У Тараса объявили посадку на самолет и он, схватив в охапку сумку, и на ходу одевая куртку, лишь помахал ей рукой. Отойдя метров на десять, он оглянулся в сторону Макаровны и улыбнулся такой теплой улыбкой, что у нее опять чуть не выпал из рук карандаш.
Макаровна проснулась от настойчивого телефонного звонка. Так долго могла звонить только ее старенькая мама, которая жила в другом городе и постоянно забывала про разницу во времени. Когда у нее было раннее утро, в Москве еще не гасли ночные звезды. Так было и в этот раз. На часах три ночи, значит у мамы семь. Она дотянулась до телефона, - алло. На другом конце провода мама стала рассказывать о том, что давно ее не видела, стала расспрашивать о детях и внуках. Проснувшаяся "по тревоге" Макаровна, с трудом сфокусировалась на разговоре, понимая, что мама опять забыла, что здесь еще ночь. Разгоняя ночной сон, поддакивала ей в разговоре, чтобы не показаться не вежливой. По сухому голосу и тяжелому дыханию матери Макаровна решила, что ей там, возможно, очень одиноко и не здоровится. Мысль поехать на некоторое время в гости пришла сама собой. Надо ехать и посмотреть на все своими глазами, может ей нужно какая-то помощь. Отдав распоряжения детям, она заказала билеты на самолет и стала собираться. Ближайший рейс выпадал на ее день рождения. Это будет через два дня. Времени как раз на то, чтобы успеть купить подарки маме и родственникам, нужные лекарства в дорогу и доделать мелкие дела по хозяйству.
В аэропорт Макаровна приехала за три часа до вылета. Рейс ночной, лучше подождать в зале ожидания. Спокойно пройдя регистрацию, присела на диванчик со сборником сканвордов, напротив табло вылетов. По жизни пришлось много летать и по работе и так. Перед отъездом напекла пирогов в дорогу. Всегда пригодятся. Они, еще теплые, ароматно пахли в небольшом пакете. Мимо нее ходили люди туда и обратно. Приятным казенным голосом произносились сообщения о прилете, регистрации и вылете воздушных судов. Чтобы как-то скрасить время ожидания, Макаровна достала карандаш со стеркой на конце, надела очки и занялась своими сканвордами.
Рядом, через одно сиденье присел пожилой мужчина с небольшой дорожной сумкой, одетый в добротные унты и расстегнутую меховую куртку. Наверное, с севера, - подумала она. В зале ожидания было достаточно тепло и минут через пять он снял куртку с шапкой и аккуратно положил ее на свободное сиденье между Макаровной и собой. Ему явно было тоскливо и хотелось поговорить. Макаровна через очки следила краем глаза за этим мужчиной. Приятный во всех смыслах, трезвый, лет шестидесяти или чуть больше. Макаровне, как ей казалось, было чуть меньше лет, чем ему. Мужчина ерзал на сиденье от скуки, наконец не выдержал, спросил.
-Как приятно пахнет пирогами, не из вашего ли пакета? - и улыбнулся так, что у нее чуть карандаш не выпал из рук. Ей тоже было скучновато, да и сканворды чего-то не разгадывались. Решила поболтать с ним. Улыбнувшись в ответ, полезла в пакет и достала пакетик с румяными пирожками и несколько салфеток.
-Угощайтесь, -мил человек, и протянула ему пирожок. Макаровной меня зовут, а Вас?
-Тарас. Очень приятно. Ах, какой аромат! С капустой? Сто лет не ел домашней еды. Макаровна напряглась.
-А что так-то? Вы куда летите? Судя по одежде, куда-то на север?
-В Иркутск, а вы?
-Я к матери в гости.
Тарас с аппетитом доел пирожок и по глазам было видно, что и от второго бы не отказался.
-Напекла в дорогу, день рождения у меня сегодня. Угощайтесь. Макаровна уже протягивала ему еще один.
-Поздравляю вас, Макаровна! Долгих вам лет! А я гостил тут у вас, в Москве, целых четыре месяца. В кардиологическом центре, в Бакулевке, -дожевывая второй пирожок, продолжал Тарас.
Макаровна расслабилась. Она, грешным делом, подумала, не из мест ли заключения едет, раз сто лет не ел домашней еды. А вот оно как оказалось!
-Сердце?
-Оно. Я у них, как у себя дома, по полгода иногда гощу. Вот, подготовил все документы для операции, и квоту дали, а консилиум решил, что нет у моего сердца больше резервов. Это уже пятая операция была бы. Мужчина отвел взгляд в сторону, пытаясь проглотить горький ком в горле. Повернулся к Макаровне и с улыбкой сказал. Вот, умирать еду на родину.
В глазах у нее навернулись слезы. Сердешный, подумала про себя она. И не старый еще и все у него, как надо, а вот ведь беда какая!
-Да вы ешьте, ешьте. Семья то есть? - участливо спросила она.
-Была. Жена, сын с невесткой. Автокатастрофа случилась, я за рулем был. Всех одним махом потерял. Тарас уставился куда-то в одну точку в пространстве, как будто вернулся на место аварии, где со скользкой дороги в обрыв сорвалась его машина. Вот и оставил меня Господь маяться здесь одного. Лучше бы и меня тогда... Вдруг, как будто вынырнув из воды, он словно очнулся.
-Что это я о грустном-то? Ведь у вас праздник сегодня, день рождения!
Макаровна, переживая за своего доброго попутчика, сняла очки и засунула их со сканвордами в сумку.
-Да и вправду, что это мы грустим-то! Даст Бог, поживешь еще на свете. Все мы не знаем, кому что уготовлено в этой жизни.
Макаровне захотелось хоть словом обогреть этого случайного знакомого. Удивительный мужчина. Знать, что ничего больше не поможет и улыбаться, быть приветливым, таким открытым и добрым человеком. Она как будто давно его знала и всей душой хотела помочь ему. Только как? Ей хотелось взять его номер телефона, чтобы иногда, когда ему будет горько и тоскливо, как сейчас, он бы мог ей позвонить из своего далекого Иркутска. Ведь иногда доброе слово и добрые мысли могут спасти человека от боли одиночества и неподъемного груза вины, которую Тарас нес в своем изношенном сердце.
Она снова полезла в сумку, чтобы написать на клочке бумажки свой номер телефона, но не успела. У Тараса объявили посадку на самолет и он, схватив в охапку сумку и на ходу одевая куртку, лишь помахал ей рукой. Отойдя метров на десять, он оглянулся и улыбнулся такой теплой улыбкой, что у нее опять чуть не выпал из рук карандаш.
- Лети себе, с Богом, мил человек! Пусть светлым будет твой путь, - думала Макаровна и мысленно перекрестила его на прощанье.
-Объявляется посадка в самолет на рейс... Это мой рейс. Макаровна встала и пошла к нужному выходу, а в глазах стояла улыбка Тараса, совершенно незнакомого ей человека, улетающего сейчас навсегда в морозный Иркутск.