В послании народу «Единство народа и системные реформы – прочная основа процветания страны» президент Казахстана К.-Ж. Токаев, помимо прочего, поручил премьер-министру дать предложения по укреплению иинформационно-телекоммуникационного потенциала страны.
Согласно озвученным планам, Казахстан должен стать ни много ни мало цифровым хабом для значительной части Евразии. Достичь этого предполагается через создание дата-центров, центра цифровой трансформации, перевод всех бизнес-процессов в цифровой формат, а также создание платформы взаимодействия национальных компаний с IT-сообществом.
Спустя буквально пару дней глава казахстанского правительства Аскар Мамин и председатель правления российского банка «Сбер» Герман Греф в рамках Восточного экономического форума объявили о начале сотрудничества в цифровой сфере. Документально планы и намерения сторон были зафиксированы в меморадуме о сотрудничестве в сфере реализации проектов по цифровой трансформации, переходу к платформенной модели цифровизации и концепции Data-Driven Government. Была озвучена сумма сделки – Казахстан заплатит примерно 500 млн долларов.
Цифровой суверенитет Казахстана в опасности?
Казалось бы, обычный рабочий момент двустороннего сотрудничества, направленный на углубление евразийской интеграции в цифровой сфере. Но реакция завсегдатаев соцсетей, экспертов и комментаторов была крайне резкой и агрессивной.
В качестве аргументов противники соглашения приводили следующие. Согласно исследованию ООН «Цифровое развитие 2020», Казахстан на семь пунктов обогнал Россию, занимающую в рейтинге ООН 36-е место. Действительно, по критерию «Уровень развития электронного правительства» (EDGI) Казахстан опережает Россию. Но надо отметить, что тут присутствует определенная манипуляция: в рейтинге EDGI страны делятся на четыре категории, высшая из которых «очень высокий рейтинг». И Казахстан, и Россия входят в эту категорию. Но внутри этой категории также происходит деление на 4 класса. И Россия входит в класс выше, чем Казахстан, поэтому аргумент о том, что более передовая казахстанская система интегрируется в менее передовую, не совсем корректен. Также звучали вопросы, почему российский гостех сам не располагается на сберовской системе и что будет с Казахстаном, если «Сбер», уже находящийся под санкциями, отключат от SWIFT – международной межбанковской системы передачи информации и совершения платежей?
Второй блок аргументов носил не технологический, а политический характер и касался информационной безопасности Казахстана. Обобщенно опасения противников меморандума можно описать следующим образом: в условиях перехода электронного правительства Казахстана на платформу «Сбера» возникает риск перетока в Россию различных структурированных данных о Казахстане, и неизвестно, кем и для каких целей они будут использованы. И как подведение итогов звучали тезисы о том, что поскольку технологической и экономической целесообразности в этом решении не прослеживается, то это решение исключительно политическое: Казахстан попадает «в цифровое подчинение России» и всё это выглядит как «последовательная сдача позиций информационного суверенитета».
Кстати говоря, примерно по такому же сценарию развивалось обсуждение новости о том, что Россия может построить АЭС в Казахстане.
Эти инициативы, озвученные президентом в послании народу, вызвали в обществе очень серьезный резонанс. Собственно, они даже вышли за рамки «сетевого обсуждения» и имели продолжение в реальности, во время прошедшего 18 сентября в Алматы митинга незарегистрированной Демократической партии. Организатор митинга лидер партии Жанболат Мамай, в частности, заявил, что «подписанный с Россией меморандум, направленный на перевод информационной системы Казахстана на российскую платформу, поставит под угрозу независимость и информационную безопасность страны, и Казахстан должен от него отказаться... Сейчас будет цифровизация. Потом общая валюта. Потом будет общий парламент. Скажут, что границу будут охранять российские войска…»
В заключение скажем, что вытеснить эти события из информационной повестки смогла только трагедия с расстрелом в Алматы пяти человек.
Официальная позиция: угрозы для информационного суверенитета нет
Обсуждение инициативы вызвало настолько резкую и агрессивную реакцию, что профильный министр Багдат Мусин был вынужден выступить с публичным разъяснением официальной позиции правительства по этому вопросу.
Он пояснил, что «Сбер» передаёт Казахстану платформу с т. н. «открытым кодом» для того, чтобы множество разрозненных сервисов казахстанского электронного правительства, а их около 400, можно было объединить на одной шине. Кодированием будут заниматься казахстанские программисты, техническим сопровождением – казахстанские администраторы, а сами дата-центры будут находиться на территории Казахстана.
Также министр Б. Мусин попытался снизить негатив от меморандума обещанием создать экспертный совет, в который войдут специалисты в сфере IT, международного права и информационной безопасности и под контролем которого будет происходить процесс. В принципе эта методика «размазывания» ответственности и блокирования негатива уже не раз успешно отработала в казахстанских условиях.
Что в итоге?
Оставив за скобками статьи вопрос о правильности или неправильности этой инициативы и её технологической составляющей, остановимся на моментах иного плана. Итак, что показал этот случай?
Во-первых, действующая власть, отдав модерацию т. н. «постколониального дискурса» оголтелым националистам, частично потеряла инициативу в этом процессе. Очевидно, что теперь любые, даже самые благие намерения по интеграции по линиям Казахстан – Россия будут встречаться с пристальным вниманием и изначально негативным настроем.
Во-вторых, эта ситуация продемонстрировала полный провал коммуникаций по линии власть – общество. Принимать подобные решения без соответствующей информационной обкатки – мягко говоря, непрофессионально.
В-третьих, и это самое печальное, Казахстан, традиционно считавшийся страной, с ментально близкими к России императивами, уже не таков. Это говорит о недоработках уже в сфере российской «мягкой силы».
Оригинал статьи размещен здесь