оглавление канала
Тут, Михалыч задал мне вполне резонный вопрос.
- А с чего ты решила, что скелеты эти и есть Аграфена с Иваном.
Говорить о найденных серьгах, мне очень не хотелось. И я ответила туманными намеками:
- Я вещь некую нашла там, рядом со скелетом. И потом, на одном из них явно видны остатки свадебного платья. Не думаю, что в вашей деревне у невест было в обычае шастать по подземельям.
Мужики в задумчивости поглядывали то на меня, то на Марию Афанасьевну, которая сидела, уткнувшись в свою тарелку. Потом, Павел мне задал вопрос:
- Ну, и что ты думаешь дальше со всем этим делать?
Я пожала плечами.
- А что тут думать. Аграфену с Иваном надо вытащить и похоронить по-человечески. Да, и в ящики не мешало заглянуть. Мало ли чего там. Хотя, я думаю, что именно там и лежит Игнатовское золото.
У Михалыча разгорелись глаза.
- Иди ты!!! – Восторженно выдохнул он. – Неужто и впрямь, золото?!
Я усмехнулась.
- А, чего ты так возбудился то? Золото, если там именно оно, мы сдадим государству. Хватит ему уже тут умы людей будоражить, да с толку сбивать. Или вы что против имеете? – Я оглядела всех по очереди.
Павел с Афанасьевной просто кивнули, соглашаясь с моими доводами. Михалыч как-то погрустнел, но от коллектива отрываться не стал, тоже закивал головой. А я продолжила.
- Только я предлагаю, милиции сообщить в самый последний момент. А то народ в деревне прознает и взбудоражится раньше времени. Чего доброго, кинуться подземелье искать. А это, точно, до добра не доведет.
Мы еще поговорили, обсуждая предстоящее дело. Мужчины внесли поправки в мой первоначальный план. Я возражать не стала, с облегчением передав главенство Павлу. Есть мужчины, вот пускай они и решают. А свое дело я сделала.
Михалыч с Павлом засобирались, глядя на меня вопросительно.
- Я еще с Марией Афанасьевной побуду. – Ответила я на их немой вопрос. – Нам о своем, о женском потолковать надо.
Павел пристально посмотрел на меня. Я опять, смутилась под его взглядом. Уши заалели, но взгляд я выдержала. Афанасьевна, конечно, заметила наши переглядки, и только улыбнулась краешком губ.
- Я тебе там карабин принес. Так, на всякий случай. У тебя патроны-то есть?
Я кивнула, что мол, да, есть. Павел хмыкнул.
- Так я карабин то в сенях положу. Как пойдешь, захватить не забудь.
Еще раз попрощался с Афанасьевной и тихо прикрыл за собой дверь. Мария Афанасьевна, хитро прищурясь, посмотрела на меня.
- Павел то мужик добрый, обстоятельный. Опять же, руки золотые и мастерство при нем. – Потом, нарочито тяжело вздохнув, села на лавку напротив меня и сообщила. – Он ведь не тутошний. Появился здесь, когда Егорке то только два годка сравнялось. Жена, говорили, в городе у него померла. Вот он сюда и подался, в глушь. Опять же, ребятенка то в деревне не в пример легче растить. Ох, и намучился он с ним. Егорка то оторва из оторв. Иной раз, сладу никакого с ним нет. Но, отца любит. Тутошние бабы то с ума по первости сходили. Каждая норовила перед Пашкой то показаться. А он, знай себе посмеивается. Вот, бабы то наши и решили, что жену свою, видать крепко любил, все забыть не может. Ну, и отстали потихоньку. Хотя, иногда нет-нет, да вздыхает какая. Клавка из продмага, уж шибко за ним увивалась. То пирогов испечет, то варенья из дикой ягоды какого наварит. И все, Егорку пыталась привадить. Мол, сиротинушка, без матери, женской ласки ему, вишь, не хватает. А, Егорка то, не шибко к ней ластится, все норовит волчонком глядеть. Так вот, Клавке то, и осталось, что издаля глядеть, да вздыхать.
Я нахмурилась, выслушивая всю эту информацию. Потом, не выдержала и спросила:
- Мария Афанасьевна, а зачем вы мне это все рассказываете? У меня своих проблем выше крыши, чтобы еще о чужих думать.
Бабулька отставила нарочитый тон и сердито заявила.
- А, рассказываю я тебе, голуба моя, вот зачем! Глянешься ты Павлу! Сильно глянешься! И я тебе счастья хочу. За таким мужиком, как за каменной стеной жизнь проживешь. И, не делай вид, что я тебе что-то новое сказала. Ты уж, и сама это поняла.
Я нахмурилась еще сильнее.
- Я, Мария Афанасьевна, все понимаю. Да, не верю. Что ж, поживем – увидим. А пока, рассказать вам хочу.
Старушка замахала на меня руками, не дав договорить.
- Да, погоди ты, успеешь. Неужто ты из-за одного стервеца, людям верить перестанешь. Отболело, поплакала, да и будет! Тебе дальше жить надо. А люди то, они все разные. Под одну то гребенку всех не расчесывай.
Я поняла, что, если не успокою старушку, эти душеспасительные беседы не будут знать конца. Поэтому, я закивала в знак согласия головой.
- Хорошо. Я подумаю на досуге. А теперь послушайте. Важно это.
Бабулька слегка нахмурилась, но смирилась. И в ожидании уставилась на меня своими внимательными глазами.
- Меня из подземелья Аграфена вывела. Самой бы мне ни в жизнь не выбраться. – Выпалила я, и со страхом посмотрела на Марию Афанасьевну. А, ну как, не поверит?
Она посидела в задумчивости, немного пожевала губами и спокойно мне сообщила:
- Я почему-то так и подумала. Не зря она тебе во снах то являлась. Не желает тетушка, чтобы ее за самоубийцу считали. Правды хочет душа.
Я опять выложила тряпицу с серьгами на стол.
- Мария Афанасьевна, вы серьги то, заберите. – Предотвращая новый всплеск протеста, я вытянула руку, ладонью от себя в знаке протеста. – Вы что хотите с ними, то и делайте. Можете в музей отдать, можете продать. Цены они немалой. За них три таких деревни, как наше Пантелеево купить можно. А хотите, можете, хоть в колодце их утопить. Дело ваше.
Старушка как-то поникла головой. Повздыхав тяжело, она поднялась и ушла в соседнюю комнату. Вернулась быстро оттуда, неся в руках резной ларчик. Взяла дрожащей рукой тряпицу с серьгами и положила ее в шкатулку.
- Ладно, дитятко, так тому и быть. Ты прости меня, старую. Уж больно я испугалась, что бриллианты эти свет увидели, знать беды надо ждать. От них одно горе.