И вот тут-то и выяснилось, что считавшийся до сего момента чуть ли не венцом творения в области холодного оружия «романский меч» перед новым вызовом времени оказался практически бессильным, ибо его посредственные рубящие свойства на новых рыцарских доспехах оставляли, в лучшем случае, царапины, а колющие способности при этом были явно недостаточными.
Ну а поскольку воевать было всё равно надо (например, в той же Столетней войне), то и выход был найден достаточно скоро. С честью отслуживший своё капетинг был торжественно отправлен на заслуженный отдых (как и предшествующие ему каролинг с меровингом) и под новый доспех был создан новый меч. В истории оружия он известен как ГОТИЧЕСКИЙ.
Так полагаем, что данный меч назван столь неожиданно (ибо готы здесь совершенно не причём) от того, что хронологически его появление совпало со сменой в Европе архитектурных стилей, где тоже произошел переход от «романского» стиля зодчества к «готическому» (кстати, носившего в те времена пренебрежительный оттенок). При этом, датой появления готического меча принято считать 1350 год.
Готический меч уже наглядно олицетворял собой торжество колющей стратегией над рубящей в старой матушке Европе, потому как был ориентирован, прежде всего, для нанесения уколов.
Дело в том, что новый рыцарский доспех разрубить мечом было невозможно. Мечом можно было помять, например, наплечник или кирасу, а вот разрубить – нет! Только алебардой со всего размаха, да и то, если не соскользнет с гладкой округлости, или не попадёт на ребро жёсткости. Зато его можно было попытаться проткнуть в местах сочленений сегментов, вследствие чего готический меч нужно воспринимать как некий пробойник, тем более, что его вполне допускалось брать свободной рукой за клинок возле острия (где лезвия были не острыми), тем самым, усиливая пробойность удара. Такой приём назывался «полумеч».
Бесспорно, что всей своей конструкцией готический меч изначально был «заточен» (как фигурально, так и практически) исключительно под уколы. Например, у него была убрана упругость клинка, поскольку для пробивания брони она совсем не нужна (и даже вредна!), вследствие чего долы на клинке были или только в нижней части возле рукояти, или отсутствовали вовсе. Мало того! Классический готический меч вместо долов, наоборот, имел рёбра жесткости, и при этом в сечении был ромбической формы, как римский гладиус типа «помпей», тоже предназначенный исключительно для нанесения колющего удара.
Вот рыцари им и кололи, с трудом, но всё же пробивая друг у друга доспехи и легко пропарывая противостоящее им всякое феодальное ополчение (как правило, бездоспешное). В результате, европейская военная тактика, уверенно эволюционируя в условиях устойчивого повышения защищенности элитных воинов, закономерно привела в четырнадцатом веке к полному и безоговорочному доминированию рыцарской конницы на всех европейских полях сражений.
И вскоре получилось так, что рыцарь, являясь профессионалом, с малолетства освоившим воинскую науку, будучи супер-воином, с головы до ног закованным в самую совершенную броню, да еще и сидя верхом на надежно защищённом доспехами огромном (это было важно!) коне, мог играючи побеждать всяких «нерыцарей». При этом, главной целью лично для него было сразиться с равным себе по статусу, не особо заморачиваясь при этом по поводу других противников, и без особых усилий уничтожая их по мере надобности, в том числе и своим готическим мечом протыкающим нерыцарские доспехи (если они вообще присутствовали) легко и непринужденно.
И вот на этом моменте уместно напомнить о гигантских двуручных мечах, которые как раз именно тогда и появились.
В отличие от доморощенных «простонародных» дюссаков с фальшионами это были уже самые настоящие чудовища рубки, способные расчленить любого, и рыцари ими, конечно же, пользовались. Но пользовались, в основном, на турнирах, потому как рубить с коня (причём, одной рукой!) двухметровым клинком было абсолютно невозможно, а идти в атаку пешком для сэра-сеньора-шевалье, уподобившись какому-то простолюдину, было никак не по рангу. Но, тем не менее, двуручными мечами всё же воевали, причём воевали в пешем порядке и весьма успешно.
