- Ну что, с...и, не ждали? - на пороге гаража улыбался во все тридцать два золотых зуба Володя Савинков. Володя семь лет назад уехал на ПМЖ в Израиль. Сам ни разу не еврей, дочка вышла замуж за еврея и перетащила в землю обетованную всё семейство.
Что тут началось! Мужики побросали костяшки домино, начались обнимания, посыпались вопросы, - Что? Как?
Володя выставил на стол заморские гостиницы, выпил русской водки, хрустнул солёным огурчики и пожевал черного хлеба. Блаженно зажмурился, - Семь лет об этом мечтал! К березкам меня потянуло, мужики! Ну ее, эту пустыню. Жара, песок на зубах хрустит. Кругом люди нерусские, хотя каждый второй по- русски говорит. Не то, одним словом.
- Ну да, - поддакнул Валера Лебедь,- ещё война и террористы. - Да не-е, - ухватил со стола редиску эмигрант, - Война от нас далеко. Но вот взять продукты, хотя бы вот редиску. Ядрёная, аж глаза щиплет. А в Израиле вода водой, безвкусная, из кибуца.
- Да кого вы слушайте, - вскинулся ядовитый как гадюка, Митрич. - Кто в письмах хвастался, что две пенсии получает? Нашу и еврейскую. Машину купил, тулуп на зиму не надо, в одних шортах круглый год можно ходить. Лежи себе под пальмой, бананы кушай. Террористы. Как тебя вообще в Израиль пустили с такой террористической фамилией? И-эх, - Митрич поморщился, - Ну и гадость, Вова, этот твой джин.
- Так его с тоником надо, а ты Митрич, я смотрю такой же добрый. Материально легче, не спорю, - но тоска заела.- А давай поменяемся, - опять закипятился Митрич. Я бы так потосковал.- Митрич остынь, - зашикали на язвительного пенсионера мужики. - Ты надолго, Володя приехал? - Да поживу сколько ни то. Может и насовсем.
В ноябре эмигрант, отвыкший от забайкальских морозов и читинского смога засобирался обратно. Пошел в гараж попрощаться. Гараж валерыЛебедя служил своеобразным клубом для окрестных пенсионеров.
Вот мужики, проститься пришел, - Савинков водрузил на стол бутылку "Столичной". - Куды это ты собрался, Вовочка, - ехидно вопросил неугомонный Митрич. - А как же берёзки? Ты же их поди не все ещё перецеловал? Шукшин, ты наш. Что не сладок дым отечества?
Тут на Митрича опять все зашикали, а через час компания дружно распевала, - Ваше благородие, госпожа чужбина, жарко обнимала ты, да только не любила. Савинков размазывая слезы по лицу, кричал , что немедля сдаст билет и никуда не поедет.
Но в назначенный час самолет перенес его сначала в Москву, потом аэропорт Бен-Гурион, тряска в автобусе до небольшого израильского городка, и Владимир попал в объятия многочисленной родни, уже не чаявших увидеть мужа , деда и отца.