса».
Лепрей побежал со всех ног на свет божий, ещё раз прочитал написанное и слёзы покатились обильным ручьём. Это конец. Он застал его в старости, слабости и страхе. Времени на осознание полноты проблемы и поиск решения у него не было. Потому Лепрей засунул записку в карман брюк, пробежал пятьдесят метров быстрее любого лилипута в мире и прыгнул в «жука». Тот сразу завёлся и помчал своего владельца обратно домой.
И вот старый и необычно маленький человек гонит свой яркий жёлтый «Фольксваген Жук» сквозь лесные тропинки и одинокие деревни в надежде спасти любимых отпрысков от незаслуженной смерти. Ветки царапают краску авто, а выбоины безжалостно бьют днище, заставляя несчастного старика подпрыгивать. Он чувствует, что это последний раз, когда он едет в своём любимом автомобиле и потому нет смысла его беречь. Он сейчас не важен так, как важны жизни детей.
После каждой ямы он газует в пол и специальная длинная педаль, которую он когда-то сделал, привычно скрипит. В такт ударам о его живот трётся заряженный и готовый на всё «курносый». Фонарик не устоял при первом же повороте и упал с сиденья.
Машин на дороге почти не было. В том районе живут одни пожилые люди и занимать дорогу в такую рань у них привычки нет. Потому Лепрей смело обогнал пару машин и обрезал путь в том же поле. Для пущего сокращения срезал ещё, сбив деревянный забор и помчался по лугу, наплевав на бампера, которые поразбивались при съезде с дороги. Коровы и лошади удивлённо провожали нарушителя и старик подумал, что сверху он похож на ромашку, правда без лепестков.
— Ну и хер с этими лепестками! Я еду за тобой, сука! — проорал водитель жёлтого «жука» и откашлялся.
Слёзы катились по щекам и попытка нагнать адреналина и прогнать страх не увенчалась успехом. Старик понимает, что плачет лишь третий раз за всю жизнь: первый раз это было после смерти родителей, второй раз — при рождении детей, и вот сейчас, перед своей смертью.
И вот он заезжает на свою улицу. На горизонте показался дом с чужой машиной рядом. Старик «придержал коней» и начал подъезжать очень медленно, одной рукой управляя авто, другой держа револьвер. Обе дрожали. Сердце его никогда так не билось.
Наконец остановившись возле чужой тачки, он снова взводит курок револьвера и утерев слёзы, осторожно выходит из авто.
На улице тихо, дверь дома закрыта. Если бы не авто, можно было бы подумать, что всё нормально. Лепрей дрожащими ногами подходит к машине врага и выставив руки с «малышом Кэрри» перед собой идёт вдоль джипа. В машине пусто, значит всё как в записке — он в доме с детьми.
Лепрей подкрался к окнам. Шторы так и остались занавешенными и старый Кон не мог видеть, где заложники и убийца. Старик оглянулся и ещё раз перепроверил барабан револьвера, прижал и без того взведённый курок.
Что делать? Глупо надевать маску героя и врываться в дом — могут быть убиты его родные. Шансы застрелить противника малы, тем более он не знает, один ли убийца. Да и старик даже в лучшем своём состоянии не боец. К тому же карлик. Его враг вряд ли ему подобный. То, что учинил в склепе этот ублюдок, одному карлику не по силам.
Поэтому, он поступил разумно и единственно правильно, как он тогда думал и, подойдя ко входу, сообщил о прибытии. В ответ раздался мужской голос:
— Быстро ты. Просовывай руку с пушкой в дверь и бросай. Я подхожу, забираю её и тогда ты очень медленно входишь с поднятыми руками. Сделаешь что-то не так, застрелю девочку. Понял меня?
— Понял! — стараясь скрыть страх крикнул Лепрей.
Старик сделал как было приказано и вот перед ним человек, встретивший его в прихожей. Высокий и широкий в плечах мужчина был вооружён пистолетом. Он жестом дал понять, чтобы Лепрей заходил следом в зал. Убийца не сводил пушки с маленького человека.
