Фигурное катание в СССР было практически религией. Советские люди целыми семьями собирались вечерами у чёрно-белых экранов, чтобы поболеть за своих спортсменов на самых крупных соревнованиях. Людмила Белоусова, Олег Протопопов, Ирина Роднина, Александр Зайцев, Марина Черкасова, Сергей Шахрай, Елена Водорезова и другие фигуристы были национальными героями, гордостью целой страны. Поэтому неудивительно, что новость о распаде одной из самых красивых пар того времени Сергей Шахрай - Марина Черкасова стала для многих поклонников этого красивого вида спорта настоящей трагедией.
Самобытные, харизматичные и невероятно техничные — они должны были заменить в сборной России уходивших из спорта Роднину и Зайцева. Но не сложилось… Официальная версия гласит так: "Марина начала быстро расти, и Сергей уже не мог её поднимать". С тех пор прошло 40 лет…
О том, что же на самом деле тогда случилось, каково было работать с великим и ужасным Станиславом Жуком и есть ли жизнь после триумфа, рассказал серебряный призёр Олимпиады, чемпион мира и Европы Сергей Шахрай.
Сергей Семёнович долгое время жил в Австралии - работал с юными фигуристами, но тоска по Родине взяла верх, и летом 2017 года Шахрай вернулся в Москву. Вот уже 4 года он занимается с подрастающим поколением российских фигуристов.
- После коронавируса все постепенно налаживается, - рассказал Сергей Семёнович. - Совсем недавно я провёл мастер-классы на Ямале, в Салехарде. Было так интересно, что дети не захотели меня отпускать в Москву. Это было приятно и трогательно, поэтому я решил туда обязательно вернуться. Буду помогать местным тренерам и фигуристам расти в мастерстве. Также сейчас принимаю тесты по скольжению для сдачи разрядов. Это ново и интересно для меня. Ну и, конечно, помогаю фигуристам разного уровня совершенствовать аспекты фигурного катания.
Сергей Семёнович пришёл на каток в далёком 1963 году - познавать азы фигурного катания мальчика привела мама, и это была любовь далеко не с первого взгляда.
- Ребёнок, когда ему пять или шесть лет, не всё сам может решать, - рассуждает Сергей Семёнович. - Всё решают родители. В спорт меня отдали, чтобы укрепить здоровье, так как я часто болел, когда ходил в садик. В общем-то, это была довольно распространённая причина прихода детей на каток в то время. Так получилось, что меня отвели в самую сильную школу фигурного катания - на стадион "Юных пионеров". Там был небольшой старый каток, и на нём тренировались, пожалуй, лучшие фигуристы страны и работали самые лучшие тренеры. Чтобы попасть в эту школу, нужно было пройти конкурс. И из 600 детей взяли 60, в том числе и меня. Нет, я не отличался какими-то особенными физическим данным: просто в секции не хватало мальчиков.
- Фигурное катание Вам понравилось сразу?
- Нет, конечно! Это такой вид спорта, который требует постоянных скучных занятий. Мы ведь не сразу начинали с катания - сначала мы занимались хореографией. Но что мне больше всего не нравилось, так это то, что на эти занятия приходилось надевать девичьи колготки. Когда же мы вышли на лёд, мало того, что было холодно, нам нарисовали два круга на льду и велели по этим кругам что-то делать. Я не понимал, зачем всё это нужно! Энтузиазма, одним словом, вся эта рутина не прибавляла. Постепенно нетерпеливые начали уходить, а я остался: родители меня упорно возили на тренировки. Подготовительный период длился три года, а потом я попал в хорошую секцию и получил право кататься на искусственном льду. Наверное, были всё-таки какие-то задатки… Тренеры, вероятно, разглядели во мне талант, за что я им безмерно благодарен.
- Тренировки не мешали учёбе в школе?
- Я пришёл в первый класс, не умея ни считать, ни читать, но к концу года я не только догнал, но и перегнал своих сверстников в развитии, стал круглым отличником. Первую тройку я получил лишь в конце пятого класса и то только потому, что неаккуратно что-то записал в тетрадь.
- Получается, Вы были круглым отличником?
