- Вот сетуют сегодня на то, что нет распределения врачей в сельскую местность, - вздохнула Ольга Андреевна, звонко постукивая ложкой о стенки бокала. Чай уже почти остыл, а она всё ещё судорожно помешивала его, вглядываясь в окно вагона, мимо которого проносился однотипный осенний пейзаж, - А раньше не спрашивали никого особо.
Деревья уже давно окрасились в яркие тона, готовясь окончательно погрузиться в зимний покой, но на улице было солнечно и пока ещё тепло.
Моя попутчица представилась врачом-терапевтом. Она ехала в Москву из Питера на повышение квалификации. Это была приятная светловолосая пожилая женщина, с ясными голубыми глазами и неизменной задумчивой улыбкой на лице. Она располагала к себе, я ещё подумала, что такой врач непременно должен вызывать доверие пациентов. Жаль, что она в возрасте, предполагающем скорый выход на пенсию. Старые, опытные кадры уходят, а новые...
- Я в молодости так и начала свою карьеру: распределили меня в один маленький посёлок неподалёку от тогда ещё Ленинграда, - продолжила моя собеседница.
- Там, наверное, перспектив не было, вот вы и уехали? - участливо спросила я.
- Не в этом дело, - вздохнула Ольга Андреевна, - Если интересно, времени у нас много, могу и рассказать. Только предупреждаю: я не сумасшедшая, не подумайте. Я человек образованный, поэтому тогда и сама не поверила в то, что видела...
Мне стало любопытно, что же такое произошло с этой интересной женщиной и я всем видом показала, что готова слушать.
Ольга Андреевна улыбнулась и начала своё повествование.
***
- Это произошло около тридцати лет назад. Я тогда была молода, амбициозна, только закончила медицинский институт. Меня распределили в небольшую сельскую больницу, обещали выделить отдельное жильё, да только вот путаница какая-то произошла в сельсовете. И меня подселили к одной пожилой женщине, вначале показавшейся мне вполне доброй и приличной. Как сейчас помню: Елизавета Михайловна её звали.
Дом у Елизаветы Михайловны был большой, добротный, очень чистый, ухоженный и современный по тем временам. Да что там говорить, один из лучших в том посёлке. Сама же Елизавета Михайловна была, на мой взгляд, типичной старой девой: опрятная, тихая, вечно бубнящая что-то и недовольная нравами современной молодёжи.
Мне хозяйка выделила светлую, просторную комнату с большим окном. У меня был даже небольшой телевизор! Правда, показывал он плохо, антенна была слабенькая, но послушать новости можно было.
Сама Елизавета Михайловна ютилась в зале, а вторая комната была всегда заперта. На ней даже висел огромный замок, и хозяйка первым делом мне строго-настрого запретила даже задерживаться возле этой комнаты. Мол, там старый ненужный хлам, который выкинуть жалко, а пользоваться уже не придётся.
Ну я тогда только улыбнулась: мало ли, какие заморочки у пожилой одинокой дамы.
Я, если честно, вначале даже рада была, что живу не одна, и не придавала значения странным вопросам на работе.
В первый же рабочий день моя медсестра Галя ненавязчиво пыталась выяснить, хорошо ли мне спалось на новом месте, да и как мне Елизавета Михайловна в целом? Я тогда лишь пожала плечами. Первая моя ночь у Елизаветы Михайловны прошла спокойно. Я не придала значения тому, что хозяйка ночью бродила по дому, будто болтая с кем-то. "Пожилой человек, бессонница" - подумала тогда я.
Но вторая ночь меня уже немного смутила. Утомлённая, но всё ещё под впечатлением от первого рабочего дня, я долго крутилась в кровати и никак не могла уснуть. Вот тогда я впервые отчётливо услышала, как Елизавета Михайловна загремела замком от запретной комнаты, и вполголоса сказала кому-то: "Кушай, кушай, деточка!"
Уже проваливаясь в сон, я подумала: "Интересно, какую же "деточку" она подкармливает в запертой комнате? Наверное, животное какое-то."
А потом я стала замечать странности.
Во-первых, дом Елизаветы Михайловны местные обходили стороной. Я несколько раз пыталась пригласить в гости новых подруг, но они только отнекивались, предпочитая встретиться на нейтральной территории.
С "деточкой" Елизавета Михайловна разговаривала каждую ночь. Это было похоже на своеобразный ритуал: вначале слышалось шарканье тапочек по направлению к запертой двери, затем гремел огромный замок, скрипела старая дверь, звенела посуда. И тихий, вкрадчивый шёпот Елизаветы Михайловны: "Кушай, кушай, деточка!"
А я вслушивалась не то в урчание, не то в фырканье, которое издавала странная "деточка"...
С каждым днём мне становилось страшнее и страшнее, пока вся история не достигла своего апогея.