Войдя в зал, Кон увидел детей с кляпами во рту и со слезами на глазах. Они сидели у стола без видимых следов насилия и были связаны. Рядом с ними стоял завязанный мешок, привезённый злополучным гостем. Карлик надеялся, что там не очередные головы каких-нибудь его старых знакомых. Хотя, если это спасёт положение, он готов и на это.
Здоровенный сукин сын в берцах, военных штанах и чёрной футболке сел в кресло у окна. Лепрею нравилось вечерами сидеть в нём, потягивать вермут и читать древнегреческую литературу.
— Видишь, твои детки пока живы. Но их физическое состояние зависит от истории, которую ты сейчас мне расскажешь. Если я услышу искренность из твоего поганого рта, то я их не трону. Но если мне не понравится хоть одно слово, я убью внучку. Ещё слово — внука и так далее. Думаю, расклад ты понял.
Старик кивнул не сводя глаз с того, кто пришёл мстить.
— И последний маленький нюанс: ты отсюда живым не выйдешь, так что думай о них. Я пришёл за твоей головой. Убивать ещё и их в мои планы не входило, да и желанием особым не горю. Но я могу передумать, если ты что-нибудь учудишь. Ещё раз: неправильно сказанное слово, шаги во дворе, мигалки вдали или другая какая херь в первую очередь скажется на них. Так что начинай скулить с самого начала.
Лепрей окончательно понял, что ему не спастись. Стоял вопрос выживания детей.
— Как отец я не могу не просить тебя отпустить их. Я старик и готов умереть. Они не виноваты в том, что я сделал когда-то.
— Да-да, дети не отвечают за своих родителей, вечная песня. Вот только мне похер на них и ещё больше насрать на твои чувства — сегодня ты сдохнешь и единственное что ты можешь сделать хорошего, так это постараться, чтоб они не сдохли вместе с тобой. Уяснил?
Маленький старик кивнул и сделался ещё меньше.
— А теперь рассказывай всё с самого начала. Как ты такой уродился и как так вышло, что ты, такое маленькое убогое чудовище, сумело убить моего отца, а потом свести мать в могилу. И только попробуй что-нибудь упустить — я тебя к херам уничтожу. Буду по частям отрывать от тебя плоть пока ты не сдохнешь в муках. Начинай.
Лепрей откашлялся.
— Я всю жизнь сознательную чинил башмаки. Как мой отец и его дед. Все в нашей семье занимались ремонтом обуви — так испокон веков повелось. Рано или поздно, по достижению мастерства и одобрения старших, было принято брать заказы у состоятельных людей. Ещё лучше у фабрик и заводов. Но мне не везло так как братьям и я довольствовался индивидуальными заказами — чинил туфли и сапоги мелким чиновникам и другим состоятельным людям. Пока братья делали грубую, но огнеупорную подошву шахтёрам, я подшивал и проклеивал элегантные туфли.
Убийца напрягся и согнулся, опустив локти на колени. Он пригвоздил старика взглядом:
— Это только полдела вашей семейки. Пыль в глаза людям, чтобы в настоящие дела нос не совали. Что делали остальные?
— Все занимались тем же...
Раздался выстрел. Дети закричали, внуки заплакали.
Гигант подскочил к Лепрею и, схватив его за волосы, запрокинул голову и приставил пушку к подбородку:
— Мимо. Но следующий будет в башке у девочки. Я всё знаю про вашу долбанную семейку. А теперь говори как есть, иначе они все мигом сдохнут.
Мститель отпустил Лепрея и снова сел в кресло. Старик откашлялся, слёзы покатились.
— Крали мы! Запугивали, шантажировали!.. Даже убивали! Я тоже не в стороне стоял — всё что надо делал исправно. Ради семьи на всё шёл!
Старик рвал глотку в последнем порыве.