- А как можно было учиться не на отлично? Как можно было прийти в школу и не получить пятёрку? Зачем тогда вообще ходить? Я всегда стремился всё делать отлично и быть лучшим. Я рос активным ребёнком. Играл во дворе и в футбол, и в хоккей. Очень не любил проигрывать, поэтому всегда бился до конца. Всё делал для того, чтобы победить. Вероятно, именно это качество тренеры и оценили.
- От друзей скрывали, что занимаетесь фигурным катанием?
- Да, было такое! Хвалиться было нечем. Три раза в неделю я ходил на тренировки, и приходилось выворачиваться, объяснять друзьям, где я пропадаю. Уже и не помню, что им тогда сочинял, но с фантазией у меня было всё хорошо, что-то придумывал. Это длилось года четыре или даже пять лет. Только к классу шестому-седьмому, когда надо было отпрашиваться на соревнования, держать в тайне моё увлечение было уже невозможно.
- Принято считать, что спортсмены лишены детства. Это про Вас?
- Абсолютно не про меня. Я наблюдал за некоторыми своими сверстниками. Они приходили из школы и слонялись. У меня же было всё насыщенно. Я быстро делал уроки, хорошо учился в школе, успевал ходить на тренировки. Да ещё и мяч мог вечером погонять по двору. Вот это и есть настоящее детство!
- В какой момент Вы полюбили фигурное катание?
- Когда пришли первые успехи. Впрочем, была у меня ещё одна страсть. Я любил и люблю читать! С детства читал много и с удовольствием. Читал по пути на каток, по пути с катка. Переходил дорогу и читал книгу. Однажды, уже после окончания спортивной карьеры, я оказался на гастролях в Тольятти, но их отменили. И у нас было немного времени, чтобы прогуляться по городу. Там я и купил книгу "Доктор Живаго". Слышал, что интересная.
- Сами не пробовали писать?
- Может быть, стоит попробовать. В школе учитель русского языка и литературы отмечала мой слог и зачитывала перед классом отрывки из моих сочинений. Мне есть что изложить по всем вопросам, не только по спорту.
- А как у Вас с английским дела обстояли?
- Когда мне пришлось выбирать между английским и немецким языками в школе, я выбрал немецкий. Учил этот язык в школе и в институте, неплохо его знал. А английский пришлось учить постольку, поскольку стал ездить на соревнования и нужно было общаться с иностранцами. Когда я попал в Австралию, язык у меня был не очень сильный, мне было тяжело осваиваться. Сейчас мой английский лучше, а, вообще, я очень устаю от английского: мне приятнее говорить, думать и читать на родном русском языке.
- Как Вас заметил Станислав Жук?
- Я продолжал кататься на стадионе "Юных пионеров", звёзд с неба не хватал, но у специалистов был на виду. И однажды меня заметил помощник Станислава Жука — Константин Скрылёв. Дело в том, что в группе Жука была девочка-парница, и ей искали партнёра. Скрылёв как-то подошёл ко мне и спросил: "А ты не хочешь попробовать у Жука?" Представляете? Я всегда мечтал попасть к нему. Я понимал, что, если я хочу стать сильным спортсменом, то должен тренироваться только у Жука. Почти все, кто к нему попадал, превращались в незаурядных мастеров с международной репутацией. Естественно, я согласился.
- В группу Станислава Алексеевича я попал осенью 1972 года, в тот момент, когда он был полностью сосредоточен на паре Роднина-Зайцев, которые только начинали вместе кататься. Мне было всего 15 лет, когда я вышел на лёд, чтобы впервые показать Жуку, на что способен. После того как я закончил, он подошёл ко мне и начал что-то объяснять, какие-то технические моменты. Скрылёв позже мне сказал: "Ну, Сергей, ты и удивил его! Такого в жизни не было, чтобы Жук к кому-то подошёл после первой тренировки". Было очень приятно, обрадовался, что не выгонят! Мне пришлось переходить к Жуку, а это значило, что нужно было отдать свои английские, недешёвые, коньки. Я вернул коньки и остался без инвентаря. И тогда Жук поступил очень великодушно. Он, знаменитый тренер, отдал мне свои личные коньки. Они мне были большие, но я на них катался, пока мне не подобрали новые. Не привык жаловаться.
- Вы подошли той девочке?
