Алёнкин Щен умер к трём часам пополудни – а ведь не далее чем вчера, подумать только, ему стукнуло ровно десять – что ни говори, собаке возраст почтенный, хотя ведь, говорят, те и до пятнадцати лет, бывает, доживают! Да и этот вон целый день носился как угорелый, ничего себе не ломал, никаких заразных клещей не ловил, никакие каки с земли вроде не подбирал и, судя по всему, чувствовал себя отлично да замечательно – а сегодня на тебе вот…
Сегодня, ещё затемно, толком не проснувшись, Щен почуял неладное. Вообще-то соба звали ЧЕРНЫШ – о чём надменно свидетельствовало заверенное ветеринаром свидетельство с идиотским траурным клеймом «ПАСПОРТ» на обложке – но скажите на милость, кто в здравом уме будет звать так ЧЁРНО-ПОДПАЛУЮ таксу? Выдумали же, надо же… будто плюёшься шипяще-червивым ожёвком лежалого батона… спасибо, что хоть Ваксой не записали, с вас бы сталось.
Да, Щен был таксой. «Моя тапкса!» – рекомендовала Алёнка пса своему очередному, подцепив на очередной интернет-помойке очередную прилипчивую как синяя изолента банальность (подобно большинству мемов оказавшейся умеренно смешной ровно до первого же своего употребления). Тапки же «тапкса» носить решительно отказывался и упорно предпочитал удирать с ними в зубах от скачущей по холодному полу хозяйки, после чего, хорошенько набегавшись и якобы зазевавшись, изо всех сил тянул свою законную добычу на себя, неистово мотая лопоухой кудлаткой, рычаще постанывая от удовольствия и делая вид, что ни за что не отдаст несчастные шлёпанцы их законной владелице, хоть она дерись. Р-р-р! Отнимай, отнимай! Р-р-р!
Но сегодня, лишь продрав глаза, Щен ощутил глубоко внутри себя смутную тянущую круговерть, неприятно давящую на сердце – как бывает во сне, когда вот-вот заступишь за неизбежный угол, где тебя непременно поджидает кто-то страшный с острым иззубренным крюком или бездонный волчий капкан – и мгновение спустя всё же делаешь шажок. Холодный, полный колючих льдинок смерч раскручивался в собачьей утробе, и было не то чтобы больно – но безошибочным пёсьим чутьём тоскливо и бесповоротно понятно, ЧТО ИМЕННО таковое предвещает. И Щен, вскарабкавшись на вмиг ослабевшие коротенькие таксовые ножки, поплёлся по спящей квартире – просто так. Лежать было невмоготу.
«Что на пол упало – собаке попало», – тупо острил другой вычитанный Алёнкою мемасик, и этот уже был получше давешнего. Там-сям Щену попадались его разбросанные сокровища: старенькая вязаная руко-кукольная безглазая Пчёлка, изжёванная до полнейшей измочаленности, большой – больше меня! – бесформенный шитый-перелатаный Мячик, в который так уютно было зарыться по уши, шипастый резиновый массажный Колобок, на котором так взбодрительно было поегозить спинкою, другие игрушки и не только. Доковыляв до кухоньки «однушки», такс лакнул из мисочки воды и, вяло поразмышляв, отвернулся от недоеденной с вечера половинки безвкусной галеты. Вперевалочку прошёлся, обтирая разбегающихся павучков, мимо батареи, задумавшись, несильно бумкнулся лбом в приоткрытую дверцу посудной тумбочки. Вернулся в спаленку, залез в широкую коробку-поддон на свёрнутую тюфячком тряпицу – и удовлетворённо закряхтел, припомнив, как некогда умещался под нею с головой. Тогда его только-только принесли, и Алёнка денно и нощно просиживала с пищащим ищущим маму ЧЕРНЫШОМ, укрывая малыша одеялком, отвлекая и утешая тёплым молочком, покуда комочек не свыкся со своей судьбой.
С рассветом стало совсем худо – нарастающе засбоил «таксомотор». Изо всех сил стараясь казаться на выгулке бодрым, Щен, тем не менее, своей непривычной неразговорчивостью Алёну таки встревожил и по возвращении был – опять! – насильно уложен в короб, напичкан какой-то дрянью из аптечки и даже примотан к глупой сухой грелке, набитой газетами – несмотря на свой юный возраст, хозяюшка верила льющейся изо всяческих социальных щелей медийной чуши уже вполне по-взрослому. Жгучая чёрная коловерть набирала обороты – а вместе с нею, всё быстрее и быстрее отщёлкивая пружиной, бежала часовая стрелка по зубчатому циферблату недлинной собачьей жизни, и не было рядом с ЧЕРНЫШОМ никого, кому бы это было понятно так, как ему самому.
