Я все делаю не так, как учила меня мама

Мама говорила: «Нужно рано вставать, поддерживать дом в чистоте, ценить вещи, работать на совесть».

Мама говорила: «Любовь – это про верность. Храни верность семье, мужу и дому».

Мама говорила: «Нечего себя жалеть. Вон как в войну жили и ничего. Да и после войны...»

Мама говорила: «Не жили хорошо, нечего и начинать. Главное не деньги».

Мама говорила: «В школе нужно учиться, больше времени у тебя никогда не будет!»

Все это обычно заканчивалось заклинанием: «Вот вырастешь – поймешь».

Ну что ж, вот мы и выросли. Дети 1990-х, воспитанные осколками рухнувшей империи пополам с «Диснеем» по ящику. И ни черта не поняли. Точнее, мир изменился так, что все оказалось с точностью наоборот, и нам пришлось выстраивать свой мир почти с нуля, с самого основания. Так, как будто до нас вообще не было ничего и никого.

Вместо понятного расписания дня и жизни в целом у нас бесконечная удаленка, гибкий во все стороны график и немыслимое количество вариантов. Тут же выяснилось, что вставать рано мало кому нравится и еще меньшему количеству людей это нужно.

Раньше в 11 часов утра на улицах можно было встретить разве что подневольных студентов и людей, задействованных в торговле – оффлайн магазины все еще открываются в светлое время суток. Но это исключение.

Оффлайн вымирает, как вымерли мамонты, монархии и телефонные будки. Красиво, занимательно и бесполезно. Мы – последнее поколение, выросшее без интернета, и первое, ушедшее в него жить.

Алексей Шахов, 27 лет. Исследователь уличного искусства. Автор подкаста «Росстритартнадзор». «Я понял, что взрослая жизнь — это не бесконечная попытка пробежать и выживать, не попытка прибежать за деньгами. Когда я выбросил у себя из головы стереотип, что надо выживать, бежать, спасаться, я, наконец, начал жить в удовольствие. И я прекрасно понял, что нужно огромное усилие, чтобы это побороть. Я понял, что необязательно работать, можно заниматься чем мне нравится и придумывать способы это монетизировать».

Пока наши мамы, бабушки, отцы и крайне немногочисленные дедушки уже на ногах и успели оббежать три поликлиники и четыре рынка, мы только-только потягиваемся на своих эргономичных матрасах, кутаемся в сверхтяжелые или, наоборот, ультратонкие одеяла и мечтаем о кофе. Со стороны мы выглядим лентяями и оболтусами, ожившими карикатурами советского времени, порицающими тунеядство.

Если в детстве ты был октябренком, то поверить, что все это племя младое, незнакомое начнет пахать только ближе к часу дня, а закончит, дай боже, к трем утра – просто невозможно.

Однако так и есть. Мы отменили понедельники и будильники, но исключительно, чтобы работать почти круглосуточно в любой день недели. Нам странно, если какой-то специалист не отвечает в течение 15-20 минут в 23 часа. В смысле рабочий день закончен? Что такое рабочий день? Как он может быть закончен? Есть человек и есть дело, дело надо делать, какая разница, сколько сейчас времени и какой день недели?

Поддерживать дом в чистоте – это, скорее, блажь и чудачество. Ну кто в здравом уме будет тратить по несколько часов драгоценного времени на то, чтобы мыть полы, протирать пыль и драить что-то там за шкафом? Не, раз в пару месяцев в качестве экзотического хобби – возможно, но каждые день? Откуда взять столько времени, у меня три дедлайна горят?!

«Работать на совесть» в понимании старшего поколения очень часто означает «надо хорошенько задолбаться». В том странном мире, в котором жили они (эти удивительно далекие от нас существа другой эпохи, почти античные греки!), – это объяснимо. Если не существует коммерческой конкуренции, зарплаты стандартизированы, а экономика плановая – то понятно, почему «здесь мерилом работы считают усталость». Это вообще единственное мерило, которое есть.