- Нет... У меня ещё не было такой физической силы, чтобы осваивать с ней парные элементы. Меня оставили заниматься одиночным катанием, но серьёзно со мной никто не работал. Фактически я "болтался" один до лучших времён. Ездил на юношеские соревнования, но ведущие места не занимал, потому что мне уделяли мало внимания. Одиночные элементы, прыжки и вращения у меня получались, а вот со школой не всё было гладко. А раньше как было? Если плохо делаешь школу, но хорошо катаешь произвольную программу, идёшь в парное катание, если всё получается, остаёшься в одиночном, а если не удаются прыжки, но ты артистичный, пробуешь себя в танцах. В общем, в гордом одиночестве я откатал года три в группе Жука. Впрочем, мне было чем гордиться. Будучи одиночником, я уже умел прыгать три тройных прыжка. По тем временам это было очень неплохо.
- Какой момент стал переломным?
- К 1975 году Жук охладел к моим одиночным подвигам и, отчаявшись сделать из меня чемпиона в этом виде фигурного катания, направил к своей сестре, которая как раз начинала подбирать перспективных фигуристов для формирования пар. Так сложилось, что Татьяна Жук закончила свои профессиональные выступления в "Балете на льду" и начала тренерскую деятельность в ЦСКА. Были подобраны девочки, пришли я и мой товарищ. Надо было пробовать с разными партнёршами. А я знал, что в ЦСКА катается маленькая Марина Черкасова, у которой были проблемы со школой, как и у меня. У неё неплохо получалась произвольная программа, но фигуры не давались. Поэтому она занимала не самые высокие места. Обидно было, ведь девочка была с характером, неплохо владела прыжками. В общем, я сразу сказал, что пробовать буду только с ней.
- Насколько я знаю, у вас была большая разница в росте...
- Разница в росте была 35 сантиметров, но она нам вовсе не мешала. Так, в течение года мы потихоньку тренировались под крылом Татьяны Жук. Опыта у неё хватало. Неожиданно нам предложили выступить на каком-то спортивном празднике. Мол, подготовьте танец. Мы выбрали музыку "Где-то на белом свете" и за несколько дней сделали номер. Приняли нас зрители с восторгом. Марина такая маленькая, шустрая, и я вроде ничего, и элементы у нас лихие. После этого танца у Жука, вероятно, закралась мысль, что из этого может что-то получиться. "Готовьтесь серьёзнее и весной поедете на показательные выступления в Ригу", - сказал он нам. Это было наше боевое крещение, мы выступили с сумасшедшим успехом. Жук убедился, что в этом что-то есть. А мы к тому моменту уже делали четверную подкрутку и тройной параллельный прыжок, которые никто в мире не делал, были и другие сложные элементы. Он вернулся в Москву и доложил руководству: "У меня есть пара, которая побила пять мировых рекордов за одно выступление, супер-пара". После этого он взял нас к себе и начал серьёзно заниматься.
- Говорят, Жук был неординарным человеком?
- У Жука было много учеников, и каждый может рассказывать о нём по-своему. У нас были разные периоды, были и хорошие моменты, были и не совсем приятные. У него была высокая планка, и нас он подтягивал под свои критерии. Жук был невероятно целеустремлённый, жил фигурным катанием 24 часа в сутки и думал только о том, как бы придумать что-то новое, чтобы его ученики были лучше остальных. Всё было ради этой цели, ради этого он и был жёстким. Но мы привыкли к его манере работать. Он подбирал таких людей, которые могли выдержать его требования. Впрочем, даже у него были тренерские неудачи. Принято считать, что он был непобедимым. Но он был всего лишь живой человек, хоть и великий и гениальный тренер. О нём можно говорить бесконечно…
- Когда я сам стал тренером, я понял, что Станислав Алексеевич нервничал больше нас на всех наших стартах, так как вкладывал в нас много и хотел видеть результат. И для меня самым большим достижением было, если он нас просто не ругал.
- Правда, что Жук вне льда был очень компанейским человеком?
