Женщина опешила от полученного предложения, вот так выбор перед ней стал:
или изменяй памяти любимого мужа, или единственного больного сына спасай.
Татьяна взглянула на Максимку. Он бегал, пытаясь поймать красивого сизого
голубя, невдомёк мальчику, что здоровую сильную птицу голыми руками не
возьмешь, а поймать её можно лишь тогда, когда она больная и слабая. Немного
помедлив, с великим трудом женщина выдавила из себя:
-"Приходи, согрею". И показалось ей, что в этот момент, она собственными руками
душу из себя вырвала. Глаза Сергея торжествующе заблестели, и он с жаром
прошептал: "Милая, сегодня же приду".
Когда декабрьские сумерки совсем уже сгустились, во дворе Поповых стукнула
калитка. Хозяйка кинулась открывать дверь. Первый взгляд женщины упал не на
самого гостя, а на его руки. Сергей, крадучись, шел по тропинке и, в самом деле,
нёс увесистый мешок, в котором было полтора, а то и два ведра драгоценного угля.
Поставив на кухне свою ношу, мужчин одной рукой крепко обнял Татьяну
Ивановну, а другой сразу же полез к ней за пазуху. Ничего не понимая, Максимка
испугался, он знал, что раньше, когда у них были деньги, мама прятала их в
лифчике, а вдруг она получила зарплату и этот дядька хочет её ограбить. Мама
вела себя как-то странно - не закричала, не отшвырнула его руку, а, потупив глаза
в пол, тихо сказала: "Сынок, ты пойди погуляй на улицу с Ветерком, а нам
поговорить с дядей Серёжей надо". Мальчик послушно вышел и отвязал Ветерка,
так звали их рыжего пёсика, хвост которого был настолько пушистым, что, виляя
ним, он поднимал лёгкий ветер. Вот потому щенка и назвали так. Чужой дядя по-
хозяйски задёрнул занавески и в доме погас свет. Бегая по огороду с весёлой
собачкой, Максим развеселился и успокоился. Через некоторое время гость
удалился, и мама полезла на чердак и стащила оттуда старый Максимкин манеж.
Она попросила сына помочь разрубить его, так облезшие лакированные прутики
превратились в дрова. Войдя в дом, мальчик увидел у печки полнёхонький ящик
угля. В свете лампы куски черного антрацита отливали тусклым сказочным
блеском.
- "Мама, а где взяла ты его?" - восторженно изумляясь, спросил мальчик.
- "Дядя Серёжа принёс", - сдержанно ответила Татьяна Ивановна.
-"Ты купила у него, тебе деньги дали?" - не унимался сын.
-"Да нет, он просто подарил нам его", - последовал уклончивый ответ. Вот и печка
в доме загорелась, постепенно по всему дому пошло живое тепло, казавшееся его
обитателям настоящим великим блаженством. Сегодня Максимка лёг в постель без
надоевшей шапки и, засыпая, слышал, как почему-то тихо, в подушку плачет мама.
Так и стал Сергей захаживать к ним раза два в неделю, исправно принося уголь. И
каждый раз, во время этих визитов, Максимку отправляли погулять. Мальчик
понимал, что тепло в их доме появилось благодаря этому, постороннему для него,
дядьке, но, тем не менее, чувствовал к нему острую неприязнь. Она усилилась ещё
больше после того, как однажды Сергей, прощаясь с матерью, поцеловал её и
сказал:
- "Ну пока, крыска моя". Он назвал её так из-за торчащих передних зубов. Татьяна
нисколько не обиделась, а вот Максимку это сильно оскорбило. Он знал, какими
гадкими и мерзкими бывают крысы, а разве его мама на них похожа? Татьяна
Ивановна понимала, что сын ненавидит Сергея, ревнует её к нему. Женщину
утешала единственная мысль - наступит тепло, и она сама откажется от услуг этого
мужчины, к которому, кроме благодарности, ничего больше не испытывала.
