Ранее: Как Сашенька и Антоша были у нас.
Когда я приехала, то Таня смущенно мне заявила, что она решила связать свою жизнь с этим парнем. Я снова предупредила её, что она его совсем не знает, пусть сначала подумает, как она будет с ним жить.
Тут она меня огорошила, что она вообще знает, что он вор, на пятачок для найма выходит лишь тогда, когда безденежье припекает. Вот нам и «повезло» его тогда снять для перевозки вещей. В основном воруют вещи на ипподроме по ночам. Там в то время, сейчас не знаю как, был ночной базар, когда оптовики могли закупаться, да и обычные покупатели могли что-то купить по оптовым ценам.
Условия для продавцов были не ахти, а один из них, ребята работали в группе, зная где отключить свет на всём ипподроме, отключал его на минуты две-три, а в это время другие выхватывали у продавцов заранее присмотренные сумки с добром и исчезали в толпе. Потом этот товар распределяли по магазинам города там, где их принимали без документов. У них свои точки такие были.
Я её спросила, не хочет ли она, чтобы её дети, подрастая знали, что их папа вор, это в лучшем случае, а в худшем, что нарожает детей, а он по тюрьмам пойдет. Но она стала уверять меня, что он дал ей слово больше не заниматься воровством, а будет торговать на Бродвее нашей продукцией, вместо Ланы. Мы же еще не совсем отказались от Ланиных услуг по продаже наших изделий на Бродвее, но Таня решила, что её избранник с этим справится лучше Ланы, да и Ланы сейчас нет, а продавать кому-то надо.
Я еще предположила не будет ли так, как с Крокодилом в Ургенче. Только Крокодил на лицо страшненький, а этот смазливый, но очень уж похожи между собой поведением и подозрение у меня, что скатерть все-таки они украли, Сергей сказал, что не брал тогда скатерть. Таня это подтвердила, сказав, что он сознался сам в этом, а продали её недорого. Она ему верит и просит не препятствовать ей, она сама будет решать, как и с кем ей жить.
Он также ей признался, что жил и живёт на Юнус-Абаде рядом с двенадцатиэтажным домом, где мы жили раньше, и тот узбек, который преследовал тогда Таню по лестнице до одиннадцатого этажа, был его подельником и, вернувшись домой не солоно хлебавши, был зол, а они еще посмеялись над ним, что шустрее ему надо было быть.
Ещё он говорил, что когда-то умирал на чердаке этого дома от воспаления легких с высокой температурой, лежал там несколько дней, пока ребята не наткнулись на него, когда от кого-то бежали, они и перенесли его к себе, выходили, и с тех пор он жил с ними.
В этот вечер она оставила его у себя. Они ушли в спальню, а мы с Полиной остались в зале. Я подозревала, что он уже не один раз здесь ночевал, но Полина мне их секреты не выдавала. Худо-бедно он стал выходить на Бродвей и приносить какие-то деньги в дом. Вечерами сидели и он рассказывал о себе, что у него есть мать, отчим и сестренка с братиком, но его самого мама выписала из квартиры и прописала в общежитии тогда, когда ему было всего двенадцать лет.
Что рано стал сожительствовать с подругой мамы, которая поддалась его обаянию и напору, потом женился, а в семье заправляла тёща и его часто выставляли на улицу, и он спал на крыльце дома, в том браке у него дочь, только он сомневается, что она его потому, как он белый, а дочь чернее ночи и страшненькая, алименты на неё не выплачивает.
Про свою мать отзывался не очень хорошо, но только потому, что она его на отчима поменяла, про сестру говорил, что она уже замужем побывала, а теперь не стесняется при отчиме в нижнем щеголять, чем доводит мать до кипения, у отчима есть многочисленные связи на стороне, он таксует, подозревает, что и у матери они есть. Мать заведует частной фирмой по перевозке грузов.
Его три тетки хорошо зарабатывают в ОАЭ проституцией, поэтому он был сильно удивлен, что семья, где все молодые женщины зарабатывают на жизнь своим трудом. Рассказывал про какие-то домашние интриги, и что каждый в их семье живет только для себя.
