Впечатляющий феномен «советской эстрадной поэзии» был во многом порожден социальными и политическими обстоятельствами государственной и идеологической жизни СССР в 50—60-е гг. XX в.
После смерти И. В. Сталина, случившейся в марте 1953 г., перед страной встал выбор: либо технократический путь (в перспективе ведущий к демонтажу советской экономики и идеологии), либо путь ретроспективный, предполагающий повторное обращение к советским «досталинским» истокам. В ходе политического противоборства, на XX съезде КПСС, победили сторонники второго пути. Так возник феномен «шестидесятничества».
К советским читателям пришла «большая четверка поэтов» — Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина и Роберт Рождественский (некоторые исследователи дополняют «четверку» Булатом Окуджавой, что не вполне правомерно - Булат Окуджава принадлежал к старшему поколению, испытавшему другой жизненный опыт). Все поэты «большой четверки» были ярко выраженными личностями, даже внешне они были не похожи на окружающих. Энергичная долговязость Евтушенко, элегантная глазастая дерзость Вознесенского, баскетбольная высокорослость Рождественского, экзотическая красота и незабываемый голос Ахмадулиной — все это как-то выявляло своеобразие личности каждого из «большой четверки».
В 1960-е гг. их слава была невероятной: эти поэты на самом деле собирали тысячные стадионы слушателей. Такого явления никогда не было в истории поэзии. Нельзя не отметить, что некоторые причины популярности «четверки» коренились во внелитературных факторах общего культурного свойства. 50—60-е гг. XX в. — время формирования западной поп-культуры с ее «индустрией кумиров»; в 60-е гг. XX в. уже свершает становление и рок-культура.
Некоторые социальные и культурные роли «советская эстрадная поэзия» играла не случайно, а осознанно. «Эстрадные поэты» впрямь были «больше, чем поэтами»; они были арт-персонами. Общество жадно интересовалось не только их творчеством, но и их одеждой и аксессуарами (клетчатыми костюмами Евтушенко, шейными платками Вознесенского, шляпками Ахмадулиной), их скандалами (притом не только общественно-политического свойства), перипетиями их личной жизни. Эти поэты предвосхитили нынешнюю «эпоху интерактивности», и в наибольшей степени это относится к самому нашумевшему представителю «четверки» — к Е. Евтушенко.
Евгений Александрович Евтушенко (р. 1932 – 2017 г.) — поэт, прозаик, общественный деятель, киносценарист, кинорежиссер, переводчик, автор песенных текстов, составитель поэтических антологий. Поэт сыграл большую роль в демократизации советской поэзии, превратив ее в предмет интереса миллионов читателей, побывал во многих странах мира.
Е. Евтушенко родился в Иркутской области, на станции Зима. Драматичные впечатления военного сибирского детства и отрочества стали основой для лучших стихотворений Евтушенко. Поэт окончил семь классов средней школы, с 1951 по 1954 г. учился в Литературном институте, но учебу не завершил. В стране он стал известен в начале 1960-х гг. после публикации двух остроактуальных стихотворений — «Бабий Яр» (1961) и «Наследники Сталина» (1962).
Поэтика Евтушенко ярка и узнаваема. Она включает в себя такие приметы, как «евтушенковские рифмы» — сдвинутые к началу рифмуемых слов, часто корневые, неожиданные и виртуозные (но не всегда точные), многочисленные «неологизмы-евтушенкизмы» — фельетонные («...он иска- мазаться не хочет» — в стихотворении «Поэта вне народа нет», 1978). Нельзя не обратить внимания на то, что многие стихи поэта — выступления оратора, призванные убеждать аудиторию. Для осуществления этой задачи у Е. Евтушенко есть богатейший арсенал различных средств — ритмических, лексических, интонационных, образных; поэт пользуется риторическими вопросами, обращениями, повторами, усилениями или, наоборот, умелыми гашениями голоса. Очевидно, что на творчество Евтушенко сильнейшее влияние оказала риторическая поэтика Владимира Маяковского; но есть разница между лирическим героем Маяковского и лирическим героем Евтушенко. Лирический герой Маяковского — при всей его ранимости — цельный, а поэтическое «Я» Евтушенко — раздроблено на миллионы свойств и взаимных отражений. Евгений Евтушенко подвергался упрекам в эгоцентризме, в «ячестве». Вряд ли эти упреки точны: при ближайшем рассмотрении строк Евтушенко обнаруживается, что поэт так останавливает читательское внимание на собственном «Я», потому, что он не знает, каково его настоящее «Я» — и жаждет ответа со стороны, извне.
