– Ты знаешь, меня что в этом году очень расстроило, Андрюш. Я тебе расскажу, меня это потрясло. В июле месяце, в начале июля, было 80 лет Наталье Бессмертновой. Одна из величайших балерин...
– ...века...
– ...да, и тем более Большого театра. Но параллельно в эти дни скончался Вадим Моисеевич Гаевский, который, с одной стороны, как бы, наверное, к балету какое-то отношение имеет, потому что он писал книги, критику и так далее, но к Большому театру не имеет отношения никакого. Ему посвятили спектакли, а ей нет.
– Почему? Как ты считаешь? Вадим Моисеевич всю жизнь посещал партер Большого театра. Дивертисмент-предисловие ты помнишь – это записки человека, который влюблен в Большой театр, но он приходил как критик. Он ни дня не работал.
– Просто понимаешь, для меня как для человека, который есть Большой театр, я считаю, что это оскорбление всем нам как Большому театру.
– А зачем? А почему? А для чего? Как понять? Никак?
– А потому что Бессмертнова сейчас не нужна, а он их восхвалял.
– Ну, подожди, Григорович ведь жив, слава богу.
– Да, но он в театр не ходит.
– ...ему сто лет...
– ...он перестал ходить до пандемии, до карантина. Он сказал, что смотреть на то, что там происходит, невозможно.
– То есть при живом Григоровиче нет вечера памяти его жене, любимой жене.
– Ладно жене, я еще раз говорю...
– ...народной артистке Советского Союза.
– ...это одна из величайших балерин Большого театра, которая танцевала почти 30 сезонов. Работала педагогом.
– Я перестал общаться с Уриным, когда умер Славка Пьявко. И я написал Урину звуковое письмо и забыл эту тему навсегда. Я больше не звоню.
– Просто ты понимаешь, в чем дело, я не хочу говорить конкретно об этих личностях. Я хочу тебе сказать, что этой тенденции в государстве не может быть. Потому что это и есть патриотизм. Когда мы воспитываем людей на том, что у нас есть память, есть уважение к труду, к таланту...
Из разговора с Андреем Карауловым