В хате тяжело и душно. Владимир запретил открывать окна, хотя сам он уже давно нормально не встаёт. Только до отходного места да обратно на любимую лавку. В хате душно, невзирая на позднюю промозглую осень. Владимир дышит тяжело и с присвистом, выпуская воздух сквозь зубы. Пусть он и перестал выходить, зато посвящает много времени чтению. Раз в месяц приезжает торговец книгами, и тогда Владимир приказывает жене привести его в порядок и намыть хату до блеска.
Торговец на него старается не смотреть, и Владимир в такие моменты ухмыляется во весь рот. Он знает, что его внешний вид не слишком приятен окружающим. Из-за чрезмерного поглощения пищи и неподвижного образа жизни его тело превратилось в бесформенный мешок с костями и плотью. Когда на Владимира смотрит жена, в её светлых глазах плещется страх. И ему нравится это ощущение! Жену он давно не любит, но понимает, что без неё его налаженная жизнь рухнет, и только поэтому не гонит её прочь.
Часы мирно тикают, и Владимир кидает взгляд на них - старые, украшенные резьбой, привезённые откуда-то из-за моря. Владимир до сих пор не понимает, как определять по ним точное время, но ему они очень нравятся. Особенно их мерное тиканье.
Пора было поесть.
- Галина-а-а-а! - протяжно орёт он, и с улицы слышатся торопливые лёгкие шаги. Его жена походит на копию самой себя - худая, высокая, с белым платком, повязанным вокруг головы. Она молча смотрит на Владимира, после чего поворачивается к печи и ставит перед ним чугунок с щами. Он одобрительно угукнул, дождался, когда жена выйдет, и принялся за еду.
***
Поженились они как положено, как родители жениха прислали сватов. Галя тогда была тонкая, звонкая, девушка-хохотушка. Да и сам Владимир был статным широкоплечим парнем. Жили хорошо, на самом деле. Справили хозяйство, через год один за другим народили троих детишек, двух мальчишек да дочку. Дети, как выросли, разъехались, обзавелись собственными семьями.
Владимир продолжал работать, Галина смотрела за хозяйством. Жизнь была ровной и размеренной, как положено.
Это произошло в конце июля. Месяц выдался жарким и сухим, но Владимир целыми днями пропадал на поле - убирали пшеницу. А однажды вечером муж не вернулся домой. Вроде как со всеми работал, а когда все вернулись, его не было. Галина тогда всю деревню на уши подняла, поле, где работал мужчина, прочесали, но никого так и не нашли.
Но Галина даже затосковать толком не успела - вернулся Владимир через два дня. Радость женщины помешала ей разглядеть, что он стал другим.
Поначалу он перестал из дома выходить. Вот просто прекратил и всё тут. Сначала сказывался больным. Благо, что давно налаженное хозяйство да какое-то количество наёмных работников обеспечивали ему стабильный доход. Галина за мужа искренне переживала, заботилась о нём. Их отношения всегда были достаточно нежными, а тут они начали меняться. Владимир стал грубить жене и обижать её.
А ещё он стал очень много есть.
Тут ещё и люди из большого города нагрянули, сказали, что частного хозяйства больше не будет, и всё будет общим. Всё словно с ног на голову перевернулось. Галина совершенно не знала, что ей делать, а тут ещё и муж, который стал совсем не похож на себя...
Через несколько лет от прежней зажиточной деревни остались жалкие останки. Дети много раз звали Галину к себе, но та не могла бросить мужа, который стал кем-то другим. Не тем Владимиром, которого она раньше знала, а дети и вовсе перестали с отцом общаться.
Так и продолжала жить, но теперь уже и хозяйство на себе она тащила, а забота о муже стала каким-то необходимым элементом её жизни, но не более того. Галина искренне считала, что должна заботиться о нём, хотя его отношение год от года становилось всё хуже. И Галина понимала, что ведёт себя неправильно, что нужно жить для себя, а не для мужа, который её совсем ни во что не ставит. Но было у неё ощущение, что даже если она уйти попытается, то ни к чему хорошему это не приведёт. Было у неё предчувствие какой-то беды, если она рискнёт что-либо изменить по собственному желанию.
