Свекровь Веры, Лидия Яковлевна, намек неожиданный выкинула. А чего, сказала свекровь однажды, Веруша, а пожалуй-ка, единственная ты у меня претендентка. И вид загадочный напустила. И цепко Веру за локоток взяла.
А Вера напряглась, конечно. Эвон - претендентка. И варианты в голове перебирать кинулась. Это на что же она основная претендентка?
Может, Лидия Яковлевна завещает ей фамильные ценности? Особых ценностей Вера у Козявкиных вообще-то, конечно, не припоминала. У свекрови имелось обручальное кольцо - немодное, толстое. И серебряная цепочка с кулоном в виде козла была. Мать мужа была Козерогом по гороскопу. Поэтому носила на шее рогатого.
Но мало ли. Иногда бывает так у людей. Живут, вроде, скромно, рейтузы штопают, на троллейбусах катаются и лето на даче проводят, а потом раз - и ценности какие-то неожиданные вываливаются: золото или даже крупные бриллианты. Яйца Фаберже. Диадема Марии-Луизы. Бикини из розовых бриллиантов. Сапфировая парюра шведской королевской семьи. Бывает же такое? Вообще-то, случается. И довольно нередко.
Или же она, Вера, претендентка главная на квартиру Лидии Яковлевны? Хотя этот вариант очень уж странный. На первый-то взгляд. У свекрови аж три сына - неужто между ними жилплощадь не поделит. И внуки там еще из семейного древа выглядывают - все свои доли хотят. И опять же - есть еще и свекор, Бонифатий Михалыч. Мужчина еще полный сил. Еще шестидесяти ему и не стукнуло. Его же куда из наследной квартиры потом выставлять придется? Но, быть может, Лидия Яковлевна на всех своих кровных родственников и супруга разобиделась. Случается такое у людей. И решила: а накажу-ка я родню. А завещаю-ка я метры свои законные приюту кошачьему или вот невестке Вере. Так тоже бывает, хотя и нечасто.
И Вера настроилась на судьбоносный разговор. Уточню-ка про кандидатуру эту. Очень уж это интригующе намекали мама.
Выбрала она, конечно, момент очень удачный - дачный сезон долбанул. Вера тогда и гряды посадила, и веранду покрасила в голубой цвет. Лидия Яковлевна довольной смотрелась. Не бухтела даже почти.
Самое время спрашивать, таким образом, настало. А свекровь, про кандидатуру услышав, конечно, сразу носом зашмыгала. Приобняла Веру за талию. И в сторонку повела медленным шагом.
“Диадема. Точно. Или ожерелье рубиновое. На крайний случай - парюра буржуйская. Небось, сейчас и станет завещать. Вон как растрогалась. И слезы хлещут. Будто в кино. Жалко ей, пожалуй-ка, этих своих Фаберже. Но что поделать - кому-то завещать барахлишко надо. Отчего бы и не мне. Мы с Олежкой давно в браке состоим. Ипотека на тридцать лет. Двое детей. Не соскочить уж с той подводной лодки. Надежный, то есть, тыл…”, - размышляла все Вера. И вдыхала черемуху полной грудью - даже голова загудела.
И даже ответно приобняла Лидию Яковлевну - хотя промеж них нежностей таких отродясь не водилось. Приготовилась наследовать, короче.
И даже очень явственно все себе Вера этакое представила. Вот она в диадеме и бриллиантах сидит. Дома. На диване. На улицу-т боязно нос высунуть в таком облачении. Но дома можно - если шторы плотно прикрыть. И глаза ее таинственно блещут. И вид царственный. Чистая императрица. Наследница дома Козявкиных. Голубая кровь по жилам течет. Кость стремительно белеет. А в серванте у них - яйца Фаберже. Прямо вот в хрустальной пепельнице горкой лежат. Олег от восхищения столбом соляным замер. Любуется яйцами и Верой. И умоляет о третьем наследнике.
- Срочно, - кричит он, - сейчас же!
И на колено красиво рушится. Пепельница с яйцами романтично звенит. Диадема колыхается.
А Лидия Яковлевна Веру к уборной отвела. Там черемухой особенно хорошо пахнет. На Веру влажными глазами из под очков поглядывает. И говорит такая.