Однажды вечером я застала Елизавету Михайловну в плохом состоянии: она была бледная, вся покрытая липким потом до такой степени. Я попыталась выяснить, что с ней, и у меня, к моему ужасу, возникло подозрение на инфаркт. Я оказала хозяйке первую помощь и её увезли в больницу.
А я осталась одна в огромном доме, по соседству с неведомой "деточкой"...
Первая же ночь оказалась для меня испытанием: за запертой дверью кто-то гремел мебелью, оттуда слышались не похожие ни на человеческие, ни на принадлежащие какому-либо из известных мне домашних животных приглушённые крики и жалобное завывание. Мне стало жутко.
Кое-как я дотянула до утра и наспех собравшись, умчалась на работу. Домой возвращаться совершенно не хотелось. В голову лезли лишь мысли о "деточке" в запертой комнате. Что за зверь может там находиться? Питается оно лишь по ночам: в мои выходные, которые я проводила дома, Елизавета Михайловна даже не подходила к той комнате.
Вечером я напросилась на ночёвку к моей медсестре Гале. Помню, наплела ей что-то типа, что не хочется ночевать одной в большом доме. Галя же без лишних вопросов согласилась, что тоже показалось мне странным.
Только вот на работе, как назло, случилась одна неприятность: я так спешила утром, что обула не те туфли, вместо новых старые, те, что уже не раз ремонтировали и на них уже живого места не было. Второй день щеголять в изношенной обуви не хотелось, и я собралась с духом и решила забежать на минуточку в дом Елизаветы Михайловны и забрать туфли, а заодно и кое-что из вещей.
В доме я оказалась, когда уже смеркалось. Включив свет, я с ужасом обнаружила, что дверь в запретную комнату распахнута... А из кухни раздавались странные звуки: кто-то громко гремел посудой в холодильнике и неистово чавкал. Был слышен хруст ломающихся костей, и хотя я прекрасно понимала, что это кости курицы из морозилки, мне стало жутко. Но тем не менее, подмываемая любопытством, я таки заглянула на кухню... До сих пор не понимаю, зачем я это сделала.
Вся кухня была перевёрнута вверх дном, а у открытой дверцы холодильника маячило нечто. Хорошо, что особенно тщательно рассмотреть это не получилось, так как тусклый свет из окна плохо освещал кухню. Но и того, что я увидела, мне хватило с лихвой и запомнила я это на всю оставшуюся жизнь.
Оно было ростом с годовалого ребёнка, тело совершенно лысое и блестящее, словно мокрое, с длинным тонким хвостом. В целом силуэт напоминал человеческий, если бы не странные, длинные ноги с изогнутыми назад коленями. Морда удлинённая, с выступающими огромными зубами, а на макушке небольшие рожки.
Я стояла, не в силах пошевелиться от страха. Оно поняло, что не одно и, обернувшись, издало утробный звук, одновременно напоминающий и шипение, и урчание, и фырканье, а затем метнулось в угол кухни, скрывшись из моего поля зрения.
Наконец мой паралич прошёл и рванула из этого дома со всех ног, забыв и про туфли, и про вещи. Когда я прибежала к Гале, она сразу же усадила меня за стол и стала отпаивать горячим чаем, хотя в тот момент мне хотелось чего покрепче, чтобы забыть то, что я только что видела. Тогда Галя рассказала мне очень странную историю:
"Было это лет пятнадцать назад. Елизавета Михайловна тогда была ещё молода, только вот с личной жизнью у неё не ладилось. Возраст уже поджимал, а жениха не находилось. Мать её, упокойница, свозила Лизу к бабке в соседнюю деревню, и та пообещала девушке жениха, да такого, какого ни у кого нет. Спустя некоторое время к нам в посёлок приехал мужчина. Он был невероятно красивым, ярким, с великолепным чувством юмора, одним словом - завидный жених. Только вот было в нём что-то незримо отталкивающее, жуткое... Он клеился буквально к каждой девушке из нашего посёлка, но клюнула на его чары только Лиза. Через пару месяцев он исчез из посёлка так же внезапно, как и появился, а Лизу после видели с животом. Потом на некоторое время исчезла из поля зрения Лиза, а появилась на глаза жителей она уже без живота. И без ребёнка. Матери Лизы вскоре не стало, а Лиза вела себя странно. Осунулась, стала нелюдимой, стала скупать мясо в невероятных количествах. По ночам её видели выгуливающей во дворе странное существо, и вскоре её и её дом стали обходить стороной. Видимо, ты тоже видела это существо..."
Ночевать у Гали мне долго не пришлось. Инфаркт Елизаветы Михайловны не подтвердился, через пару дней она сама пришла ко мне и позвала обратно. Но, к счастью, решился вопрос с моим жильём и больше мне не пришлось соседствовать с жуткой "деточкой". А совсем скоро СССР распался, и у меня появилась возможность уехать из посёлка. Что стало с "деточкой" и Елизаветой Михайловной, я не знаю. Да и не интересно мне это...