Историю эту довелось мне услышать лет пятнадцать назад от своих родителей.
Как-то вечером мама сообщает отцу, что звонил некий Миша. Папа спрашивает :
- "Викинг" что-ли?
Мать смеётся и утвердительно кивает головой. Я ничего не понимаю, и тогда отец рассказывает:
" В середине шестидесятых, одна зима выдалась особенно холодной и бесснежной, и волки совсем озверели. В отдельных деревнях они посреди белого дня шастали между домов и рвали на части всё, что шевелится.
Местные власти в панике, охотникам объявляется вознаграждение в 200 тогдашних рублей за каждую волчью шкуру.
В райцентре собирается команда из местного охотничьего общества. Люди все бывалые, как на зверя ходить знают не понаслышке, да вот ещё один малец - Мишка с ними увязался.
Выезжают ближе к вечеру в лес на двух санях. Впереди тот самый Мишка с ножом и поросёнком в руках. Время от времени лес оглашается диким визгом хрюшки. На этот визг сбегаются все голодные волки. Сзади на санях - стрелки, лупящие во всю мочь из своих двустволок по волкам.
Всё идёт хорошо, охотники уже прикидывают, кто настрелял на "Рубин", а кто и на "Запорожец". И вдруг на одной из лесных развилок лошадь, видимо шокированная от голодных завываний волков и их жёлтых огоньков по бокам, уносит сани в сторону от наезженной дороги.
Мишка орёт дурным голосом, но в пылу охоты его, конечно, никто не слышит, охотники уносятся в одну сторону, сани с Мишкой, поросёнком и озверевшей стаей волков - в другую.
Какое-то время лошадь ещё несётся по чаще, затем сани цепляются за пенёк и переворачиваются. От удара Мишка вылетает из них в сторону с какой-то охапкой сена, ударяется об сосну и совершенно отчётливо вдруг понимает, что вот тут-то ему и конец.
От отчаяния он зарывается в сено, хоть и видно его за версту, и накрывает голову ведром, которое не известно по какой нужде оказалось в санях.
Стая налетает буквально через минуту. Поросёнок не успел даже "хрю" сказать, как от него одни уши остались. Через секунду наступает очередь лошадки. Мишка в это время тоскливо размышлял, когда же настанет очередь десерта, то есть его.
И вот то ли от страха, то ли холода он неожиданно для самого себя вдруг отчаянно испустил газы. Волки тут же бросили своё кушанье и заинтересованно посмотрели в его сторону. Один из них ( будущий десерт сразу понял, что это вожак ) направился к куче соломы. Мишка с комком в горле изо всех сил натянул на себя ведро.
"Чёрт с ним, сожрут, так сожрут, хоть башка останется".
На шею наступила огромная тяжелая лапа, долго, очень долго зверь обнюхивал воротник телогрейки, штаны, валенки, а затем ... в звенящей морозной тишине он услышал звук, который невозможно спутать с другим.
Тугая струя ударила в жестяное ведро. Запах не оставлял сомнений - волк справил свою нужду. Примеру вожака последовала вся стая.. Закончив сей странный обряд, волки вернулись к своей ужасной трапезе, и только через целую вечность Мишка вдруг услышал, как загрохотали невдалеке "тулки" и "ижевки", как отчаянно матерился его крестный Анатолий, взявший крестника "на охоту".
И тогда Мишка поднялся. То есть подняться, он, конечно, поднялся, но вот насчёт ведра... Натягивал его малец со страху, волки тоже вниманием не обошли: на 20 градусном морозе моча схватывается быстро - короче примёрзло намертво.
Анатолий только и смог вымолвить : "Викинг! Что сказать..."
Дальше была проза. Бросили Мишку в сани, домчали до какой-то баньки, с немалым трудом, но все-таки стянули ведро, влили в мальца пол литра и, укутав в одеяло, уложили спать."
С тех пор и по сей день у Мишки, теперь-то, конечно, у Михаила Афанасиевича седая прядь у левого виска. Ведро, спасшее жизнь, висит в сенях, а все деревенские в разговорах называют Афанасиевича не иначе как "Викинг".