Сколько себя помню, октябрь всегда задевал за живое. Колол больно и резко, навевал сожаление о прошлом, неминуемо ставил чему-то предел.
Я родилась 18-го числа. Год шёл 1979-й, мама была юна и прекрасна в своём студенческом статусе. Она училась на Физфаке МГУ, распределившись к тому времени на "ядерную" кафедру в Дубне.
Маме скоро 64, а папы - большого учёного - не стало прошедшей зимой.
С тех пор октябрь для меня и вовсе покрылся инеем...
Что до рабочих моментов, десятый месяц в музыкальной педагогике невероятно продуктивен. Студенты-музыканты и школьники набирают форму после летнего "свободного полёта", кажутся более чуткими и обучаемыми, новые группы успевают сдружиться, прогрессируют сотворчество и взаимопомощь. У меня как педагога появляется потребность в полусеместровой аттестации - а ребята, особенно теоретики, отвечают активным ростом и качественными скачками по гармонии.
В классе я вечно на подъёме. Кручусь, стремлюсь отработать каждый запрос, по сотне раз за лекцию скачу от рояля к доске и обратно, жонглирую свежими распечатками, пою в голос, ношу стулья из соседних кабинетов (аншлаг обычен), на ходу источая эмоции по текущему материалу. Играючи разрисовываю тетради дугами параллелизмов и прочей узкоцеховой клинописью. Искренне уверяю начинающих сочинителей, игрецов и певцов в том, что "лечатся" ошибки в задачах элементарно. Снова и снова пою, сколько поётся...
"Сама лёгкость!" - взгляд со стороны. Мне он доступен. Я его чую.
Выхожу за пределы училища - "срываю маску". Заматываюсь шарфом. Вставляю в уши наушники, слушаю, что вздумается. Серьёзно, даже не расскажу, что именно слушаю. Не стану навязывать. Предпочту не разочаровывать.
Понимаю, что весь этот полёт - блеф. Актёрство. Ролевая игра, не более того. Пусть и достаточно убедительная, пусть созидательная, дай Бог.
Ведь правда иная. Нет, она не за семью печатями: кому созвучно, тот поймёт. Или давно понял, спокойно принял, не утратив при этом ко мне расположения...
Благодарю.
Отвечаю взаимностью.
Я давным-давно познала вкус и послевкусие работы наизнос. Со временем... у меня сложилась стройная система, позволившая гарантированно избежать профессионального выгорания в таком неоднозначном жанре, как специальная педагогика искусства.
Я не бывала в тупике - до сих пор. Чувствуя угрозу морального опустошения, возобновляла детскую тему. Жёстко планировала, истово реализовывала. Возвращалась к студентам четыре раза - "как новенькая", розовощёкая, на позитиве, гордая за свою семью, за продолжение рода, за новых голубоглазых людей.
Память настойчиво хранит в деталях те самые октябри шестилетней и трёхлетней давности. Они и по сей день предстают в буйстве красок, увиденных из окна кардиологического спецроддома на Вешняковской - и оттого особенно заманчивых. Помню, как еле таскала ноги, с холтеровским аппаратом наперевес - в свои, всего лишь, 36 и 39. Тогдашние. "Игрушечные".
И было это, в предвкушении чудес, гармонично и радостно, возвышающе, вдохновенно и славно. Казалось, в подобную сказку удастся вступить ещё неоднократно. Наивная идеалистка, что тут скажешь?
Анатолию в ноябре шесть.
Дмитрию в январе три.
Это младшие, третий и четвёртый мои дети. Мне не давали шансов, но удалось-таки дважды сорвать джекпот.
Я упорно цепляюсь за жизнь - в поисках новой точки опоры. Осторожно предполагаю, что нашла душевное успокоение в пресловутом материнском "репетиторстве" для старших, позволяющем всё дальше и дальше продвигать тему качества.
Мы с единственной дочерью настолько же близки, как некогда с мамой. Или ближе. Мы заодно.
Легче принять беспощадные 42, когда рядом твоя слегка уменьшенная копия. Принимать - необходимо. Очень нужно для будущего.
Сжиться с тем, что в этой жизни больше не будет кульминаций? Я не знаю, как это делается. Опыт человеческий показывает - преодолимо.
Ранние октябрьские утра в столице пронзительны, полны мыслительной энергии, организованного движения. Я еду на работу, которую ценю, в которую верю - с которой впредь не отпустят на год-полтора. Нет повода.
Не заслужила. Не вытянула. Не успела.
Спасибо за объективность, величественный месяц октябрь!