17 марта (1887 года) в ″Обществе архитекторов″ (в Академии художеств) было сделано интересное сообщение по строительному искусству в Донской области академиком архитектуры В. В. Сусловым. Представив в общих чертах историю Донского края, г. Суслов перешёл к разбору старинных деревянных построек в области. Своё сообщение он демонстрировал по рисункам нашего уважаемого исследователя Егора (Георгия) Андреевича Ознобишина, любезно предложившего господину Суслову целый альбом рисунков, чертежей и планов старинных построек на Дону.
Самыми древними художественными постройками на Дону в эпоху казачества нужно признать ″голубцы″ на могилах покойников; но в настоящее время нет уже никакой возможности восстановить их форму. Как гипотезу, можно допустить, что голубцы, в старину (в 16 столетии) играли роль ″молёных″; потом из них образовались часовни, строившиеся уже не только на кладбищах, но и в казачьих городках. Последующим, более развитым, типом часовни является деревянная церковь, в большинстве случаев делавшаяся из колонного дуба.
План такой церкви обыкновенно (в 17 столетии) представляет
- Парапет квадратной или шестиугольной формы;
- Бабник, представляющий в плане форму восьмиугольника; здесь стояли исключительно женщины, и иногда здесь ставились столы для трапезы за упокой усопших. В большинстве же случаев эти столы находились на паперти, если она была достаточно просторной.
- За бабником находился мужичник, также в форме восьмиугольника иногда больших размеров, чем предыдущая часть храма. Мужичник предназначался для мужчин; в него вели двое дверей с севера и юга. Клиросы устраивались вдали от иконостаса, иногда даже у задней стены мужичника.
- Затем следовал алтарь, иногда шестиугольной, иногда восьмиугольной формы и меньших размеров, чем мужичник.
Такая церковь снаружи представляет три главы, совершенно тождественные между собой по пропорциям и форме, в виде нескольких ярусов, уменьшающихся кверху. Величины этих глав бывают различны, если в плане есть большая разница в размерах трёх главных частей храма. Колокольни обыкновенно ставились отдельно, представляя восьмиугольный сруб на квадратном основании; или же колокола помещались над бабником, причём делались полуциркульные окна для проведения звука. Вообще тип колокольни на Дону видоизменялся более, чем тип церковных глав, и в этом случае представляется заметное разнообразие. Что же касается плана церкви и приёмов сооружения её, то здесь является какой то застой и отсутствие свободной инициативы: упомянутые восьмиугольные срубы являются как бы неизбежными; везде повторяются те же вертикальные скрепы и горизонтальные связи по углам; иногда для поддержки верхнего яруса ставится в нижнем четыре столба; крыши строятся ″на острубинах″.
Существенным отличием этих церквей была наружная вертикальная ″шалёвка″, придающая им вид особой оригинальности. Е. А. Ознобишиным представлено несколько типов таких церквей (очень сходных между собой) в станицах: Голубинской, Урюпинской, Петровской, Кундрюченской (с позднейшими переделками), Клецкой и других. Господин Суслов, желая лично ознакомиться с этими постройками, предпринял позапрошлым летом поездку по некоторым округам Донской области; но, к сожалению, многих из этих церквей ему не пришлось видеть, так как они в разное время разрушены.
Тем не менее, отдавая полную справедливость исследованиям нашего учёного, г. Суслов решился на основании их сделать некоторые заключения о церковном зодчестве в Донской области. Сравнивая описанные церкви с аналогичными постройками северной Руси, г. Суслов находит в них очень мало сходства. В деревянных церквах Нижегородской и Олонецкой губерний 16-17 столетий, как известно, достигается замечательное совершенство плана и логическое соединение частей. Допуская близкое родство этой архитектуры со Скандинавской, мы всё-таки видим здесь массу вариантов, отвечающих условиям церковной постройки и свободному творчеству русского вкуса.
В упомянутых же церквах Донской области мы видим упорное следование (в плане) формы восьмиугольника, который иногда является вытянутым по направлению с востока на запад, иногда с севера на юг, причём эту форму восьмиугольника можно объяснить чисто материальными условиями, если принять в соображение отсутствие в то время хорошего строевого леса, который мог бы дать значительную длину срубного бревна.
