"Всё же и в такой ситуации я всегда до известной степени всю абсурдность своей ненависти, сохранял способность в какой-то миг над ней посмеяться и тем самым её притупить. Совсем уж плохо стало, когда эта по сути дела безличная ненависть, направленная только на лишение меня сна помехи, на собственную нервозность, на неплотную дверь, со дня на день стала всё меньше поддаваться нейтрализации и разделению, постепенно становясь всё более слепой, всё более односторонней и личной. Я мог сколько угодно себе напоминать и доказывать личную непричастность голландца - под конец ничего уже не помогало. Я попросту его ненавидел, и совсем не только в те минуты, когда он мне действительно мешал, когда среди ночи его громкие шаги, разговоры, смех, может и в самом деле были бесцеремонны. Нет, я ненавидел его теперь по-настоящему, той настоящей, примитивной, глупой ненавистью, какой незадачливый мелкий лавочник-христианин ненавидит евреев, той глупой, животной, бессмысленной и в основе своей трусливой ил