Василиса с новой своей личной жизнью у Кащея обо всем забывать стала: дом свой забросила, к Аленушке интерес потеряла, да и к заявкам посетителей стала халатно относиться.
-Тоже мне депутат поселкового совета, - ехидничал Кащей, – ну что тебе за дело до всех этих страждущих: тунеядцев и попрошаек? Внимания твоего волшебного они хотят, Василисушка! А тебе что? Почет и уважение? Размечталась! Да, они рады-радехоньки косточки твои белоснежные языками бессовестными перемыть, зависть черная у людей к тем, кто лучше живет, а уж к волшебникам и подавно! Тратить годы свои молодые ради глупого тщеславия: мол, нужна миру всему – это ж значит, совсем голову пустую иметь. Я о тебе, душа моя, всегда думал! Сладкая моя душенька!
Василиса и сама не понимала, что с ней происходит – так медленно, исподволь опутал, оплел ее Кащей своими льстивыми речами и драгоценными ожерельями. Стала силу свою Василиса забывать, совсем разленилась.
-Баба во мне, Настенька, проснулась, - томно вздохнув, величаво молвила Василиса в ответ на упреки служанки, и, поддерживая одной рукой, оголенной по плечо, подол трехаршинный, а другой – корону высокую, направилась в залу к Кащею.
-Мне-то что делать? – вдогон крикнула Настенька, – очередь просильцев наросла до сотни уже. Запись ведется в тетрадочке, перекличку по утрам устраивают, орут, спать мешают.
-Запись — это хорошо придумано, - с безразличием отвечала Василиса, чуть замедлив шаг.
-Так ведь иные дела не могут ждать подолгу, - пока Макар ждал, как вы ему корову отыщете пропавшую, помер на днях.
-Значит, час его настал. Отпеванье ему назначат. Что ж, видишь, Настя, порой есть смысл дела в долгом ящике держать, иные и решать не приходится. Опять же, ценить больше меня народ станет. А то лезут со всякой ерундой – то с женой помири, то корову найди, будто я им милиционер или семейный психолог.
-Ох, не узнаю я вас, Василиса Андреевна! Так уж вы переменились! – горько заметила Настя, - глядишь, скоро совсем окащеитесь!
-Настя, тебе что, плохо, что ли?! Ты почитай в моем доме теперь сама госпожа! Полный карт-бланш тебе дан. Что хочешь, то и делай.
-Только потом спросите, как очнетесь, - буркнула Настя, - а я надеюсь, этот дурной сон ваш пройдет. А что, с Аленкой делать мне прикажете? Вы же учить ее думали!
-Аленку…приводи ее ко мне. Буду здесь уроки давать по магии обращения. Заодно и с прической мне поможет. Обучи ее мастерству парикмахерскому, Настя. А на этом наш разговор закончен. Поди прочь.
-Ох, что скажут люди, когда узнают! Не могу же я вечно им про ваши больничные и командировки врать! – разохавшись ушла Настя.
Только Аленку и знала теперь Василиса. Учила ее мудреным волшебным наукам. Могла часами с ней возиться, даже на зовы Кащея не всегда откликалась.
Ревновать стал Кащей, сердиться. Подозрительный характер был у этого господина. Считал, что все вокруг сволочи. Везде видел предательство и шкурный интерес. Василису на самом деле дурой считал, и только чтобы умаслить ее, мудрой величал. Красоту, а не мудрость он ценил Василисину. Задумываться стал Кащей, почему его возлюбленная столько внимания девочке чужой безродной уделяет.
Тут еще и Кикимора в огонь масла подлила.