— А что ещё нам делать было, недоросткам? Кому мы к чёрту нужны такие? Где деньги брать? Как семью обеспечивать, если серьёзной работы никто никогда не давал? А? Где нам рады были? Куда не придёшь, смотрят как на калеку беспомощного, мол, что он может? Как нам выживать? В цирке уродов выступать? Мне сейчас каяться, что моя семья когда-то давно смогла стать такой же состоятельной и сильной как другие? Да, сознаюсь, нечестным путём всё это было — а ты покажи мне честных! Покажи! Да я гордость испытываю за семью свою, хоть и не был согласен со многим, что было принято в наших стенах!
Громадина засуетилась, ухмыльнулась.
— Вот она ваша правда, вот она!
— Был бы таким же понял, каково это, жить с постоянной мукой доказать остальным, что ты чего-то стоишь. Что ты такой же человек нормальный, как все вокруг, пускай и мелкого роста.
— Не спорю, старик. Но убивать моего отца тебя никто, сука, не заставлял.
— Я не хотел того, что с ним случилось.
— А ты знаешь, как он покончил с собой?
— Нет, но новость, помню, ходила, что кто-то повесился.
— Ага, это он был. И как, не мучался ты после своих трудов?
— Мучался, потому и завязал. Никогда больше не крал.
— Прям исповедь... Твои друзья, те, которым я бошки поотрывал, сразу тебя сдали. Точнее один из них, помоложе который. Старик тот даже не сопротивлялся особо. А вот моложавый даже почти убежал, но перед смертью всё таки раскололся.
— Как ты на них вышел?
— А какая разница? Мой отец тоже имел влиятельных друзей. Они помогли найти их. А ты, хитрый ублюдок, на дело никогда не ходил. На стрёме стоял? Так?
— Так. Мы хорошо всё продумывали и никогда не попадались. Ни один коп на работягу-карлика в таких крупных кражах и не посмотрит, когда вокруг преступность процветает.
— Но в моём случае ты обосрался конкретно. Знаешь как? Нет? А я скажу. Старикашка, видно, давно с тобой на ходках был. Нигде не засветился и следов не оставил — чистейшая работа. А тот что помоложе, перед ограблением сигару смолил. И его свежий табак нашли на ковре в доме. Маленькую такую щепотку. Она на одежду с сигары упала, а с неё на пол. Мы и расспросили в ближайшем магазине о недавних покупателях, которые брали сигары с таким табаком. Их привезли из Китая за пару дней до ограбления. Вот продавец его и запомнил. Навели справки. И хотя мы уверены не были, что клиент наш, всё же навестили его. Пришли, а он сразу бежать. Тебя и ещё того пердуна сдал. Этот бегун тебе записку и передал, хех.
— Ты ведь знаешь всё, на кой тянешь?
— Твои детки ведь не знают о прошлых делах семейки, верно?
— Нет.
— А теперь знают. Да, детки?
Детки сидели и мычали в рыданиях с глазами, полными ужаса.
— А теперь давай говори как ты узнал, в каком мы доме жили.
— Твой отец в благодарность пригласил меня на ужин. Ему понравилось, как я проклеил его туфли. Он был хорошим человеком и я не хотел, чтобы так получилось.
— Так вот как… Твою ж мать. Всё офигенно просто у вас складывалось. Это ж надо… Он тебе дал туфли починить. И ещё по доброте душевной в гости пригласил! А ты его взял и угробил в благодарность. Что ж ты за тварь такая… А потом мать следом.
— Я твою мать не трогал и никто из моих к ней не притрагивался.
— Знаю. Она спустя полгода сама решила с ума сойти. Пролежала ещё несколько недель в палате с мягкими стенами и умерла. Говорят, орала всю ночь, на стены кидалась, отца звала и наутро сердце не выдержало.