- Веруша, - говорит, - так уж жизнь повернулась - одна ты у меня…
Таки диадема.
- Одна-единственная…
Или даже жилплощадь. И бриллианты.
- Я, - Лидия Яковлевна жарко произносит вдруг, - по сути несчастнейшая на свете мать. Три сына у меня. Троих выносила и выкормила мужиков. Вот этими самыми руками. А это, Веруша, всегда чревато - сыновья-то. Женился вот, допустим, однажды сын - и от своих родителей, от матери родимой, откоснулся напрочь. Вот двое женились - и откоснулись враз. Из-под палки на дачу гоню. Забор починить не допросишься. Лекарств, бывало, без пинка не завезут. И супруга Валерки моего - та еще халда. Ко мне без уважения. Вон заявила намедни. Я, говорит, вас любить не обязана. Я, говорит, за Валерика вышла, а вы кто есть? Посторонняя и неприятная мне женщина. И со дня свадьбы носа не кажет. Я уж и внешний облик ее запамятовала. А у Сережки, младшего, жены вовсе не имеется. И невесты нет. И женится ли - большой вопрос. В монастырь парень собирается - вещи уж собирает. Таким вот уродился. А потому мне, несчастнейшей матери, рассчитывать особо в этой жизни не на кого. Доглядывать за мной решительно некому. И за Бонифатием Михалычем - аналогично. Сирые мы. При детях - сирые. Потому что дочери у нас не имеется. Девочки чтобы. Мудрость народная на этот счет такое мнение имеет: один сын - не сын, два сына - полсына, а три сына - не дочь. И вся наша надежда, таким макаром, только лишь на тебя возлагается. Ты женщина приличная: не вертихвостка и не эгоистка. Серьезная. Образование вон медицинское имеешь. Хоть и среднее. Фамилия у нас, опять же, одна. Не подведи уж, Вера, нас, стариков.
И смотрит Лидия Яковлевна. И заверений ждет.
А Вера глазами и захлопала. Не ожидала она беседы в таком ключе вести. Про диадемы хотела послушать. На худой конец - про яйца или цепочку с козлом. И даже носик у нее побелел. От неожиданности.
А Лидия Яковлевна локоток ее покрепче сжала. И внимательно на Верин нос посмотрела.
- Веруша, - говорит, - ты беспамятной в свои неполных тридцать лет не будь-ка. Дурака-ка не включай. Я вон вам с Олежкой на авто двести тыщ “гробовых” выделяла. Два года назад. И до сих пор не вернули вы - не из чего. Понимаем мы это с Бонифатием Михалычем. И не торопим, вилами не подгоняем. Все же одна мы семья. Под одной фамилией проживаем.
А как поженились - кто вам на комнату подкинул финансов? Мама моя подкинула. Благороднейший человек, хоть и ныне покойный. И бабушке вы финансов тех не вернули до сей поры. И что же, что назад брать не хотела?! Молча под матрас бы сунули. А вы не сунули - дождались пока бабушка на тот свет приберется. А мы и не настаивали - дело молодое, а бабуля Олежку маленького очень уж обожала. Огурцы вон, опять же, с дачи берете. Капустку. Брюковку. Берете ведь. Авоськами домой прете, питаетесь. А я и слова против не говорю. Будто дочь нам ты ведь. Будто кровинка - плоть от плоти. Даже вон на Бонифатия Михалыча чуток смахиваешь - рыженькая и носик картошиной торчит. А потому - досматривать и дохаживать ты у меня претендентка основная. Чую-чую, силы вскорости меня покинут. С дивана вон как тяжело скатилась нынче. Гряды от сорняка драть тоже энергично уже не получится. Со дня на день немощная заделаюсь.
И Лидия Яковлевна, тяжко крякнув, стала оседать на гряду с чесноком - прямо на глазах делалась немощной.
А Вера растерянная стоит - очень ее разговор этот смутил. Будто должна она что-то свекрови получается. Будто принуждают ее заботу проявлять. Брюквой и бабушкой попрекают. И будто в момент на ней повисли две тяжкие гири - Лидия Яковлевна и Бонифатий Иванович.
И выхода Вера не видит пока. Все же деньги брали они и морковку дачную едят. Да и фамилия у них одна на всех.