Массивная деревянная дверь с резными фигурками из народных сказок распахнулась, выплеснув в холодный декабрьский вечер клубы пара. Из светлого проёма с матерным криком на морозный воздух выскочили две облепленные листьями от веника мокрые фигуры: одна поджарая, а вторая квадратная широкоплечая с солидным брюшком и с разбегом бросились в ледяную воду бассейна с ярко синей подсветкой. Сноп брызг разлетелся и мириады капель воды, как маленькие бриллианты окатили стоявшие вокруг дубовые скамьи.
- Хорошо, Петрович, - высунулась из воды круглолицая физиономия Марли, и отфыркиваясь, понеслась к ступеням бассейна. Депутат пулей выскочил из ледяной воды, метнулся к двери и скрылся в набежавшем пару.
Вторая, седовласая голова с загоревшим как у индейца чеканным лицом, безмолвно высунулась из воды, после чего её обладатель не спеша погрёб к заиндевевшим на морозе алюминиевым поручням. Задержавшись ещё немного в воде, седой схватился за поручни и мощно выдернул тело из воды. Отжавшись несколько раз на ограждениях как на брусьях, он встал на трап и, постояв ещё полминуты, пружинной походкой направился к деревянной двери, взял её за массивную ручку и оглядевшись по сторонам, а особенно на камеру, висевшую над коном сруба, открыл дверь и исчез в налетевшем облаке пара.
В предбаннике седой взял полотенце, тщательно вытерся, вдохнул ароматный банный воздух и замотавшись простыней зашёл в большую комнату, откуда доносились звуки гармони.
Гармонист, обернувшись к вошедшему, весело подмигнул ему и продолжил залихватскую песню, разрывая трёхрядку:
- Войду я к милой в терем и брошусь в ноги к ней.
- Была бы только ночка сегодня потемней.
- Была бы только ночка сегодня потемней.
В дальнем углу за огромным столом, уставленным закусками и огромным самоваром, сидел Марля, обнимаясь с чернобровой красоткой, обладательницей большой голой груди и признаками накатившего алкогольного опьянения. Ещё две мамзели, с энтузиазмом подпевали разухабистому гармонисту, притопывавшему в такт музыки.
- Ну ты морж Виктор Петрович, - заорал Марля, - я думал уже водолазов пора вызывать. Садись вон к девкам, накати.
Седой взял табуретку и поставив её у стола напротив Марли, сел. Взял бутылку минералки и налив в гранёный стакан, залпом выпил.
- Была бы только ночка сегодня потемней,
- Была бы только тройка, да тройка порезвей.
- Была бы только тройка, да тройка порезвей.
Надрывался в конвульсиях гармонист, раззадоривая девушек.
- Дяденька, а идите к нам погреться, - звонко прокричала седому спортивная блондинка в красном купальнике.
Тот мрачно взглянул на неё и потом не менее выразительно на Марлю. Девчушка не в первый раз встречавшая самых разных гостей депутата, мгновенно оценила ситуацию. Поджарый дяденька не был похож на типичного посетителя банного комплекса, которым владел Борис Иванович. Те всё больше с набитыми сизыми татуировками на груди и плечах, многие с золотыми зубами. Бывали и толстые коллеги Марли по депутатскому корпусу. Те быстро напивались и лезли к бабам. Этот же с чистым, загорелым телом и не по возрасту спортивной фигурой, пришёл и молча просидел в углу весь вечер, о чём-то периодически перешептываясь с хозяином. Совсем не пил и косился на чучело кабана, голова которого висела над входной дверью. Она знала, что в глаз там выведена камера. Вернувшись из парной, странный гость сел спиной к чучелу.
Марля жестом попросил гармониста остановить веселье и посмотрев на блондинку сказал зычным командным голосом:
- Светуль, идите погуляйте с девочками в биллиардную, и позови к нам Валерку, пусть водки принесёт.
- Не надо, - произнёс седой и встав, пропустил стайку мамзелек, спешивших к двери на полусогнутых ногах, подворачивая дохлые ножки на чудовищных каблуках.
- Вообще-то и я водку пить не люблю, - хмыкнул депутат, - но ведь люди старались, делали...
Когда все вышли, седой показал Марле на дверь парной и сказал:
- Пойдём греться с мороза, Борис Иваныч.
Марля грузно встал и поплёлся за поджарым гостем. В парилке седой поудобнее устроившись на полатях, произнёс вкрадчивым и тихим голосом:
- Ты меня Боря спалить хочешь, что ли? Баб каких-то приволок, музыканта этого. Имя мое засветил прилюдно, да ещё и под запись. Камеру-то в глаз мумии вкрутил, охотник ты херов. Думаешь, я не вижу. Хочешь старого чекиста провести.
- Бог с тобой, Петрович, - заскулил Марля, - сколько лет, сколько зим друг друга знаем. Я тебя хоть раз подвёл? Баня моя и запись, когда ты приезжаешь выключается. Пусть твои парни проверят, если мне на слово не веришь. Вон их сколько здесь трётся. Тут сам знаешь, как у Христа за пазухой.
- Ты Бога в суе не пали, - усмехнулся седой, - я хоть и атеист, но береженного бог бережёт.
Немного помолчав, седой продолжил с досадой в голосе:
- Вот сколько я тебя знаю, всё ты меня в блуд какой-то тащишь…
- Ну какой блуд, Вить? – перебил его Марля, - чистый инвестиционный проект, развитие предприятия, инновации и рывок в технологиях. Чего там сейчас? Полный мрак и мизерные зарплаты?