Одно из самых известных стихотворений Е. Евтушенко — «Идут белые снеги» (1965).
Идут белые снеги, как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете, да, наверно, нельзя.
Чьи-то души, бесследно растворяясь вдали, словно белые снеги, идут в небо с земли.
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Нс печалюсь о смерти и бессмертья не жду.
Я не верую в чудо.
Я не снег, не звезда, и я больше нс буду никогда, никогда.
И я думаю, грешный, — ну, а кем же я был, что я в жизни поспешной больше жизни любил?
А любил я Россию всею кровью, хребтом — ее реки в разливе и когда подо льдом,
дух ее пятистенок, дух ее сосняков, ее Пушкина, Стеньку и ее стариков.
Если было несладко, я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно — для России я жил.
И надеждою маюсь (полный тайных тревог), что хоть малую малость я России помог.
Пусть она позабудет про меня без труда, только пусть она будет навсегда, навсегда.
Идут белые снеги, как во все времена, как при Пушкине, Стеньке и как после меня.
Идут снеги большие, аж до боли светлы, и мои, и чужие заметая следы...
Быть бессмертным нс в силе, но надежда моя: если будет Россия, значит, буду и я.
Ритмика этого исповедального текста не совсем типична для творчества этого автора. Она была перенята из поэтической классики XX в. Два поэтических образца — стихотворение «Снег» (из «Трилистника ледяного») И. Анненского и поэма Б. Пастернака «Вакханалия» — закрепили за этой ритмикой тему снега и зимы. Однако Евтушенко уже в третьей строфе стихотворения переходит от темы снега к магистральной для него теме «Я», сопрягая ее с темой «России».
Но в этом тексте можно выявить еще одну особенность: авторское «Я» здесь близко к авторскому «Я» в журналистике. Поклонники Евтушенко называли его «поэтом-публицистом», недоброжелатели обвиняли его в «газетности». Точнее определить поэзию Евтушенко как «журналистскую»; это определение — не позитивно и не негативно, оно выявляет ведущую черту поэтики мастера. Поэтические тексты Евгения Евтушенко (почти всегда) являются реакцией на социальную конкретику, и в этом плане они — ни что иное, как журналистика. Едва ли не в каждом из них присутствует смысловое ядро, взятое из различных жанров журналистики. В «ядерных зонах» стихотворений
Андрей Андреевич Вознесенский (1933—2010) — поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор песенных текстов и текста рок-оперы «Юнона и Авось» (музыка А. Рыбникова, 1981), драматург, архитектор, дизайнер, арт-деятель. Кумир советской интеллигенции 60—70-х гг. XX в., поэт побывал во многих странах мира. По праву носил титул «короля метафоры».
Андрей Вознесенский родился и умер в Москве, со столицей связана вся его жизнь. В 1957 г. Вознесенский окончил Московский архитектурный институт (в Москве даже есть его постройки). Первые стихи юный поэт послал Б. Пастернаку, высоко их оценившему. В отличие от Е. Евтушенко, не менявшего своей поэтики, А. Вознесенский прошел через эволюцию. Он начал публиковаться с 1958 г. В 1960 г. вышли две тонкие книжечки Вознесенского — «Мозаика» и «Парабола», ставшие литературными сенсациями.