Этим можно объяснить форму плана церкви в юрте Клецкой станицы, где средняя часть церкви представляет в плане двенадцатиугольник. Общий наружный вид храма также не представляет законченной цельности, характеризующей русские деревянные церкви, но является в виде нескольких отдельных сооружений (глав), несвязанных целесообразной конструкцией. В колокольнях с наклонными стенами, как в Клецкой станице, видно влияние русского стиля, выработавшего такую форму путём строительной практики. Но у нас не сумели воспользоваться этой формой, и она является как простое подражание, не отвечающее конструкции колокольни.
Не отрицая самобытного казачьего элемента в этих церквах, г. Суслов ставит их в тесную связь с деревянными церквами Галиции и, развивая эту мысль, не находит в них влияния византийского зодчества; но видит много сходного с типами сирийских церквей. А так как сирийская церковная архитектура, по предположению, была занесена крестоносцами в западную Европу, то необходимо допустить, что оттуда уже она перешла в Галицию и, наконец, в южную Россию, и значит через Малороссию и в Донскую область. Это тем более вероятно, что и сама терминология частей храма (как то: ″бабник″, ″мужичник″, ″банник″ и прочее) доныне употребляются в Галиции.
От деревянных церквей г. Суслов перешёл к постройкам деревянных домов. Им представлены были два типа. Первый взят с натуры и представляет одноэтажный квадратный домик на высоком фундаменте. Крыша его четырёхскатная, соломенная; с трёх сторон идут узкие ″балясы″; крылечка с крышей нет; ступени ведут в коридорчик, оттуда в сени.
Второй взят с рисунка Е. А. Ознобишина и представляет также квадратный одноэтажный дом на выходах с крылечком и крытыми балясами. Домов такого точно типа теперь уже нет в области; но прежде они были в моде. В этом последнем типе видно как бы смешение двух строительных пошибов. С одной стороны общий вид дома совершенно сходен с моделью ″сербского домика″ в Московском музее; с другой стороны детали, например, форма столбиков крыльца, напоминают стиль русский. Но элементов первого пошиба здесь как будто – больше, - особенно характерной является аркатура крыльца, состоящая из полуциркулей, но с приподнятыми центрами.
Из каменных построек в области г. Суслов отметил две, планы которых были присланы ему Е. А. Ознобишиным: Старочеркасский собор, в плане которого не выражается собственно никакого строгого стиля, или видны смешения стилей с признаками их характерных особенностей; скорее это – композиция, несвязанная условиями какой либо архитектуры. А так как известно, что собор этот был заложен при Петре I, который, как говорят документы, иногда сам давал и проект постройки, которую закладывал, то естественно отнести и план этого собора мысли Великого преобразователя России. Не останавливаясь на рассмотрении наружного вида и деталей Старочеркасского собора, за неимением под рукой хороших снимков, г. Суслов перешёл к другой каменной постройке, к церкви Иоанна Предтечи в городе Азове. По преданию церковь эта построена в 10 веке, что подтверждается и формой её плана. Сравнивая этот план с оставшимся планом греческого храма, в древнем Корсуне, г. Суслов нашёл полное тождество.
В заключение г. Суслов обратил внимание присутствовавших на рисунок железного колокола четырёхугольной формы; но, к сожалению г. Ознобишин, доставивши ему этот рисунок, не сообщил ничего о месте нахождения этого колокола или откуда заимствован его рисунок. Как любопытные штрихи национального казачьего искусства, были представлены рисунки: с древней фелони, с образа Покрова Пресвятой Богородицы, писанного на рыбе камбале: в знак покровительства Богоматери рыбному промыслу; с костюмов девиц – старообрядок Пятиизбянской станицы и несколько рисунков Донских костюмов прошлого столетия, заимствованных из сочинения Ригельмана. Все эти рисунки исполнены акварелью Е. А. Ознобишиным.
Сообщение г. Суслова было очень сочувственно принято обществом архитекторов.
Газета «Донская речь» № 44 от 16 апреля 1887 года.
Навигатор ← Из истории области войска Донского