Всё-таки жизнь и люди всего лишь за последние пару-тройку десятилетий изменились страшно.
Сейчас я хожу в лес, когда не хочу никого видеть.
В мамином детстве, юности в лесу было не протолкнуться. Зимой только и успевали уступать друг другу лыжню и здороваться.
Там, в ромашкинском лесу, можно было встретить всех. Так в каком-нибудь бразильском сериале в одном ресторане за соседними столиками встречаются те, кого когда-то перепутали в роддоме, две их жены, три любовницы и их настоящие отцы.
Один мужчина сделал тогда для мамы и дедушки очень доброе дело – он их разочаровал и, быть может, даже спас им жизнь.
Они выходили с полной корзинкой отборных белых, мои (будущие) дедушка и мама.
Навстречу шёл мужчина, спросил:
- Ну что? Грибы-то есть?
- Есть! Ещё какие! Белые, отбор-р-рные! – похвастался дедушка и корзинку приоткрыл.
- Да это же ложные! – испугался мужчина. - Видите, ножки у них порозовели и прожилочки у корней!..
Пришли домой без грибов. Зато и без угрозы для жизни.
А сейчас иди в лес – никого там нет. Редко там человека встретишь. Мало кто туда доходит. Жить стало труднее, жить стало грустнее. Появилось много новых «развлечений», старшим поколениям недоступных. Выросло поколение людей, которые свои гнилые помидоры вываливают прямо в подъезде на первом этаже, потому что помойка у нас слишком далеко, в конце соседнего дома.
Выросло поколение детей, которые, когда читают в учебнике за третий класс, как ежик сворачивается в клубочек, чтобы лиса его не схватила, орут:
- Это же как в игре! Гипер-защита! Во, точно! Это они из моей игры взяли!
Выросло поколение детей из серии: «Да вообще сегодня тяжёлый день! Просто водитель припарковался не у вашего подъезда, а у другого. И я такая: «Нормально? Ещё идти?!» А мог же дождь начаться! Поэтому я такая сонная. Ирин, можно сегодня поменьше писать?»
Нет, до ромашкинского леса им просто не дойти! Немыслимо! Ну я же вижу – у речки народ ещё есть – гужуются у своих машин, столы устанавливают, шашлыки жарят… А чем дальше, тем меньше людей.
Там такие места есть – Тарковский там мог бы запросто «Сталкера» снимать. Я иногда представляю, как тут мои ученики пробирались бы: Лиза, Сонечка-Монечка, Гриша Петренко-Сидоренко, толстый Артур. Ну а впереди всех, в качестве путеводной звезды можно запустить Севу, будущего лётчика-вертолётчика, с его запредельной координацией, скоростью реакции и талантом завязывать шнурки полчаса, предварительно закатав штанину выше колена.
- Вы рискуете завязнуть, - остерегает нас у кромки леса женщина из дома на опушке.
- Знаем, - говорим, - каждые выходные так ходим.
Это единственный неприятный участок пути. Ты пробираешься по узенькой полосочке сравнительной суши. Слева от тебя овраг, справа – густая, вонючая жижа, глубина которой не всегда понятна, и мутные лужи, неизвестно что таящие на дне.
Ты хватаешься то за кусты, то за деревья, то за крапиву (когда выбора нет), чтобы не упасть ни туда, ни сюда. Но это всего лишь крошечный участок пути. Тот, кто минует его, будет вознаграждён.
- А там нормально? – недоверчиво спрашивает женщина, имея в виду тот дивный новый мир за полосой препятствий.
- Там прекрасно!
- Да? А здесь всегда так. И никогда не высыхает. Только летом, когда совсем дождей нет, чуть посуше.
- Как будто кто-то специально сюда привозит и выливает.
- А очень даже может быть, - оживляется женщина. – Чтобы меньше ходили.
- А им жалко? Это же лес?
- Чтобы пенсионеры не ходили, не оздоравливались. А то как же, они уже всё просчитали, что пенсионеров к 22-ому году на столько-то сотен тысяч станет меньше, к 23-ему ещё меньше. В бюджете уже заложено сокращение количества пенсионеров. Поэтому надо как-то выполнять программу и всё для этого делается. Пенсионеры же ведь никому не нужны.
Да никто особенно никому не нужен! Я молодая, но тоже никому не нужна, иллюзиями себя не тешу. Живу вопреки, напевая песню Басты «Враги хотели смерти для меня, но я разбил их планы», пролистываю в видео об искусстве рекламу сладкой газировки и иду покупать брокколи, рукколу и шпинат.