Лепрей опустил голову. Мужчина молча сжимал пушку, нервничал. Через секунд десять сказал:
— Вы тогда почти всё унесли. Отец любил хранить крупные суммы в монетах и собирался положить их в банк. Мол, золото надёжнее всего. Не успел. Вот и отчаялся. Всю жизнь пахал, чтобы карлик и два ублюдка в личных коттеджах зажили. Деткам, небось, будущее обеспечил ого-го.
Старик молчал и уже стоял на коленях — ноги не держали, сердце щемило, а голова кружилась.
— Короче, всё с тобой понятно. Пора тебя кончать к херам. Вставай давай.
Лепрей встал и посмотрел на детей.
— Видишь мешок? Там доля дружков-мертвецов лежит. Сейчас ты медленно идёшь к нему и засовываешь эти монеты себе во все карманы, какие только у тебя есть. Ещё в рот позапихиваешь. Иди.
— Хочешь убить — убивай! — сорвался Кон.
— Пасть заткни свою! Топай к мешку, сука!
Кон подошёл к мешку и начал класть в широкие карманы брюк золотые монеты не понимая, какую роль они сыграют через пару минут. Дрожь не прошла, потому несколько монет упали с глухим звоном. Набив карманы, он засунул семь монет стопкой себе в рот. Посмотрел на детей, пролил слезу и повернулся.
Верёвка, перекинутая через перекладину под потолком, уже ждала его. В метре от неё, на другой, висел револьвер. Под ним стояло придвинутое кресло.
— Я даю тебе шанс умереть без мучений, а заодно спасти деток от ужасной картины. Если ты дотянешься до пушки, я застрелю тебя. Да, ты повиснешь в петле, но не будешь хотя бы дёргаться и кряхтеть. В этом можешь на меня рассчитывать — опомниться не успеешь, как уже будешь стоять у адских врат или куда там таких выблядков отправляют. А если ты не дотянешься, что скорее всего и произойдёт, то удушишься, как собака. Я ведь сюда не за своей смертью пришёл, верно? А теперь становись на табуретку, поиграем.
Лепрей медленно, как на эшафот, поплёл к ней. Он ни о чём не думал, когда залазил на табуретку и затягивал петлю на широкой шее. Впереди в метре от него висела быстрая смерть или сомнительный шанс остаться в живых, убив мстителя. Старик понимал, что с монетами он не сможет дотянуться, не соскочив с табуретки.
— Да, именно. Не карлик бы дотянулся, но я ведь сюда пришёл за другим. Посмотрим, на твоей ли стороне сегодня удача. Как когда-то она была с тобой в моём доме.
Лепрей осторожно повернул голову и глазами отправил последние поцелуи детям. Он молил случай. Зрение сквозь слёзы в последний момент выцепило букет клеверов, стоящий на окне. Голодная чайка сидела на подоконнике и через стекло, постукивая, пыталась клевать цветы.
Прыжок отшвырнул табуретку назад, петля со скрипом затянулась, монеты выпали изо рта и освободили место для хрипа. Через несколько минут тело карлика Лепрей Кона перестало дёргаться. Монеты так и тянули его вниз.
— Глядите-ка! Ваш папенька, хех, вон как вытянулся! — радовался мститель.
Рыдания и стоны заполнили дом и мужчина, усмехнувшись, вышел на улицу. Завелась машина, колёса провернули в песке несколько раз и отомщённый уехал, оставив детей с телом своего отца.
Сгустились тучи, начался дождь. Поднялся ветер, стал задувать в помещение. Шторы с тюлями пригласили Лепрея на танец. Старик Кон будучи молодым любил танцевать. Но сейчас тело и не думало покачиваться.
Февраль, 2021 г.
К западу от октября ~ Non/fiction | Book-Salon ~ #кзападуотоктября #лепреконы #сборник #рассказ #story #novel #книга #писатель #деньсвятогопатрика #хоррор #ужасы #муза #искусство #art #творчество #creation #жизнь #вдохновение #символизм #готика #мистика #история #writer #life #happiness #symbolism #gothic #mystic #history #беларусь