- Да, это так! Я с теплотой вспоминает отдых группы Жука в посёлке Бетта под Геленджиком, подводную охоту и фирменную уху тренера. Жук любил ездить на отдых к морю и занимался подводной охотой. Брал нас с собой. Станислав Алексеевич так говорил про себя: "Сначала я подводный охотник, затем - точильщик коньков и только потом тренер". Вроде в шутку говорил, а вроде и серьёзно. Коньки он точил самостоятельно всем своим ученикам и делал это превосходно. Для него было важно подготовить всё самому. У него случай был. На Олимпийских играх в 1976 году у Пахомовой и Горшкова что-то случилось с коньком и нужно было его подправить — они попросили Жука о помощи. Он взялся, но очень переживал, что не получится: коньки для танцоров сильно отличаются от наших. К счастью, всё получилось, и Пахомова с Горшковым стали олимпийскими чемпионами.
- Помню, как в первый мой приезд Жук уговаривал меня пойти поохотиться на рыбу, а я уже был наслышан, что это непросто, и всячески отнекивался. В какой-то момент мне надоели уговоры, я взял ружьё и поплыл. Удивительно, но стоило мне выпустить стрелу, как я сдуру попал в рыбу. Мало того, в тот день я загарпунил сразу три рыбы, и Жук, крайне удивившись, решил сварить уху из моей добычи в честь моего успеха. Мы часто готовили уху, но до того дня варили её из улова тренера. У Станислава Алексеевича получалась великолепная уха, секрет которой я знаю. Я не люблю и не умею готовить, но у меня есть два коронных блюда: это шашлык и рыбный суп по рецепту Жука.
- В Бетту мы ездили каждый год в июне, отдыхали и немного тренировались, готовились к новому сезону. Отличное было время. Жук рассказывал интересные истории, анекдоты, забавные случаи. Это нас расслабляло. Когда же мы возвращались в Москву, то сталкивались с другим Жуком. Он сразу начинал критиковать: это не так, то не то, здесь не доделал, там расслабился.
- Долгое время ходили слухи о романе Станислава Жука с его юной подопечной одиночницей Еленой Водорезовой. Откуда взялись эти разговоры?
- Я Лену прекрасно знаю, мы провели с ней очень много времени в совместных тренировках, до сих пор с ней хорошие друзья. Я расскажу, откуда возник этот слух, чтобы окончательно поставить точку в этой грязной истории.
- Это произошло в 1979 году. Мы собирались на первенство Европы, Роднина и Зайцев не выступали. Мы с Мариной ехали первым номером, были в прекрасной форме и в итоге выиграли эти соревнования. Но, как правило, перед такими крупными турнирами проводили специальные собрания. И так получилось, что оно состоялось в день рождения Жука. Тренер пришёл навеселе: была у него слабость к спиртным напиткам, и все это знали. Но дело не в том, что у него был день рождения. На то собрание пришёл тогдашний министр спорта Павлов и стал нас напутствовать, желать удачи. В общем, стандартная процедура. Так вот… У Жука в связи с днём рождения было хорошее настроение, он шутил, был расслаблен. Когда собрание закончилось, Павлов попросил его задержаться, мы же поехали на вечернюю тренировку, а на следующий день мы должны были лететь на первенство Европы. В общем, мы поехали туда одни, без тренера: Жук был отстранён от этой поездки. Что касается Лены, ей в 1978 году был поставлен серьёзный диагноз, связанный с ревматизмом. Она не могла выступать, потому что лечилась постоянно. И так получилось, что и Жук, и Лена не поехали на чемпионат Европы одновременно. Сразу поползли слухи. Если логически рассуждать, какие могли быть отношения между взрослым человеком и девочкой, которая занималась собственным здоровьем? А слухи тем не менее возникли…
- Жук сильно переживал из-за этих сплетен?
- Когда Жук был спортсменом, а он был выдающимся спортсменом, тренер в случае появления каких-то сплетен ему говорил так: "Стасик, плохая реклама тоже реклама". Поэтому Станислав Алексеевич относился ко всему этому со смехом. А как к этому можно было ещё относиться? Во-первых, в лоб ему об этом вопросы не задавали, а, во-вторых, если бы спросили в лоб, в лоб бы и получили.
- Сергей Семёнович, как Вас приняли в сборной? Конкуренция же была фантастическая?
- Я с теплотой вспоминаю то время. Мне кажется, это было самое лучшее поколение в истории отечественного и даже мирового фигурного катания. Я горжусь тем, что катался в это время и отстаивал честь своей страны.