- Зато там весь посёлок работает, пусть и получает копейки. А директор там ещё с советских времён трудится, весь в орденах и благодарностях от Правительства. Госзаказ выдаёт на гора, точно в срок. А ты кого туда притащишь? Этих сопляков из Сколково с ихним Эм Би Ей – презрительно бросил ему в лицо седой, - а про инвестиции ты мне не заливай, лучше расскажи, как вы там акции скупали.
- Ну, Петрович, ты прям как прокурор, - подбоченился Марля.
- Ты это брось, - мрачно ответил ему собеседник, - ты погоны у меня на плечах видишь? Это у твоих корешей они сизые, а у меня в кабинете висят и об интересах Родины думать заставляют. И ты вообще в курсе, что завод двойного назначения? Там оборонка и заказы для нашей боевой авиации и космоса. Ты случайно не на Госдеп работаешь?
Марля надул губы и обиженно пробубнил:
- Я между прочим тоже не с улицы, а зампред думского комитета.
- Знаем мы ваши комитеты, - задумчиво произнёс седой, - у меня тоже руководство есть, и я не бог. И не надо вздыхать, Боря. Жизнь не так тяжела, как кажется. Тяжелой её делает человеческая глупость и необдуманные поступки. Поэтому я беру паузу, мне надо подумать.
- Времени в обрез, Вить. Уберите вашего прикомандированного зама. Пусть в отпуск сходит в 20-х числах. Пока мы Совет директоров проведём, - подняв бровки домиком затараторил Марля.
Седой рассмеялся и посмотрев на красное лицо Марли сказал:
- Совет директоров!! Не смеши меня. Скажи лучше, пока мы заходить туда будем с битами и огнетушителями. Видели мы твои заседания. С ментами местными тоже мне решать?
- Нет, там начальник мой давний дружок, - услужливо ответил Марля.
Повисла пауза. Марля отдувался и потел, отирая лоб полотенцем. Седой, вытянулся во весь рост на сене и даже вроде закрыл глаза. В печке трещали раскалённые камни.
- Ладно, дай подумать и посовещаться с Лубянкой. Как лучше произвести смену акционеров на стратегически важном оборонном предприятии.
Марля приободрился и хотел было уже спросить, не в курсе ли седой, кто к нему присылал опера на охоту, и какая была необходимость в этом. Но вовремя осёкся и прикусил язык. Он до сих пор не понимал, не примерещилась ли ему эта встреча по пьяни.
Приехав, Марля сходил к знакомому наркологу и прокапался от проклятого зелья. Теперь он не пил, так как впереди предстояло серьёзное дело. На всякий пожарный отменил чартер на Мальдивы, решив отдохнуть с Вичкой чуть скромнее на дальней даче в Твери. Тем более, что и операция была намечена на предпраздничные новогодние дни, то есть на 30 или 31 декабря, а потом все уйдут на большие каникулы и можно будет спокойно отбивать атаки очухавшихся собственников завода, который Марля планировал отжать. Реестры были подделаны, бойцы из дальних регионов мобилизованы, спортсмены собраны на матрацы в окрестных санаториях и ждут команды для начала штурма. Остался только вот он – «чёрный полковник». Марля посмотрел на разомлевшего от пара седого. Тот зашевелился и произнёс:
- Нехер меня гипнотизировать, Боря. Я не чёрт и не злыдень. Я просто не боюсь говорить людям жестокую и неприятную правду. Да, мы живем в жестоком и несправедливом мире. Знаю, что ты спешишь. Завтра к вечеру к тебе на Охотный приедет мой пацанчик и привезёт весь расклад. Адъютант днём наберёт и сбросит тебе его данные для пропуска.
После чего, седой резко поднялся и вышел.
Уже на улице, садясь в машину, он тихо сказал провожавшему ему Марле:
- Иваныч, на халяву, как в прошлый раз не рассчитывай. Вон, Егорка, Сашкин сын, повёл себя правильно и теперь заграбастал всё папашино наследство. А то делил бы его со своей тупой бабой и с нагулянным папашей братиком. Все заинтересованные лица довольны, контора в доле, Родина в безопасности. И ты должен чётко усвоить, что есть решения, которые отрезают путь назад. Их непременно надо принимать. Времена, когда ты набивал карманы в одну харю, закончились. Вот и подумай, с кем ты дальше пойдёшь по жизни, и кто тебя потом поддержит. Только серьёзные партнёры.
Дверь захлопнулась и черный тонированный Крузак с номерами ЕКХ резко взяв старт с места, взвизгнул сиреной и осветив улицу мерцанием стробоскопов, развернулся через двойную сплошную, унося чекистов в морозную московскую ночь.
Марля, задумчиво глядя вслед внедорожнику, прикидывал затраты на мероприятие. Партнёры в этом проекте, да ещё такие опасные, ему были не нужны. Тем более, что никаких инвестиций в завод он делать не собирался. Перебросив имущественный комплекс через цепочку транзитных контор на добросовестного приобретателя, он планировал снести к чёртовой матери все корпуса завода и возвести на месте «стратегического» предприятия, располагавшегося рядом с МКАД многоэтажные холупы экономкласса. Быстрый и денежный проект.
- К чёртовой матери, - задумчиво пробормотал себе под нос, Марля и подняв глаза, уловил напротив на тёмной стороне улицы возле мусорного контейнера какое-то движение. Была уже поздняя ночь. Окраина рабочего района на юге столицы, где располагалась баня, погрузилась в кромешный мрак. Свет горел в редких окнах домов, располагавшихся далеко за деревьями парка. Ему стало не по себе, какое-то неприятное предчувствие нахлынуло на него, и он попятился назад к своему «Майбаху», где сидел его верный водила Тоха. В темноте через дорогу блеснули два глаза, задвигались огромные тёмные тени и в следующее мгновение над парком затянулся зловещий заунывный вой.