И что с этим сделать, придумала она тогда, когда чаша терпения совсем переполнилась.
Владимир тогда разбушевался. Пусть и почти не ходил он уже, от собственного веса ноги отказывались шевелиться. А Галина к нему слишком близко подошла, и он схватил её за руку:
- Если кормить меня не будешь, я тебя саму съем! Накорми меня немедленно! Накорми! Я хочу есть!
От чужого крика у Галины заложило уши, да ещё и пальцы Владимира с такой силой вонзились ей в руку, что казалось - ещё немного, и он сломает её руку. Галина уже толком не помнила, как отговорилась и высвободилась, но с тех пор с мужем не разговаривала вообще. И думала, думала, думала, как и что ей сделать, чтобы избавится от него.
А потом ей пришло озарение.
***
В избе ведьмы удушливо пахло травами, да так, что Галине пришлось дышать через рот. Запах трав дурманил, и словно какая-то пелена висела перед глазами женщины, мешая ей саму хозяйку лачуги рассмотреть. Да, ведьма жила в лачуге, возле старой упавшей ели. Ветра выветрили корни, и там образовалась своеобразная пещера, вот там и было ведьмино жилище. Но стоило лишь откинуть полог и зайти, то словно в нормальном доме оказываешься, вот только очень маленьком!
- А, знаю, зачем пришла... Как ещё не сожрал? Но хорошо, что хоть сейчас пришла. Ещё бы немного и всё... - ведьма противно хихикала и что-то говорила, поблескивая глазами, а Галина слушала, открыв рот.
Только лишь оказавшись на улице и продышавшись, она смогла прийти в себя. Деталей разговора она толком не помнила, только знала, что должна принести ведьме самую дорогую её сердцу вещь, чтобы от обжоры избавится.
Да, именно от обжоры, так как Владимира уже давно не было, как сказала ведьма.
Галина некоторое время обдумывала чужие слова.
Домой почти бежать пришлось, и успела она с трудом - тот человек в доме уже начал недовольно ворочаться. Их родной дом превратился в какое-то подобие гнезда, в которое совершенно не хотелось возвращаться.
Галина долго думала, какая может быть дома вещь, дорогая её сердцу? Она перебирала в памяти некогда любимые вещи, словно старые фотокарточки, но ничего не находила. Ведьма ведь обманывать не будет? Галина давно уже спала в сарае за домом, не хотела ночевать в душной избе, рядом с некогда любимым мужем.
Время утекало сквозь пальцы, и она физически это ощущала. Старалась дышать глубоко, кормить мужа, при этом не смотря на него, и думать, сосредоточенно думать, что это за самая дорогая её сердцу вещь?
А Владимир становился всё больше и больше. Лавка с треском проломилась под его весом, и теперь он сидел на полу. И продолжал есть. вернее не есть, а уже жрать, закидывая еду в широко открытый по-лягушачьи рот. Галина боялась, очень, до дрожи в ногах, но ещё ей страшнее было ему еду не принести.
Дождливым осенним вечером она ворвалась к ведьме. Её глаза были круглые и блестели, словно две маленькие луны под светлыми бровями. Она швырнула под ноги старушке маленькое серебряное колечко и разрыдалась, упав на колени. Ведьма ничего спрашивать не стала, только расхихикалась, поднимая простенькое украшение. Она ничего не спрашивала, но всё великолепно знала.
Неразумное дитя соседское сунулось в избу, пока Галины не было. Наверное, большая часть жителей думала, что Владимир давно умер, а Галина вёдрами в хату еду таскает от того, что мыслит всякое. Вот дитё любопытное и полезло. Жили они через три двора от Галины, привезли дитё из города великовозрастное, к деду, дабы немного отдохнуло да ума набралось.