Так уж получилось, что в начале четырнадцатого века с альпийских гор на европейские равнины спустились суровые брутальные горцы, решившие противостоять сложившемуся рыцарскому беспределу. Это были швейцарцы. Да, да, именно они, и именно они вскоре прослывут самыми лучшими воинами Европы (как не странно это нынче воспринимается), ибо закалившиеся в боях за независимость своей горной страны горцы стали применять новую, можно сказать, что для своего времени революционную, и при этом весьма эффективную тактику боя. Причём, эффективную настолько, что её использование на целых два столетия продвинуло крохотную Швейцарию в лидеры военного дела, а также позволило покончить с полнейшей гегемонией рыцарства на средневековых полях сражений.
История не оставила нам имени того человека кто именно это сделал, но ясно то, что это был человек, как минимум, образованный, и хорошо знакомый с военной историей античности. Этот безвестный новатор воинского искусства сумел взять принцип македонской фаланги с её длиннющими копьями, соединить его с дисциплиной и организованностью римских легионов (привнеся туда ещё и суровый менталитет горцев), да ещё и добавить ко всему этому передовые военные изобретения тех лет в виде алебард и двуручных мечей.
В результате родилась знаменитая «швейцарская баталия». Суть её в том, что единым строем бой ведут сразу несколько линий бойцов (5-7) с длинными, до 5 с половиной метров пиками, через частокол которых прорваться практически невозможно. При этом, третья линия «баталии» состоит не из пикинёров, а из алебардщиков и «двуручников», то есть воинов, вооруженных большими двуручными мечами. При этом, предназначением последних является бить сверху-вниз, через головы и плечи двух первых двух линий, всех тех, кто на свою беду всё-таки сумеет прорваться за частокол копейных наконечников и приблизиться на среднюю дистанцию боя.
Обобщённо говоря, «швейцарскую баталию» можно представить в виде такой отлично отлаженной колющей машины, в которой колющая стратегия ведения войны доведена до совершенства, оставляя рубящим ударам вспомогательную роль для добивания тех, кого сразу «не докололи». При этом, наличие двуручного меча у «добивальщика» вместо алебарды было просто вопросом престижа, и, кстати говоря, оплаты, поскольку все воюющие швейцарцы были наёмниками, оплата которым начислялась в зависимости от их опыта, места в строю и вооружения.
«Швейцарские баталии» повергли рыцарство в глубочайший шок, потому как именно они (причём, ещё до широкого распространения огнестрельного оружия!) позволили покончить с безраздельным господством тяжеловооруженного воинства на европейских полях сражений. Ну а то обстоятельство, что гибель свою благородный рыцарь при этом мог заполучить от руки обычного простолюдина, вызывала у рыцарской общественности негодование, ибо это (по мнению сэров-сеньоров-шевалье) шло в разрез с их представлениями о чести, да и о мироустройстве вообще.
Надо сказать, что всё это успешно работало более двух столетий, пока на смену «швейцарской баталии» не пришла «испанская терция», представляющая из себя всё те же пики, но уже творчески соединенные с появившимся к тому времени огнестрельным оружием, где стрелок мог выстрелить и спокойно перезарядить свой ствол, находясь под защитой надёжно охраняющих его пик.
«Испанских терций» хватило на полтора столетия, после чего они все геройски полегли под шквальным огнём стрелков из мушкетов, выстроенных в более прогрессивные и более мобильные линейные порядки. А там уже и вовсе: сначала в 1660-х годах появился штык «багинет», а потом и просто штык, совершив очередную революцию военного дела. Причём, на боку у мушкетёров (практически у всех, а не только у королевских!) были отлично приспособленные для колющих ударов мечи, которые в России принято называть шпагами.
Впрочем, это уже совсем другая история, рассказать которую мы надеемся уже в следующих номерах нашего замечательного журнала, тем более что, изучая и сопоставляя колющую и рубящую стратегию боя в контексте эволюции холодного оружия, мы сейчас плавно подошли к той эпохе, когда на историческую арену выплеснулась новая могучая сила, именуемая казачеством.
А это значит, что впереди нас с вами ещё ждёт самое интересное!
Владимир Ерашов, станица Старочеркасская Всевеликого войска Донского, Россия