Каледонский лес
Художественные виды повседневности - они погибают еженощно в моей голове. Как их удержать, запомнить эти сокровенные образы юности? Как обрести ясность миропорядка, чтобы набрести на тебя посреди пустоши?
Как не оступиться на краю обрыва, заглядевшись на угол облака? Ты тихо ступаешь в темноте, легкой поступью замешивая грязь с ногой. Вдруг проскальзывает ведение серебряных ланит - яркий блеск глаз лишь озаряет утомленную память.
Ты пускаешься вслед за тенью, которая ускользает в эльфийском лесу, в древную корневую систему многовековых дубов. Ты смотришь назад, ужасаясь тьме посреди ничего, в которой осталась лишь метафизика поточного сознания. "Как здесь пусто и темно" - проскальзывает в больной голове - "Каледонские леса не сравняться с такой замогильной отморозью природы". Теперь же мой путь пролегал среди вечнозеленых, холодных отростков, которые оттопырылись в царство Зевса, цепляясь своими когтями за дымную пелену края материи.
"Русско-восточное таинство, на которое не посягнул западный ветер" - подумалось мне. Колючие шаги удивляли промерзлую землю, которая веками таится под огромной грудой сухих веток, под ледяными ветвями огромных лесов. Собственно поэтому треск дерева под моими ногами отождествлялся с диалогом старушек-дриад с новоиспеченным путником. Он отражался во все края пустоши этой страны, так что вероятно вся мифология древнего мира с оторопью сейчас взирает на потерянную мглу этих таинств.
Между деревьев, бросающих тень на холодную землю, я вижу тропинку, которая приглашает в неведомое. Жухлая трава медленно переходит в плодородную почву, которая дает весенние побеги. Этот лес походит на описание леса пером Ботиччели, весеннюю, тихую пустошь. Там искрится мягкий свет юношеских грез, что приглашает тебя в отблеск зеркал, отражающих в тебе истую сущность Человека, любящего и имеющего надежду до конца.
Я захожу в лесной контур. Я слышу далекий зов притаившихся Дриад, они вводят меня в весенний лес. Вдалеке нарастает гул, и я слышу дикий, неистовый шум приближающейся толпы, звуки который разносит нимфа Эхо по всей пустоши. Момент, и стая Менад во главе охмелевшего Вакха ставит меня в начало великой процесии, которая, как я узнал позже, направлялась в Индию, к местным мудрецам, к источникам их мудрости. Что же они хотели узнать? Зачем же я шел с ними 3 года, столькие дни видя маячащий свет юности, который направлял меня к концу пути?
Давно я потерял сон - и имя ему Любовь. Старец открыл мне, почему я просыпаюсь в слезах.