Галина точно не знала, что произошло.
Нашла только обувь чужую и довольного Владимира, который пальцы облизывал.
Женщина похолодела и бросилась к ведьме, стискивая в ладони колечко, которое ей когда-то мать подарила. Колечко давно уже ей не по размеру было, но Галина его носила просто на верёвочке. Скучала по матери, а это была память о ней. Дома она ничего не рассматривала, но вряд ли человек влез в чужой дом, чтобы свою обувь там сбросить. А вид Владимира...
Ведьма всё хихикала, бормотала что-то, усадив Галину на низкий стульчик.
- Вот вы люди странные. Вечно беду до последнего растите, а потом, как надо спасаться, так тоже медлите. Словно изменить можно уже свершившееся. Изменить нельзя, да, но вот подправить можно. А ты его ещё и кормила, бедовая девка! Уехать тебе придётся. Да-да, уехать, бросить всё, а я с ним совладаю. Проглотили его, оболочку натянули, но что-то от него внутри ещё осталось. Иначе бы он и тебя сожрал, переварил да выплюнул бы. Когда он тогда пришёл, надо было из дома его выгнать, не кормить, святой водой порог окропить. Ох-ох, натворила ты делов... Есть куда ехать-то? - Галина настолько привыкла к чужому бормотанию, что вздрогнула от неожиданности.
- Да, есть... - бесцветно ответила она.
Можно к сыну старшему или к дочери...
Она как во сне пошла по дороге прочь от дома. Слова ведьмы стучали в голове Галины, пульсировали в висках и направляли его.
Очнулась она уже в поезде, который уносил её от родной деревни всё дальше и дальше.
Галина расплакалась от облегчения.
Всё закончилось... Ведь закончилось?
***
Ведьма стояла перед домом, и понимала, что самой ей не справится. То, что схватило Владимира превратилось в нечто невообразимое. С такой сильной нечистью она никогда не сталкивалась. Ведьма прикусила губу, смотря в приоткрытую дверь, в которой то и дело мелькало нечто пухлое и светлое. Кто-то ворочался в сенях и просил есть, скулил, повизгивал. Доски дома поскрипывали и стонали от нагрузки, но пока держались.
Почувствовав солоноватый привкус во рту, ведьма спохватилась и вытерла рот рукавом своей рубахи, после чего глубоко вздохнула. Нужно что-то делать, иначе обжора доберется до соседнего села. Из этой деревни ей удалось всех выгнать, задурманив, но...
- Жрать тебе дать?! А ты не ошалел часом? Какое тебе жрать? Ты даже в дверь выйти не можешь! Будешь мучится от голода! - Она расхохоталась, намеренно дразня нечистого. Тот заворочался усилинее, заворчал, в потом взревел.
Дверной косяк жалобно всхлипнул, когда его выдавили, выламывая, всем телом.
Ведьма развернулась и направилась к лесу, неся в руках пучок травы. Это давало ей человеческий запах, а для обжоры это теперь главное лакомство. Вот ведь... Галина! Затянула всё, как сама только спаслась? Хорошо, что хоть додумалась к ней прийти, а то совсем беда бы была. А городских звать... Только хуже всё будет.
За её спиной шумно дышали и ползли. Словно гигантский слизняк. Хорошо, что он не может передвигаться быстро. Ему вообще сложно передвигаться, но сейчас он полз за ней, привлечённый человеческим запахом.
Ведьма медленно подходила в лесу, и думала о том, то вовек не расплатиться за услугу, которую ей окажут. Вот ведь... Галина.
Она усмехнулась себе под нос. Она её обязательно найдёт и должок с неё взыщет.
А пока ей нужно было завести обжору как можно глубже в лес.
Там помогут.
#рассказ #проза #деревенская мистика #страшный рассказ
КОНЕЦ