- Тогда все были влюблены в Ирину Роднину. Попали ли Вы под её чары или у Вас были другие симпатии?
- Я испытывал трепет и уважение к Ирине Родниной как к спортсменке. Любовь у меня в тот период была больше к спорту и к фигурному катанию. А вообще, с Родниной мы много работали в дальнейшем. Именно она тренировала меня с другой партнёршей после того, как мы расстались с Мариной, потом я помогал ей как тренер. Мы много пересекались по жизни и у нас, как мне кажется, сохранились прекрасные человеческие отношения. Настоящей же моей любовью стала моя жена Елена, с которой мы познакомились в институте. Эта любовь переросла в брак...
- Жук, кстати, был против нашей женитьбы. Мы пригласили его на свадьбу, но он так и не пришёл. Он говорил, что всё сделает, чтобы через год мы развелись. Лена Водорезова как-то сказала: "Мы все были уверены, что вы через год разведётесь". А мы вот взяли и спутали им карты. Многое было сделано, чтобы разрушить наш брак, но мы справились.
- Сергей Семёнович, развал пары Шахрай-Черкасова начался в 1980 году после победы на чемпионате мира. Что произошло?
- Победили мы в середине марта, а где-то в мае я познакомился со своей будущей женой. Мы начали встречаться, решили создать семью. С Жуком же у нас начались размолвки. После того как наша пара распалась, Жук озвучил свою точку зрения, была возможность высказаться и у Марины, а я расскажу свою версию спустя 40 лет…
- Самых больших своих результатов мы с Мариной достигли в 1980 году: стали вторыми на Играх и завоевали золото чемпионата мира. Если взглянуть на фотографию, где мы стоим на пьедестале вместе с Родниной в Лейк-Плэсиде, видно, что Марина уже не та маленькая девочка, с которой мы выступали в конце 1970-х, а зрелая девушка с высоким ростом. Соответственно, в тех же кондициях она каталась и в 1981 году, поэтому заявление, что она очень резко выросла и я не смог её поднимать, было странным. Получалось как: в 1980-м я мог её поднимать, а в 1981-м уже не мог? Такая была официальная версия… Но причина наших неудач в 1981 году была вовсе не в большом росте Марины, а в том, что подготовка к новому сезону у нас было сорвана.
- Как такое было возможно с дотошным Жуком?
- Обычно после чемпионата мира все ведущие фигуристы отправляются в турне по ряду европейских стран, и Жук после нашей победы, естественно, считал, что отправится с нами. Не без оснований, конечно! Например, Жук придумал танец двух пар, который пользовался сумасшедшей популярностью во всём мире. Не учёл Жук только одного: у него были проблемы с алкоголем, и это опять дошло до верхов. В конце всех коммерческих выступлений обычно проходят банкеты, и, если бы Жук притронулся к спиртному, то сорвался бы. Из-за этой его привычки тренера не брали в поездки, которых он действительно заслуживал. И мы страдали от этого, потому что нам приходилось отказываться от выступления за границей. В общем, Жук тогда сказал: "Идите к руководству и говорите, что без меня не поедете".
- И Вы пошли...
- Докладывать тренер почему-то отправил именно меня. Я высказал это заявление. Председатель нашей федерации Анна Ильинична Синилкина сказала, что об этом не может быть и речи, мол, они сами договорятся с Жуком. Я согласился и ушёл. После этого Станислава Алексеевича мы не видели: уехали в турне, а он отправился в Москву. Я ведь думал, что с ним договорились. Из турне мы вернулись с очень хорошими подарками для Жука в благодарность за то, что он для нас сделал.
- Но...
- Всё верно, было "но". Когда мы вернулись, я сразу почувствовал какой-то холодок между нами. Плюс в конце года нам утверждают зарплаты, я чемпион мира, и вроде лучше меня нет… И тут я узнаю, что мне зарплату снизили. Конфликтовать не стал. На летних сборах мы провели очень много времени, до конца августа, вышли на лёд позднее, чем обычно. То ли Жук отдохнуть решил, то ли эксперимент решил провести? Не знаю… В общем, вышли мы на лёд и я понял, в чём причина холодка. У меня были тупые коньки, и я, как обычно, попросил Жука наточить их мне. На что он ответил: "Ах, ну в турне ты мог без меня поехать, вот и точи себе сам коньки, как хочешь". Вся наша подготовка к сезону велась с большим акцентом на силовую нагрузку в ущерб специальной и ледовой подготовке, что не позволило нам как обычно подготовиться к сезону. Мы были все очень перекачанные, потеряли чувство льда и скорость.