К обеду у Щена отнялись задние лапы, и он, умостив нос в тряпочку, непроизвольно затих, дабы пуще не пугать «вожачку стаи» – Алёна как раз немного успокоилась и, обложившись литературой, заняла себя подготовкой к репетиторству, чем пыталась зарабатывать не столько денежку, сколько чувство собственной востребованности (как первое, так и второе удавалось, честно говоря, так себе). По-прежнему ничего не болело – опускающийся всё ниже и ниже оскаленный маятник гильотины обещался покончить со всем одним махом, не размениваясь на мелкие мучения.
Перед самым концом неожиданно стало легче, и на ум пришло человечье слово «ремиссия». Следом брякнулось вовсе уж непредсказуемое и обыкновенно Щеном никогда не размышляемое: «А ведь у меня вчерашнего дня было десятое деньрожденье… у этих оно зовётся юбилеем, они дарят и получают вкусные подарки, ходят в гости, танцуют, играют и шумно говорят разные бессмысленные вещи, которые иное время в лучшем случае подняли бы на смех, а нынче безоговорочно принимают на веру и даже желают их друг другу… хорошо, что я не из этих – пришлось бы и мне выделывать этакое… а может быть, это и вправду весело? Надо было попробовать…»
В половине третьего Щен кое-как бочком-бочком подтащился к Алёнке и ткнул её в коленку слюнявым тёмно-зелёным эспандером-колечком. Р-р-р! Таксий прутик-обсосок, заменяющий ему нормальное собачье «весло», хлёстко тукал по лоснящимся бокам, взлетевшие галочкой бровки-пятнышки подрагивали мохнатыми бабочками – отнимай, отнимай! Р-р-р! Давай поиграем!
– Черны-и-иш, – хмыкнув, протянула Алёна, подчёркивая «паст пёрфект» так некстати потёкшей авторучкой. – Игра-а-ать хочешь… давай чуть попозжа, а? Вот доделаю…
Хвостостук смолк. Упругливо шмякнулся на линолеум изгрызенный резиновый бублик. Бабочка обессиленно свернулась в коконок, бровки поникли, блестящие глазёны Щена запорошило наянливо лезущим откуда-то пеплом. Даже не погладила… Он тяжело наступил на игрушку, споткнулся, но добрёл до своего лежбища – однако преодолеть низенький картонный бортик сил уже не достало. Ни с того ни с сего сквозь застилающую горизонт бешено вихрящуюся тьму откуда-то с головокружительной высоты, всегда недостижимой для маленькой чёрно-подпалой таксы, ослепительным лучиком одинокого фонарика вдруг припомнилась прочитанная вслух маленькой хозяйкою сказочка про некую Мэри Поппинс и её карапузов-воспитанников, в одно совсем не прекрасное утро безоглядно ушедших, взявшись за руки, из прекрасного далёка по имени Детство и тем навсегда переставших понимать язык жившего на трубе их дома Скворца…
… Потом трижды пробили часы, потом происходило что-то ещё, потом что-то ещё и ещё… но в доме с железной крышкой опоздавшая девичья рука всё никак не могла остановиться, раз за разом ласково оглаживая крошечную головку мёртвой нелепой собачки с дурацким опаспортизованным именем, десятилетнего Щена, который, конечно же, уже ничьих огладов не чувствовал – ибо, с улыбкою глядя на девочку с недостижимой ранее высоты, думал и верил, что она всего лишь сон – странный, но вместе с тем такой невероятно чудесный, такой чрезвычайно волнительный, такой невыразимо светлый и такой восхитительно бесконечный…
...
Автор: Иевлев Станислав
https://proza.ru/avtor/lizardking
С удовольствием ПРИНИМАЕМ на публикацию не опубликованные ранее истории из жизни, рассуждения, рассказы, повести, романы.
!Тёплые комментарии, лайки и подписки приветствуются (даже очень)!
...
официальный сайт автора канала http://lakutin-n.ru/
Почта :Lakutin200@mail.ru
Страница VK https://vk.com/avtor_nikolay_lakutin
Инстаграм https://www.instagram.com/nikolay_lakutin/
Твиттер https://twitter.com/nikolaylakutin
Facebook https://www.facebook.com/NikolayLakutin
Канал в Яндекс Дзен https://zen.yandex.ru/lakutin
Так же у нас есть Канал на Youtube "Николай Лакутин" https://www.youtube.com/channel/UCB9OzOjkZjkSTJgsGMsjiqA
...
Фото к публикации из интернета по лицензии Creative Commons