22 июня 1941 года на нашу Родину обрушилась самая страшная война в ее истории. И уже начиная со второго ее дня военкоматы по всей стране стали массово призывать на военную службу мужчин разных призывных возрастов. Среди них оказались и те, с кем я был лично знаком: братья Василий, Александр и Трофим Антроповы, Федор Терских, Александр Воротников, Иван Квицинский и другие мои земляки. Все они ушли на фронт в первые дни войны.
Получил повестку о призыве на военную службу и я. Райвоенкомат, учитывая мое среднее образование, направил меня на учебу в военно-пехотное училище, расположенное в Ачинске Красноярского края.
Сразу по прибытии в училище началась интенсивная боевая учеба и многочасовые занятия по военному делу: тактика, топография, история ВКП(б). Примерно через два месяца после начала нашего обучения мы, молодые курсанты военного училища, прочли в одной из центральных советских газет обращение ЦК комсомола с призывом к молодежи добровольно вступать в парашютно-десантные бригады и лыжные батальоны.
Надо отметить, что в предвоенные годы я считал себя подготовленным стрелком-лыжником, являлся обладателем знака «Ворошиловский стрелок» и был, как мне, молодому и наивному, тогда казалось, почти готовым бойцом лыжного батальона. Нашлись еще несколько человек из числа курсантов училища, которых тяготила учеба в глубоком тылу и которые готовы были немедленно отправиться на фронт, чтобы бить ненавистного врага. Сговорившись между собой, мы практически одновременно подали рапорты командованию военного училища с просьбой направить нас в лыжный батальон.
Однако из училища курсантов-добровольцев отпустили не сразу. На эту тему с нами несколько раз беседовал политрук, он объяснял нам, что через 3–4 месяца все курсанты, успешно закончившие обучение в военном училище, получат командирские звания и будут отправлены на фронт. Однако мы были непреклонны — желаем идти бить ненавистного врага сей же час, немедленно! Признаюсь, что одной из причин нашей спешки были ходившие среди нас, молодых курсантов, слухи о том, что наше пехотное училище готовит младших красных командиров, которых после производства в офицеры в массовом порядке отправляют в глубокий тыл, в «забайкальскую академию» — в воинские части, расквартированные в Забайкалье и Приморье. В те самые воинские части Красной армии, которые Ставка Верховного Главнокомандования вынужденно держала в начале Великой Отечественной войны на востоке страны, опасаясь нападения на нашу страну самурайской Японии. По нашим курсантским понятиям выходило, что после училища — войны с немцами на западном направлении нам не видать как своих ушей. И мы в силу нашей молодости очень боялись опоздать на фронт, в действующую армию. Впрочем, как показали дальнейшие события, война от нас никуда не делась и мы досыта, простите за выражение, навоевались за четыре долгих года войны...
В конце концов командование училища отправило взвод курсантов в Черногорск, где в районе Девятого поселка дислоцировался 191-й стрелковый запасный полк Восточно-Сибирского военного округа. Именно здесь, в шахтерском поселке, на базе этого полка формировался 291-й отдельный Сибирский лыжный батальон. В его состав была зачислена и вся наша группа курсантов. В этом же батальоне оказались и двое моих товарищей по учебе — Иван Боярский и Костя Юданов. Однако стрелки-лыжники пробыли в горняцкой Черногорке недолго, так как здесь не было подходящих условий для лыжной подготовки: в окрестностях — голая степь и долго не выпадал снег. Поэтому батальон сибиряков в срочном порядке перебросили под Казань, где нам выдали всё необходимое для ускоренной боевой учебы: лыжи, валенки, полушубки, маскхалаты и другое снаряжение лыжников.
В Казани мы жили на военном полигоне в огромных сырых землянках. По существу, каждая землянка являла собой небольшую казарму, заглубленную, насколько это было возможно, в землю. Над поверхностью земли виднелась только двускатная крыша. Спускаешься в землянку — и сразу твоему взору открывается картина «внутренностей» солдатской казармы. По обеим сторонам ее стоят деревянные нары в три яруса. Между нарами — узкий проход. По концам прохода стоят печки-буржуйки, изготовленные кустарным способом из пустых 200-литровых железных бочек. На нарах соломенные матрацы и такие же подушки. Никаких постельных принадлежностей нам не выдавали. Спали мы в обмундировании, а ночью накрывались своими же шинелями. В землянках сырой, спертый воздух, а на перекрытиях потолка — постоянный конденсат влаги. От этого земляной пол быстро превращается в грязное месиво. Валенки постоянно сырые, а просушить их было негде. В Казани в ту пору стояли сильные морозы — минус 25–30 градусов.
Кормили нас в этих военных лагерях очень скверно, по нормам тыловых запасных частей. Чаще всего давали гороховый суп-концентрат или жидкую перловую кашу, которые попадали на наш солдатский стол почти без единой жиринки. На второе рядовым бойцам обычно давали пшенную кашу или гороховое пюре и небольшой кусок серого хлеба. А физические нагрузки в тех учебных лагерях были нешуточные: днями и ночами шла напряженная боевая учеба, с нами регулярно проводились практические занятия на местности, стрельбы, мы совершали продолжительные лыжные кроссы. Словом, в учебных лагерях всё было приближено к реальным условиям фронтовой жизни.
Воспоминания участника Битвы под Москвой И.А. Байкалова
записал Сергей БАЙКАЛОВ
Окончание следует.