- Я помню, писал в тот период письма жене. Писал, что ни к чему хорошему этот сезон не приведёт. Все эти письма сохранились, кстати. Наши отношения с Леной развивались бурно, и мы сыграли свадьбу в ноябре. Все в мае играли, а мы в ноябре. Все пришли на наш праздник, кроме Жука. Но тогда мне было уже всё равно: всё катилось непонятно куда. Любовь и семья были для меня важнее. Вероятно, Станислав Алексеевич обвинял меня в том, что я не выполнил его установку с турне, и мы с Мариной уехали выступать без него. Но я был не первый, кто попадал в немилость. Это происходило практически со всеми учениками Жука: сначала вроде всё шло хорошо, а потом он предъявлял какие-то странные требования и возникал конфликт. Однажды он пропал на целый месяц, это нас спасло, потому что мы перестали качаться и наконец вышли на лёд. Перед чемпионатом России мы заболели, сначала я, потом Марина, почти не тренировались, но были вынуждены ехать на первенство Союза. Мы тогда кое-как выступили, но смогли добиться права участия на чемпионате Европы и чемпионате мира. Однако сезон складывался неудачно, выступали плохо, преследовали травмы. На чемпионате мира мы заняли только четвёртое место, но, из-за того что одна пара из тройки не смогла поехать в турне по Америке, эту поездку предложили нам. Мы были счастливы: и страну могли посмотреть, и денег заработали бы. Однако Жук решил, что нам ехать не стоит. Добился того, что мы вернулись домой.
- Это стало последней каплей?
- Точка в нашей совместной работе с Жуком была поставлена в мае. Мы уже к тому моменту с ним не разговаривали, и я понимал, что он на нас не ставит. Однако никак не мог принять решения, надеялся, что что-то изменится. Всё случилось на ежегодном собрании, на котором обычно тренеры и ученики представляют свои планы на будущий сезон. Это было в ЦСКА, пришёл представитель из комитета. Когда был задан вопрос о том, почему мы так плохо выступали в этом сезоне, Жук обвинил во всём меня. Мол, я плохо качался, плохо тренировался, да ещё и женился. Я вспылил, встал из-за стола и сказал следующее: "Я больше у тебя кататься не буду", - взял коньки, и больше мы с ним не виделись.
- Никогда?
- До 1997 года. Снова встретились с Жуком на соревнованиях в Санкт-Петербурге. Он подошёл ко мне и спросил: "Молодой человек, не знаете ли вы Сергея Шахрая?" Он знал, что я работаю в Австралии. Я повернулся, увидел его и сказал: "Да это же я, Станислав Алексеевич". Мы очень хорошо с ним тогда пообщались, всё плохое ушло, обиды забылись. А когда мы прощались с Мариной в год распада нашей пары, я сказал ей: "Если хочешь, давай вместе уйдём к другому тренеру. Я больше у Жука кататься не буду". Я очень хорошо это помню! А она, однажды выступая по телевидению, в той моей цитате почему-то опустила слова "у Жука", и получилось, что я сказал ей следующее: "Я больше кататься не буду". Так сложилось, что после я ушёл к Ирине Родниной и начал кататься в её группе. В общем, по словам Марины, получается, что я её предал: сказал одно, а сделал другое. Но всё было не так, я хотел продолжать работать с ней.
Воссоединение Сергея Шахрая и Марины Черкасовой состоялось несколько лет назад. Спустя 35 лет... Сергей Семёнович приехал на каток, на котором Марина Евгеньевна работает тренером. С букетом цветов и подарками. Это была встреча года...
Из второй части интервью с Сергеем Шахраем вы узнаете о том, как он попал в "Цирк на льду", почему жил и работал в Австралии, и кого считает главной фавориткой на Играх в Пекине.
Автор: Оксана Шмидт (umkau@mail.ru)