Для стихотворений и поэм Вознесенского, вошедших в эти книжки, были характерны шестидесятническая этика и гиперболизм. Представление о гиперболах поэта даст стихотворение «Грузинские базары» (1960).
Долой Рафаэля!
Да здравствует Рубенс!
Фонтаны форели,
Цветастая грубость!
Здесь праздники в будни.
Арбы и арбузы.
Девчонки — как бубны,
В браслетах и бусах.
Индиго индеек,
Вино и хурма.
Ты нынче без денег? —
Пей задарма!
Да здравствуют бабы,
Торговки салатом,
Под стать баобабам В четыре обхвата!
Базары — пожары.
Здесь огненно, молодо Пылают загаром Не руки, а золото.
В них отблески масел И вин золотых.
Да здравствует мастер,
Что выпишет их!
Но уже в следующем сборнике Вознесенского «Антимиры», вышедшем через четыре года, манера поэта изменилась кардинально. Это можно было предвидеть и по ранним стихам Вознесенского — к примеру, по эстетскому призвуку стихотворения «Грузинские базары», в котором лирический герой упивался «рубенсовским» праздником жизни, но все же глядел на него взором «человека со стороны», хищным глазом живописца.
Если Евтушенко по складу своей личности — «борец за справедливость», то тип личности Вознесенского — совсем иной: он — «гедонист», «гурман», ориентированный не на этику (подобно Евтушенко), а на эстетику. В отличие от своего наставника Б. Пастернака А. Вознесенский — не «поэт для одинокого читателя». Он — поэт для массы, но для той массы, которая считает себя «культурным слоем».
Архитектурное образование А. Вознесенского дает знать о себе в его стихах: они всегда композиционно выстроены. Для его поэтики характерен особый ритмический рисунок, отличающийся «рельефностью». В кульминационные моменты поэт не усиливает звучание, а, наоборот, приглушает его. Рифмовка Вознесенского ярка и неожиданна. Важная особенность поэтики этого автора — многочисленные внутренние рифмы, звуковые повторы. Сначала в тексте возникает рифменное созвучие, затем оно подхватывается многочисленными отзвуками внутри последующих строк, множась и аукаясь, как эхо.
Своей в светском мире была и поэтесса Белла Ахмадулина. Но она глядела на этот мир не извне (как журналист), а изнутри (как светская дама).
Белла (Изабелла) Ахатовна Ахмадулина (1937—2010) — поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор текстов к песням из кинофильмов. «Зачарованная принцесса русской поэзии» и объект почитания многих поклонников.
Б. Ахмадулина родилась в Москве в семье из кругов советской «партийной аристократии». Все поэты «большой четверки» — не только интернационалисты по духу, но и «интернациональные люди» по этническому происхождению — можно вспомнить латышские и украинские корни Евтушенко, польские корни Рождественского, грузинские корни Вознесенского. Белла Ахмадулина совместила в себе татарские (по линии отца) и итальянские (по линии матери) корни. Возможно, это проявилось в необычной красоте поэтессы. Ахмадулина начала публиковаться в 1955 г. В 1960 г. она окончила Литературный институт. Первая книга стихов поэтессы «Струна» (1962) вызвала многочисленные и противоречивые отклики. Изысканная поэтика Ахмадулиной была непривычна для советского читателя.
В отличие от Евтушенко и Вознесенского Ахмадулина — лирик по преимуществу. Ее поэтика сложилась в начале шестидесятых годов и осталась неизменной до последних дней жизни поэтессы. Эта поэтика — узнаваема и легко воспроизводима (что сделало Ахмадулину «жертвой» пародистов). Признаки «ахмадулинского письма»: длинные ямбические строки (чаще всего — пятистопный ямб), кольцевая рифмовка четверостиший, женские рифмы, зачастую глубокие, неожиданные и точные, риторические восклицания, обращения и вопросы, усложненный синтаксис с вводными конструкциями, многочисленные архаизмы, устойчивая лексика, специфическая интонационная и мелодическая настройка. Ее поэзия образует единый лирический дневник.