Я никогда не переносила подобные вещи и старалась сразу выкинуть их из головы, даже то, что изложил, для меня было шоком, может и запомнила потому, что пожалела его, как ребенка, который ничего хорошего не видел, кроме грязи и интриг, но было страшно за Таню, а она летала от счастья.
Прошла неделя, может чуть больше, и он засобирался в тот областной центр, где жили его родители и он сам до Ташкента, якобы для оформления развода с женой. А деньги ему на дорогу Таня приготовила и весьма значительные. Я поняла, что они уже деньги на дорогу раньше откладывать стали с тех, что на Бродвее заработали на продаже изделий, да еще и те, что я с других точек привезла, взяли.
Он собирался и так ехидненько в мою сторону поглядывал и спрашивал, что может ему для меня расписку на эти деньги оставить. Я сказала, что нет, а про себя подумала, что если только эти деньги помогут избавиться от него, то мне их не жалко будет совсем. В этот раз сумму в Ургенч отправляли намного урезанную, и дома в питании себя ограничили.
Но к моему сожалению он через восемь дней вернулся, а следом за ним, дней через пять, приехала его бабуля, которой надо было уделить внимание. Накормили её, напоили, а она сидит и недовольно губы кривит, потом просит у него большую сумму денег, и всё так, как будто он здесь хозяин, а мы никто. Никакие отказы она не приемлет и не понимает, что деньги отложены для других выплат. Вынь и положь.
Таня, естественно нашла для неё эту сумму из общего котла, и она удалилась к своим подругам. Как мы поняли эта бабуля не прочь хорошо выпить., курит тоже, как паровоз, всю комнату провоняла. Раньше в своём областном центре она была городским судьей.
Потом после неё от его матери приходит извещение, что ей срочно на удаление матки требуются деньги. Получается, что мы уже два месяца работаем на его родственников и они выкачивают с нас деньги, а Таня не хочет этого признавать, хотя я просто тычу ей в нос те суммы, которые мы уже потратили на него и его родню. Она любит его и для милого дружка, как говорится, сережка из ушка, а меня обвиняет в бессердечии, но я не верю ни ему, ни его матери. Говорю, что это одна шайка-лейка.
Видимо Таня передает ему мои слова, и они мне заявляют, что уходят с квартиры. При других условиях я бы была очень рада такому исходу, устала от неё и её фокусов, а особенно от постоянных опасений за Полину. К нему стал приходить другой его друг, тоже воришка, парень из детдома, вроде по характеру лучше его, но мне такое общество в доме не нравится, а Таня готова приветить всех его дружков.
А заявила она об уходе тогда, когда я собралась снова в Ургенч - нашелся покупатель, а у нас денег на дорогу не было. Полинку оставлять одну боюсь, взять с собой, денег нет, мне еще сообщили, что у Онеги дома ни копейки нет и дети голодные, что пришли они к моему брату домой, думали, что там их накормят, а его жена отправила их с порога, даже в дом не пустила. Как же мне было больно.
Онега ходила к той женщине, что должна была нам деньги, а та сказала, что нет и, когда будут, она не знает. Я сходила с ума. На дорогу мне денег нет, а они мне тут такое заявляют, говорю подождите, я съезжу в Ургенч, а в ответ издевка. Не помню, что у меня тогда было в руках, я просто грохнула об стену. Это был единственный мой срыв, выразившийся в такой форме.
Всю ночь не спала, а утром взяла свои документы и отправилась в ЦУМ, там попросила дать мне деньги вперед за сданный товар, объяснила, что мне надо к детям в Ургенч срочно и мне выдали даже больше, чем я просила. Я выехала в Ургенч.
Далее: Как я, продав одну квартиру, купила три.
Мз моих: Мои двенадцать дней в Новосибирске и одна незабываемая ночь.
Один пасхальный день.
О соседях на одной площадке со мной.
О чём меня соседка попросила.
О том, как мы отказались быть распространителями Гербалайф.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.