У нас же – KPI, объемы, просмотры, продажи и деньги в конце концов. Если ты можешь делать больше, «удалбываясь» меньше, – ты король, парень. Оптимизация, автоматизация, тайм-менеджмент – вот наш отец, сын и святой дух. Эффективность – это не про то, кто первый свалился в обморок, а кто последний.

Понятие верности тоже переживает очередную трансформацию. Средневековые клятвы в любви до гроба, на самом деле, были очень ограниченными по времени предложениями. При средней продолжительности жизни в 45 лет, бесконечных войнах, эпидемиях чумы, низком уровне медицины и жуткой смертности от родов история про «он любил ее всю жизнь» – это где-то про несколько лет после брака. А потом его прибило алебардой по голове.

XX век подарил нам антибиотики, гигиену, демографический взрыв и ужасно долго живущих супругов. Намного дольше, чем все их клятвы. И норма видоизменилась – разводиться было стыдно и неправильно, а вот заводить романы, параллельные семьи, иметь ворох любовниц и любовников, свисающих со всех бортов этой семейной лодки, как удачный улов – стало не то, чтобы делом правильным, но каким-то обыденным.

Мы, выросшие поголовно в неполных семьях, или бывшие свидетелями всех этих плоских драм, решили, что нам так не нравится. И перестроили понятие «верность» уже под себя.

Мария Кучевасова, 25 лет. Соучастница команды Фонда городских инициатив. «Я вижу, что гетеросексуальные отношения чаще всего невероятно удобные для мальчиков и очень некомфортны для девочек. Есть шаблон отношений и можно просто его взять, но, если ты понимаешь, что тебе это не очень, нужно придумывать свои форматы отношений, которых еще никто никогда не придумывал до тебя. У тебя точно не будет, как у твоих друзей, а будет так, как тебе нужно. Понять — что тебе нужно — это самое сложное вообще на Земле. В русском языке еще нет даже хорошего инструментария — как говорить об отношениях, как обсуждать какие-то интимные темы. Это то, что мы вообще не привыкли делать, у нас даже слов каких-тонет еще. Я думаю, что рано или поздно, может быть, не мы, а наши дети, — но мы все-таки как-то к этому придем».

В нашем мире супружеская или партнерская измена – это big deal, это катастрофа и предательство. А вот множественные браки – норма. Мы полностью и целиком верны в мыслях, делах, поступках тем, кого выбрали. Ровно до того момента, пока это всех устраивает. Надоело – разбегаемся и ищем новых верных. Наша верность более целостная и честная, но слово «навсегда» пришлось отбросить. Брачные клятвы вполне могут звучать как «и пока наши изменившиеся жизненные приоритеты не разлучат нас».

Так же аккуратно мы пересматриваем то, что является в нашем мире изменой. Экспериментируем с новыми формами отношений – не-моногамия, асексуальные союзы, бостонский брак и прочее и прочее. В любом случае мы учимся проговаривать, что для нас конкретно вот в этих отношениях является допустимым, а что нет. И изо всех сил стараемся быть верными именно этим договоренностям.

Хотя снаружи все это выглядит Содомом и Гоморрой, конечно. Раньше не было принято рассказывать, как ты действительно выстраиваешь свою жизнь. Мало ли что соседи скажут…

А нам, вот, все меньше важно, что скажут соседи. Нам важно, как нам в этом во всем. Как мы себя чувствуем, не болит ли у нас где чего?

Поэтому завет «нечего себя жалеть» – он нам кажется вредным. Кто еще нас пожалеет, кроме нас самих? Да и вообще, что это за глупость про «жалость унижает»? Жалость – это внимание и забота, как этим можно унизить? Отсутствием жалости, то есть жесткостью и безразличием, унизить можно, еще как.

Дмитрий Безуглов, 30 лет. Работник уральской индустриальной биеннале современного искусства. «Я до сих пор не простил себя за подростковую трусость, которой было много, и она выворотно проявляла себя в высокомерии. Я вел себя не соответственно с тем, как я себя чувствую. Я делал это очень много лет. Очень много событий пошли не так, потому что я боялся и вел себя неклассно с людьми».

