В январе 1824 года Боливара сразила тропическая лихоманка — трабадильо. Освободитель крепко сбросил лишний вес, и почти все в том числе и боялись за его жизнь. Но
это было не единственнымнесчастьем. 5 февраля 1824 года в порту Кальяо восстал аргентинский гарнизон, недовольный что как получились с Сан-Мартином.
Аргентинцы желали в том числе и перебежать на сторону испанцев. В ответ 10 февраля
1824 года перуанский конгресс провозгласил Боливара тираном с неограниченными возможностями.
Будучи прикованнымк постели, Боливар вызнал и отрадную новость: из
Европыв Боготу приехал его наставник и учитель Симон Родригес. Он желал
сделать в Боготе среднее учебное заведение свежего на подобии — Жилище труда для мальчишек и девченок. Родригес написал собственному учащемуся, практически выполнившему клятву на несчастье МонтеСакро: наставник желал быть совместно с Боливаром при освобождении Перу.
Ответ Боливара поражал собственной нежностью: «О, мой учитель! О, мой
друг!.. Вы в Боготе!.. Припоминайте ли Вы, как мывместе клялись на Священном
холмике в Риме биться за свободу нашей родины? Естественно, Выне забылиэтот
денек, покрывшийнас нескончаемой популярностью... Вы вдохновилименя на борьбу за свободу, за верность, за величавое, за великолепное. Я шел по пути, предначертанному Вами. .. Вы станет очевидцем крушенияиспанского деспотизма».
Но деспотия все ещё не сдавался, испанцы надеялисьуповали на неприступные
перуанские горы.
Боливар, в различие от Сан-Мартина, ни разу не становился перед
последними мерами. Он отдал приказ Сукре, находившемуся на севере Перу в мегаполисе
Трухильо, наиболее безжалостными способами промышлять для армии все, собственно что потребуется: «Конфискуйте все важное для армии. Не смущайтесь, будьте
решительныи бесчеловечны, когда речь идет о благе отчизны.То, собственно что не можете
арестовать, уничтожайте. Нас обязана отделять от испанцев выжженная территория. Пусть
недруг понимает, собственно что мы полны решимости биться до конца»”. Боливар дал веление
конфисковать на денежные нуждыармии всю церковную утварь, экспроприировал имущество всех испанцев и тех перуанцев, кто с ними сотрудничал.
Вероятные издержки или же дезертирство между мобилизованных рекрутов
Боливара также не волновали. Он считал, собственно что в случае если из 5 тыс. начинающих
остается в живых тыс. — то это абсолютно неплохо. Борьба зиждется на деспотизме, а не на любви к богу, говаривал Освободитель. К апрелю 1824 года
Боливар строгими мерами довел количество собственной армии в Перу до 10 тыс.
человек.
Но здесь на сторону испанцев перебежал президент Перу Тагле и в том числе и
смелый Сукре рекомендовал Боливару отвести войска из Перу в Колумбию.
Испанцывновь захватили Лиму, где им был оказан экзальтированный способ.