Что я вообще знаю о родах? Процесс этот вполне естественный, но непредсказуемый. Что было бы со мной, если бы мне в свое время не сделали экстренное кесарево? Подумать страшно, а тут иностранка на высоте 11 км, отсутствие элементарного обезбола и лекарств, и я медик-недомедик, который никогда не видел рожающих. Но другого выхода нет, так как схватки начали плавно перетекать в потуги.
Я сразу поняла, что женщина первородящая, так как она не понимала, как идут схватки и что нужно дышать. В один момент к нашей компании присоединился пилот, который сказал, что понимает ее язык. Я буквально готова была его расцеловать, так как объяснить на пальцах как и когда нужно тужиться у меня не было возможности.
Стюардесса Таня, молодая и невероятно красивая девушка, приготовила теплую воду и лед, а также нашла стерильные ветоши, которые выдавались авиакомпанией на каждый рейс. Я начала объяснять пилоту, которого звали Женя, что и как он должен перевести нашей роженице. Он пытался ее успокоить и говорил с ней, объясняя и показывая как нужно дышать и как следует тужиться.
На протяжении 5 часов картина не менялась, а потуги угасали. У нас оставалось не так уж и много времени и тайка то и дело, что отключалась от этого мира. Но я заметила, как ее потуги усилились и я начала ее тормошить, мол давай рожать. Все ее усилия оставались напрасными, и только через час я поняла почему. Дело в том, что ребенок упирался в тазовые кости не черепом, а шеей, при этом одна ручка виднелась из будущей мамы. Картина ужасающая, но нужно было это как-то исправлять.
Я аккуратно ввела свою руку и попыталась немного отодвинуть плод назад, чтобы голова правильно вставилась в таз и мы закончили это мучение. Как это делается я не знала, но была уверена, что если этого не сделать, то последствия будут куда страшнее.
У меня получилось сделать задуманное только тогда, когда мне помог храбрый стюард, подтягивая ребенка в животе матери. Таким как он нужно ордена давать за мужество. К сведению, милые прекрасные стюардессы не вылазили из туалета и буквально вырвали все, что съели за последние несколько дней.
Когда ребенок начал понемногу двигаться по родовым путям, через 20 минут нам удалось завершить начатое, но проблемы на этом не закончились. Ребенок не дышал и не реагировал ни на что вообще. Просто синюшно-черная кукла. Пульс был очень редким, а под рукой лекарств никаких. Я додумалась сделать искусственное дыхание, после чего извлекла слизь из легких малышки. Лишь после этого мы услышали слабый детский писк, будто бы мышонок потерял маму.
Ребенок был очень холодным. Я задрала свою футболку оверсайз и положила его себе на грудь, утеплив несколькими махровыми полотенцами. Затем эту процедуру мы делегировали стюарду, который выполнял временную роль мамы.
Сама же женщина чувствовала себя очень плохо. Кровотечение практически не останавливалось, а лед помогал слабо. Тут уж я не в силах что-либо исправить, поэтому нам оставалось только ждать и надеяться. Через 4 часа ребенок начал хорошо и громко плакать. Мы приложили его к груди и он достаточно неплохо принялся кушать.
Мама была рада, но силы покидали ее на глазах. Я, воняющая всеми возможными ароматами этого мира, мечтала хоть на часок прилечь, но совесть не позволяла оставить женщину и малышку без контроля. Мне казалось, что если я сомкну глаза, то может случиться что-то очень плохое.
Когда пилот объявил, что мы снижаемся и заходим на посадку, я была очень рада. Самолет встречала полиция, скорая и реанимобили. Женщину забрали первой и быстро увезли. Мы с малышкой вышли, и я передала ее в руки более опытных коллег. Я знала, что все закончилось, но как же я ошибалась. Все только начиналось…