Провести летние каникулы с пользой. Это как? Большинство ответит, что это вдоволь назагораться, успевая поймать сибирское, а если повезёт, то и южное солнце… Накупаться, конечно. Наесться свежих овощей и фруктов…
Одноклассник моего сына – Пашка – конец лета провёл с пользой не только для себя. Пашка стал полезен своей стране, своему народу, памяти нашей… Он две недели в составе поискового отряда был в Волгоградской области. Там, на полях сражений времён Великой Отечественной он и другие такие же мальчишки и девчонки отыскивали бойцов, оставшихся на поле брани навсегда…
Павел Ковязин, ученик 10 класса Карапсельской средней школы: Наш палаточный лагерь стоял неподалёку от реки Дон. Каждый день мы сталкивались во время поисковых работ с эхом войны: находили оружие, мины (бывало, что и со взрывателями), блиндажи, тела погибших бойцов… До сих пор находят много солдат и наших, и немецких. Они рядышком лежат – не враги уже больше. Окопы тогда переходили то нашей армии, то гитлеровцам – вот и получилось, что останки находят и тех, и других. Нашли деревянный блиндаж – наверное, наш. А другой из металла – думаем, что немецкий, потому что там много сохранных вещей обнаружили: сухой паёк, банки, бутылки из-под напитков, упаковки от сыра, хлеба с надписями на немецком. Сами продукты, конечно, не сохранились, а вот марки читаются отчётливо.
Согласно плана на поисковых работах мы находились до обеда, выдвигаясь сразу после завтрака. Но были и внеплановые поездки. В одну из таких мы искали хутор, сожжённый во время войны. Нашли. Я там нашёл предохранитель от автоматического оружия. Скорее всего, от пулемёта, потому что рядом я нашёл немецкую пулемётную ленту с патронами, три обоймы, часть приклада. Там же попадались и гильзы от наших – советских патронов.
В нашем лагере было несколько отрядов: наш – «Гвардеец», местные ребята – «Красноармеец», два свердловских отряда, один из Дагестана. Самым старшим – около двадцати лет, остальным – от четырнадцати до восемнадцати. В нашем отряде три девочки было и четверо парней. Очень сдружились мы с ребятами дагестанцами, с поисковиками с Урала. Обменялись контактами и будем дальше общаться.
Поисковые работы – это совсем не безопасно. Там, где шли бои, земля сама уже выталкивает неразорвавшиеся снаряды. Даже копать уже не надо – всё на поверхности. Нам рассказывали о случае, произошедшем этой весной: мальчишка-поисковик и инструктор подорвались на мине. Насмерть. Нас инструктировали: «Если что-то нашли похожее на снаряд – уходите от этого места сразу и докладывайте старшему». Наш руководитель нашёл авиационную бомбу. Сначала не сообразил, что это за железяка, а подкопав поглубже, понял, что это за находка. Нам повезло, что она не взорвалась, а то уже, может быть, и не разговаривали бы мы тут с Вами сейчас. Хотя, я подальше от этого места находился в тот момент, меня, наверное, не задело бы… Но, кто знает?
О том, насколько страшными были бои, говорят наши находки. Так в один из дней мы нашли руку. Рука есть, а человека нет. Вот и всё, что от него осталось. Скорее всего, тело было разорвано снарядом. А всего в этом году было обнаружено около сотни погибших бойцов в Волгоградской области. Шестнадцать из них найдены нашим лагерем. Из них – только трое «именных» (т.е. тех, чьи имена удалось установить). У одного из бойцов установили только фамилию. Все молодые. Один из них, скорее всего, офицер, командир, наверное, судя по медальону. Всех похоронили. Слева – «именных», справа – в братской могиле тех, чьи имена остались неизвестными. Откуда эти бойцы – нам неизвестно. Но знаю, что затем будут проводиться экспертизы, по результатам которых будут пытаться найти родных этих солдат.
Ребята из отряда «Красноармеец» рассказывали, что однажды (года два назад) нашли человека, чью личность удалось установить. Выяснили даже из какого села он родом. Повезли на Родину. А там выяснилось, что в том селе в годы войны ни одного мужчины не осталось – все на фронт ушли и все погибли. Хоронить этого бойца все жители села пришли. Бабушки, которым за 80 уже, плакали и говорили: «Слава богу! Дождались. Хоть один вернулся… Первый, кто вернулся».