Мы внимательны к своим потребностям, учимся слышать свои желания, заботимся о здоровье. Занимаемся фитнесом и ходим к психологам, стараемся есть полезное и как можно меньше страдать. Нам не нравится страдать. Не нравятся люди, которые заставляют нас чувствовать себя плохо (мы изобрели словечко «токсичный»), не нравятся ситуации, которые заставляют чувствовать себя плохо, не нравится жизнь, которая заставляет нас чувствовать себя плохо. Мы не против достижений и трудностей, просто отказываемся ради них перешагивать через себя.

Мы много говорим про «выгорание», «ментальное здоровье» и «ворк-лайф бэлланс». Это не заклинания, чтобы ничего не делать. Это способ делать так, чтобы не убиваться по дороге. И как результат – мы реже уходим в запои и не так часто бегаем за соседями с топорами.

Нам вообще не нравится агрессия и зависимости. Курить – не круто, орать на детей – не круто, бить кого-то – да боже упаси!

Нам не стыдно, когда нам хорошо. Мы в общем-то стремимся к этому «хорошо». Чтобы экология, чтобы здоровье, чтобы все вокруг пушистые и белки по деревьям скачут. Мы не всегда понимаем, почему мы УЖЕ не живем хорошо, кажется, что всем вокруг раздали рай, а нам нет (это на нас так пагубно Instagram влияет), но в целом не видим ничего плохого в том, чтобы жить хорошо.

Не понятно, как можно стыдиться хорошего заработка и дорогих кроссовок. Не очень ясно, зачем за деньги покупать статусные безделушки типа ролексов, но вот хороший ноутбук или носибельный девайс про здоровье – это было бы неплохо. И если у тебя есть такая возможность – почему бы не отправиться в кругосветку или сделать еще что-то страшно дорогое и прикольное? Пусть наши родители не жили хорошо, но мы совсем не против начать.

Но главный обман в наставлениях бумеров, конечно, касался учебы. Нет, Антонина Сергеевна, мне не пригодились синусы! И ни разу после школы я не открывала таблицу Менделеева. 90% всего, что в нас с таким остервенением запихивали десять лет школы, и правда, оказалось совершенным информационным мусором, который, слава богу, достаточно быстро забылся.

Зато вот сам процесс обучения не только не забылся, но и не закончился. Он начался по-настоящему только после школы и института, когда нужно было для одной работы за полгода освоить программирование, для другой – за три месяца подтянуть английский до разговорного, для третей – основы бухучета и юриспруденции. Мы не прекращаем учиться вообще никогда, мы тоннами поглощаем курсы, лекции, обучающие видеоуроки, семинары, самоучители и открытые уроки. И да, многие из них – профанация. Но все еще процент полезного и бесполезного сильно не в пользу традиционной системы образования.

Мы живем в мире, который за нашу недолгую жизнь – в 20-30 лет изменился настолько, насколько не менялся до этого и за пару столетий. Мы очень любим своих родителей и с большим уважением относимся ко всему старшему поколению, но, к сожалению, ничего из того, что знали они о жизни, в нашем «сегодня» просто не работает.

Решения, которые мы принимаем, поступки, которые совершаем из той, предыдущей логики, кажутся незрелыми, а иногда и вовсе безумными. Однако настоящим безумием было бы, напротив, пытаться в новом мире жить по-старому и делать вид, что цифровой революции, пересмотра гендерных ролей, второго демографического перехода и всего остального не случилось и мы все еще живем где-то в середине XX века.

Так что мама, прости. В своей взрослой жизни я все сделала не так, как ты меня учила. Все мои друзья прыгнули с той крыши, и я сиганула за ними. А за той крышей, оказывается, был целый огромный новый мир, в который мы теперь все и летим со страшной скоростью.

Нет, не разобьемся, мам. У нас все хорошо. И я в шапке.

Одоната, автор блога «Тамара какого хрена»

#миллениалы