Вот и февраль пришёл сырой и промозглый. Максим слепил во дворе снежную
бабу, ведра для положенной шляпы не нашел и водрузил ей на голову пустую
консервную банку с крышкой. В кокетливой шляпке с козырьком баба вышла
очень забавной. Мальчик рассмеялся, только вот Ветерок не веселился, он почему-
то тоскливо скулил и заглядывал маленькому хозяину в глаза, словно хотел сказать
что-то. Вдруг калитка распахнулась, и показался Сергей, волоча санки с огромным
мешком угля. Странно, обычно он приходил по темноте, а здесь явился средь бела
дня. Поставив у сарая мешок, он подошёл к мальчику и протянул ему батончик
"Сникерс", угощенье, которое для каждого простого ребёнка в то время было
диковинным лакомством, но Максим батончика не взял. Недоуменно хмыкнув,
Сергей протянул с явным раздражением:
- "Да бери уже, кто тебя дурачка, кроме меня пожалеет ещё". Сергей кинул
конфету на лавочку и направился в дом. Это невыносимо обидное "дурачок"
гигантским раскалённым молотом ударило Максимку по голове. Охваченный
бешеной яростью, он хотел двинуть Сергея в спину, но дверь веранды за ним
закрылась. Мать слышала этот разговор и, снимая с гостя фуфайку, попросила:
-"Не называй его так, Сереженька, он сильно обижается".
- "Прямо-таки величество, ещё и кочевряжится, - презрительно протянул Сергей, -
без меня давно замёрз бы, - и, обнимая женщину, уже мягче добавил, - и без тебя
тоже". Татьяна Ивановна прикусила губу: как ни обидно, а ведь он говорит правду.
Любовник опустился на кровать и, вздохнув, неожиданно выдал:
-"Танюш, мы не будем пока встречаться, Вальке моей кто-то донёс, и она закатила
большой скандал. Без топлива ты не останешься, я попросил Толика, напарника
своего, он будет возить уголь, ну, а там, смотри сама, можешь и приголубить его, я
возражать не стану". Ну, а дальше было всё, как всегда, только уж в последний раз.
Несчастный Максимка, не помня себя, побрёл на ставок. От жестокой обиды
больная душа мальчика кипела и клокотала. Придя на пустынный берег, он
жалобно и протяжно позвал:
-"Ужик!" Ребёнку казалось, что только он один может сейчас понять и утешить
его. Полное безмолвие царило вокруг, его не нарушал даже шелест камыша, а уж,
свернувшись где-то в глубокой норе, давно уже пребывал в крепкой зимней спячке.
Мальчик сел прямо на снег и долго и безутешно плакал, вздрагивая худенькими
плечиками. Потом он вдруг решительно встал и, опустившись на коленки у самой
кромки воды, что-то стал ковырять там.
Провожая любовника, Татьяна Ивановна вышла на улицу и беспокойно оглядела
двор, Максима
нигде не было. Озорная снежная баба, сделанная ним, развалилась на куски,
тяжелый мешок с
углём упал и раздавил её. Сергей обувался, и лишь только он сделал первый шаг за
порог, как
огромная, грязная от земли, глыба упала ему прямо на голову. Не успев ничего
понять, мужчина рухнул на землю. Из черепа, расколотого тяжеленным камнем, на
котором когда-то грелся уж, багровой струйкой хлынула кровь, от неё снег вокруг
головы стал быстро таять. Побледневшая от ужаса, женщина посмотрела наверх.
На крыше веранды стоял её сын в испачканной грязью куртке. Безобидного
мальчика нельзя было узнать - смертельно-бледный, дрожа всем телом, дикими
безумными глазами, он торжествующе смотрел на свою жертву. Завыв от отчаяния
и страха, Татьяна Ивановна поманила его е себе. Максимка спрыгнул с крыши,
обнял мать и, стуча зубами, простонал:
-"Теперь он никогда не скажет, что ты - крыса, а я - дурачок".
А на лавочке раскисал от мокрого снега "Сникерс" с его толстым-толстым слоем
шоколада, который, увы, никому не был нужен.
Галина Пономарева.
окончание.