В начале XX века в окрестностях Петербурга было около 40 немецких колоний, в которых жили тысячи людей. Главным занятием в поселениях было земледелие, а жители общались между собой в основном на немецком. Однако после репрессий 30-х годов и депортаций 40-х большинство из них оказались в Сибири и Казахстане.
По материалам газет дореволюционной России
Немцев в дореволюционном Петербурге проживало достаточное количество. Из тринадцати лютеранских церквей, находящихся на территории города девять принадлежали именно немцам, оставшиеся четыре – другим национальностям: шведам – церковь святой Екатерины на Малой Конюшенной; финнам – святой Марии на Большой Конюшенной; эстам (эстонцам) – святого Иоанна на Офицерской улице; и латышам – церковь во Имя Иисуса на Загородном проспекте.
Петербургский немец – это неизменно фабрикант или заводчик, купец, типографщик, ну и конечно же булочник или же колбасник. Немец-колонист, проживающий в окрестностях столицы, достаточно сильно отличается от своего сородича-петербуржца. Если городские немцы сильно обрусели, и во втором-третьем поколении уже не знают своего родного языка, носят по преимуществу русскую одежду, переняли некоторые наши привычки, то колонист свято хранит свой уклад вдали от своей родины, да и говорят они у себя в большинстве на немецком, который правда оказался под сильным влиянием русской культуры. И некоторые словечки, которые в ходу у местных немцев, еще сохраняющих свой язык, вы не услышите в Германии.
Немецкий колонист – это земледелец, который с присущей этой нации упорством возделывает землю под Петербургом, и сбывает свой урожай и молочные продукты столичным жителям. Колонисток и колонистов вы на рынке сразу же отличите от всех прочих по их внешнему виду. Колонист непременно, в отличие от русского мужика, гладко выбрит, одет в немецкий сюртук, а колонистки приходят торговать свой товар в неизбежных чепчиках – головной убор своеобразного покроя, по которому ее можно отличить даже и от чухонок. У финок чепчики несколько другие и с кружевами, а у немок они без них. Чепчик для немки – сражу же предмет и национальной гордости, и семейственности, фасон его передается из рода в род, и смею вас уверить, что бабки и прабабки их носили точно такие же. Именно по нему вы безошибочно определите немку в толпе рыночных торговок.
Немецкая колония под Петербургом представляет собой поселок или же деревню, населенной немцами, занимающимися земледелием. Они имеют свои земли, но так как количество населения в колонии непрестанно увеличивается, благодаря плодовитости немок, то им приходится уже арендовать земли у русских аристократов, которые, в свою очередь, владеют почти всей землей в окрестностях столицы.
Имеется девять немецких колоний: Ново-Саратовская, Шуваловская, Гражданка, Петергофская, Колпинская, Кронштадтская, Средняя Рогатка, Стрельненская, Кикеньская – за Стрельней, и почти в каждой есть или же кирка или же моленья. Немцы с присущей им педантичностью посещают молитвенные собрания строго раз в неделю, при этом не забывают вносить и десятину. И дома их для молитвенных собраний содержатся в неизменной опрятности.
Вот немецкая колония на Гражданке, где живут колонисты. При въезде сразу видно, что здесь царит довольство и зажиточность. Дома – довольно большие, в два этажа, первый этаж – холодный, дома все сплошь обшиты тесом, спереди неизменно увидите небольшой садик с цветами, ухоженный трудолюбивыми руками немки. Все дома одного типа – с двумя балконами по фасаду. Заборы и палисадники выкрашены белой краской, стоят ровно, по струнке. Внутри дома обклеены обоями. А тараканов, которых вы неизменно встретите в русских избах у немцев их почти совсем нет. Свои летние домики колонисты сдают в аренду на лето дачникам – тоже неплохой доход для них.
Землю обычно немцы себе берут самую наихудшую, за бесценок, которую никто не хочет арендовать. Но после нескольких лет труда совмещенной с обстоятельностью подхода к работе, вы ее не узнаете. Некогда ранее взятая ими земля была просто болотом, теперь же вашему взгляду представляется ухоженное поле с выращиваемым на ней овсом.
После посещения немецкой колонии на Гражданке, мы въезжаем в деревню Ручьи, и нас встречает потемневшая от времени табличка, надпись на которой гласит, что это деревня Ручьи Муринской волости, душ столько-то, из них мужчин столько-то. В полную противоположность с рядом стоящей колонией половина изб в ней закрыты, многие уже покосились на бок, крыши покрылись зеленым мхом. Многие мужики со своими семьями подались в город на фабрики и заводы, а дома так и стоят без владельцев. Зато на еще живых 15-20 дворов исправно работает в деревне только одна винная лавка.
