«Яяяблоки на снегу, яблоки на снегу, яяяблоки на снегу, яблоки на снегу, ты им еще поможешь, я себе не могу»
Петрович с досадой выключил радио:
- Достали уже с этими яблоками! Xpeнь какая-то, а не песня!
Шёл 1987 год, и практически из каждого динамика неслись слова этой незамысловатой песенки, которая так раздражала старого Петровича.
Залаяла собака, потом вторая, третья... Петрович выглянул в окно и совершенно по-бабьи всплеснул руками:
- Это что ж такое делается-то?
Накинув наспех тулуп, сторож выскочил из вагончика. Во дворе охраняемой базы, на завалинке у сарая сидели две девочки. Несмотря на мороз, девочки были без шапок, в тоненьких курточках и резиновых сапогах явно не по размеру. Рядом с ними сидели успокоившиеся собаки, охраняли – то ли складские помещения, то ли самих девочек.
- А, ну, марш греться! Не сметь замерзать на вверенной мне территории, - нарочито строго произнес Петрович, - Тоже мне, яблоки на снегу!
Девочки, услышав слово «яблоки», немного оживились. Они послушно встали и пошли за сердитым дедом в его тёплый вагончик. Сказав девочкам умыться, Петрович дал им чистое полотенце и стал рассматривать непрошенных гостий. Девочки явно были сёстрами, одна лет шести, вторая помладше. Как они оказались на базе, откуда пришли? Да и одеты явно не по сезону. В общем, вопросов куча, и найдутся ли на них ответы – неизвестно.
- Умылись? Вот и хорошо, топайте к столу, чай пить будем. Или вы что-то посерьезней хотите, - спохватился сторож, - Макароны сварю, будете?
Старшая девочка что-то прошептала на ухо младшей и неожиданно вежливо сказала:
- Мы будем. Спасибо большое.
Петрович распереживался, что нет ничего вкусного, разве что лимонные карамельки и один почти каменный пряник, но сам себе сказал: ничего! Пока готовил, разговорились. Оказалось, что старшей вовсе не шесть, а целых девять, зовут её Кристиной. Младшей, которой Петрович дал на глазок не старше пяти, оказалось семь с половиной. Звали девочку Изой.
- Иза, это значится, Изабелла будешь? – Петрович специально говорил бодрым голосом, стараясь изгнать из него дрожь и предательские слёзы, - Красивое имя.
- Изольда, - пискнула младшая, - Изольда Терентьева, первый «Д».
- Так ты и в школу ходишь? – изумился сторож, - Ах, да, тебе же уже семь!
- Семь с половиной, - строго сказала Изольда, - А макароны скоро сварятся?
- Скоро уже, потерпи, - накрывая на стол, он спросил у старшей Кристины, - Давно не ели?
- Вчера утром, в школе. А сегодня мы не учимся, каникулы начались.
В голосе девочки слышалась такая тоска, что Петрович, мужик суровый и далеко не сентиментальный, опять почувствовал, как к глазам подступают непрошенные слёзы.
- А как вы здесь-то оказались? Мамка где? Небось потеряла вас?
- Ага, потеряла, держи карман шире, - Кристина вдруг растеряла всю вежливость, - Напилась опять, теперь с мужиками валяется (девочка сказала другое, нецензурное слово). Выставила нас, сказала «погуляйте». Мы с Изкой всю ночь в подъезде сидели, она нам так и не открыла. Проснулись, и решили пойти сюда…
Девочка замолчала, явно что-то не договаривая. За неё закончила Иза, уже доевшая свою порцию макарон:
- Думали, пусть нас здесь собаки разорвут, мальчишки во дворе сказали, что у вас тут собаки лютые.
Петрович отвернулся от детей, чтобы те не видели его лица:
- Будете добавку?
Закончив есть, Кристина сказала:
- Спасибо. Где у вас моют посуду? И веник дайте, мы подметём.