Когда только создан был отряд «Красноармеец», они за день до семи сотен погибших солдат находили. Сейчас, конечно, всё меньше и меньше бойцов находят.
Попадались нам и места, где уже побывали так называемые «чёрные копатели»: мы нашли схрон, где четыре гранаты были, три противопехотные мины и одна противотанковая. Всё это было укрыто пакетом. Зачем они это делают – ищут и припрятывают? Наверное, чтобы продать потом. И ведь не боятся, что рванёт…
Нам же важно, чтобы наши бойцы спустя столько лет возвращались, чтобы память о них жила. К тому же поиск – это очень интересно. В следующем году запланирована экспедиция, в которой я тоже хочу поучаствовать. Пока точно не знаю, куда мы поедем, но, говорят, что это будет болотистая местность. В болотах, как в вакууме, сохраняются и техника, и тела погибших – будто вчера умер человек – в таком состоянии. Нам рассказывали об этом другие поисковики. Рассказывали, что танк находили в очень хорошей сохранности. А вот чтобы вытащить его – несколько миллионов рублей потребовалось на эту операцию.
Часть наших находок мы привезли и передали в местный музей. В Молодёжном центре уже была выставка. Люди приходили, смотрели. Может показаться, что это просто куски ржавого металла, а на самом деле – это ведь куски чьей-то жизни (чья-то жизнь, может быть, именно этим куском снаряда была оборвана), куски нашей истории.
Для нашей семьи это очень важно. Для нас, как и для многих семей, война не пустой звук. Родной дядя моей бабушки – мой прадед Миша – не вернулся домой, пропал без вести. Когда он уходил на фронт, ему ещё восемнадцати лет не было, он себе год «приписал». Мог не ходить: у него бронь была – он в нашем иланском ДЕПО работал. Пошёл. Сказал: «Отца пойду искать, я его найду». У моей прапрабабушки было десять детей. Все погибли. Осталась только прабабушка – она маленькая была, поэтому на войну не попала. Вот так вышло: прапрадед вернулся, а дети нет. Как могла бы сложиться их жизнь, если бы не война?
Вот бабушка сейчас и говорит, что кого-то мы с ребятами нашли и похоронили. Может, и нашего родного человека кто-то найдёт…
Поиск, это ещё и моральная нагрузка. Мы же осознаём, что там бои были, что люди гибли сотнями, тысячами. Тяжело находить их: был человек и ничего не осталось – только тлен. Страшно, что коснёшься скелета, а он рассыпется, и даже этой частички человека не удастся сохранить. К этому надо быть готовым. Это не для слабонервных.
Кстати, родные меня сначала не хотели отпускать в эту поездку. Бабушка особенно переживала, боялась, что мы подорвёмся или, как минимум, простудимся. Отговаривала меня, до последнего спрашивала: «Может, передумаешь? Может, не поедешь?». А мама, напротив, поддержала моё решение и бабушку убедила, что не стоит переживать, что я справлюсь.
Я собираюсь продолжать заниматься поисковой деятельностью. Я считаю, что это нужно людям, что это важно: никто из наших бойцов не должен быть забыт. Я горжусь тем, что нашему народу удалось выстоять, пройдя через такие испытания, через такие сражения.
А ребятам, кто ещё только думает присоединиться к поисковикам, я так скажу: для этого надо иметь крепкое здоровье и мотивацию к работе. Тем, у кого по здоровью проблемы есть, будет тяжело. А тем, кто работать не хочет, это и не надо вовсе. Легко на поиске не будет – это не прогулка и не экскурсия.
Пашка парень серьёзный, основательный. Не очень разговорчив, немногословен, скромен в меру. Перед поездкой Паша звал моего сына: «Поехали, - говорит, - вместе». А Юра мой даже и не сказал мне об этом… Думал, что не отпущу… А вот отпустила бы! На такое дело отпустила бы! Тем более с Пашкой… Такой друг дорогого стоит. На таких друзей и равняться можно.
Вот и попробуйте мне теперь сказать, что нет у нас хорошей молодёжи…
Фото предоставлены Павлом Ковязиным.