Особенности поэтики Ахмадулиной очевидны в раннем стихотворении «Газированная вода» (1969):
Вот к будке с газированной водой,
всех автоматов баловень надменный,
таинственный ребенок современный
подходит, как к игрушке заводной.
Затем, самонадеянный фантаст,
монету влажную он опускает в щелку,
и, нежным брызгам подставляя щеку,
стаканом ловит розовый фонтан.
О, мне б его уверенность на миг
и фамильярность с тайною простою!
Но нет, я этой милости не стою,
пускай прольется мимо рук моих.
А мальчуган, причастный чудесам,
несет в ладони семь стеклянных граней,
и отблеск их летит на красный гравий
и больно ударяет по глазам.
Робея, я сама вхожу в игру
и поддаюсь с блаженным чувством риска
соблазну металлического диска,
и замираю, и стакан беру.
Воспрянув из серебряных оков,
родится омут сладкий и соленый,
неведомым дыханьем населенный
и свежей толчеею пузырьков.
Все радуги, возникшие из них,
пронзают небо в сладости короткой,
и вот уже, разнеженный щекоткой,
семь вкусов спектра пробует язык.
И автомата темная душа
взирает с добротою старомодной,
словно крестьянка, что рукой холодной
даст путнику напиться из ковша.
Из этого текста проступают значимые черты образа лирической героини поэзии Ахмадулиной — сострадательность и сочувствие к миру, хрупкая беззащитность, некоторая манерность и при этом стилизованная архаичность (показательно словосочетание «с добротою старомодной» в последней строфе стихотворения).
Роберт Иванович Рождественский (1932—1994)— поэт, переводчик, литературный критик, автор песенных текстов и ораторий, телеведущий, общественный деятель. Тонкий и ранимый трибун.
Р. Рождественский родился в селе Косиха Алтайского края в семье военнослужащего. После ухода родителей на фронт воспитывался в детских домах. Не доучившись в Петрозаводском университете, он поступил в Литературный институт, окончил его он в 1956 г. Первые стихи Р. Рождественский опубликовал в 1950 г. Расцвет его творчества пришелся на 60-е гг. XX в.
По характеру своего таланта Рождественский — поэт-оратор (еще в большей мере, чем Евтушенко). Ему наиболее удавались сюжетные произведения. Р. Рождественский был крепко связан с советской государственной идеологией, и в этом смысле он — наиболее советский поэт из «большой четверки».
Для поэтики Рождественского характерны композиционная выстроен- ность, использование длинных строк, графическое оформление текстов «маяковской лесенкой».
Поэзия Р. Рождественского тяготеет к музыкальной форме. На слова поэмы Рождественского «Реквием» (1961) была написана одноименная симфония Д. Кабалевского. Известные композиторы обращали его стихи в песни, которые исполняли звезды эстрады. Также Рождественский писал песни к кино- и телефильмам. «Я сегодня до зари встану...» (М. Фрадкин, 1971), «Свадьба» (А. Бабаджанян, 1971), песни к кинофильму «Любовь земная» (1972, Е. Птичкин) — «Эхо любви» и «Сладка ягода», песня к телефильму «Как закалялась сталь» (1975) «Товарищ песня» (И. Шамо), песни к телесериалу «Семнадцать мгновений весны» (1976, М. Таривердиев) — «Мгновения» и «Я прошу, хоть не надолго...»
Роберт Рождественский ушел из жизни первым из «большой четверки» шестидесятников. Можно предположить, что он, наиболее связанный с советским миром, не вынес крушения этого мира.
«Советская эстрадная поэзия» — безусловно, важная страница в истории русской литературы XX в. Неоценимы не только ее культурное значение, но и ее влияние на общество.
Роберт Рождественский
Баллада о зенитчицах
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь –
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И –
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему –
протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. –
И снова:
- Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя – навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.