Иза же, по-детски просто, спросила:
- Можно мы у вас тут еще немножко побудем?
- Да сидите, конечно, всё веселее. Но мамка вас точно не потеряет? – и увидев, что девочки готовы заплакать, поспешно сказал, - А другие родственники у вас есть?
- Папка на небе, давно уже. Есть тётя Валя, она с мамой поругалась, теперь мы к ней не ходим. А больше мы никого не знаем…
Дети провели в вагончике весь день, даже выходили с Петровичем на обход территории. Он как мог их утеплил, но что делать с обувью? Начался ноябрь, в Якутске по праву это зимний месяц, в -27 в резиновых сапогах особо не походишь. Но то, что сапоги были девочкам велики, неожиданно сыграло добрую службу, они смогли их натянуть на выданные шерстяные носки, завалявшиеся в вагончике по случаю. Вечером он сказал:
- Я не могу отлучаться, служба такая. Поэтому сходите домой сами, посмотрите, что да как. Если что – возвращайтесь, как-нибудь устроимся.
Девочки вернулись через сорок минут. По их лицам Петрович понял, что дома ничего хорошего:
- Ну?
- Не открыла, - буркнула Иза, - Крикнула только, переночуйте у соседей, кто пустит.
- И что, - сжимая кулаки от злости, спросил Петрович, - Часто вы так, ночуете, где попало?
Кристина внезапно расплакалась, как будто это она была младше, а Иза ответила:
- Часто. Уже и не просимся к соседям, стыдно. Прямо в подъезде спим.
Петрович сказал:
Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас мы с вами тушенки с картошечкой сварганим, поедим. Я вас тут устрою, на кровати, сам на лавке лягу. А утром решим, что делать.
Утром позавтракали остатками вчерашнего ужина. Петрович смотрел, как девочки дуют на горячий чай и твёрдо сказал:
- Значит, так. Дежурство моё заканчивается, я тут сутки через трое. Пойдете со мной? – он притворно вздохнул, - Надеюсь, невестка не выставит из дому.
- Пойдем, - за двоих кивнула Иза, - А у вас невеста есть?
- Невестка, жена сына. Я, как жена померла, с ними живу, - он улыбнулся, - Ничего, если погонит, у меня своя квартира имеется. Но это я так, к слову. Анька у нас добрая, а главное, справедливая. Всё будет хорошо!
Сказать, что невестка Аня удивилась, значит ничего не сказать. Первым делом отправила девочек принимать ванну, выдала им чистое белье из старых запасов, оставшихся от давно выросшей и уехавшей в другой город дочери. Выслушав свекра, покачала головой:
- Нужно с этой горе-матерью поговорить, всё выяснить. Я этим займусь, - и на немой вопрос Петровича, кивнула, - Ты всё правильно сделал, папа.
За триста рублей мать девочек подписала все документы, передавая опеку над двумя несовершеннолетними дочерями Кристиной и Изольдой Анне. Та горько усмехалась:
- Продала за тридцать сребренников.
Петровичу как одинокому и в возрасте никто бы опеку не дал, это он сам прекрасно понимал. Уже в декабре девочки, законно взятые под опеку (сколько было сунуто взяток и кому, чтобы всё оформить как нужно, история умалчивает), пошли в другую школу, рядом с домом. Теперь у них были и шапки, и тяжелые шубки, и теплые валенки. Довольно скоро они стали называть Аню "мамой Аней", её мужа Васю - папой. Ну а Петровича они величали дедушкой уже тогда, в самый первый день.
Петрович, мамин двоюродный брат Сергей Петрович, так и звал девочек «яблоками на снегу»:
- А что, всё как в песне, «с розовой нежной кожей», на белом снегу. Собакам пришли отдаться на растерзание, ишь ты! Собаки, они умнее многих людей оказались.
P.S. Хотела написать одну длинную историю, но по смыслу не получается, разобью на две части. Вторая история про девочек здесь.